— Значит, все эти субботы, когда он якобы помогал тебе с дачей, он был у неё? — Рита впилась взглядом в лицо свекрови. — Отвечай! Я имею право знать.
Валентина Сергеевна отвела глаза, нервно перебирая край фартука. Кухня, ещё минуту назад уютная, теперь казалась тесной клеткой. Вечерний свет из окна падал на стол, где остывал нетронутый чай.
— Маргарита, не заставляй меня говорить то, о чём потом все пожалеем, — наконец выдавила она. — Сережа просто запутался. Это временно, поверь.
— Четыре месяца это «временно»? — голос Риты звенел от сдерживаемой ярости. — Четыре месяца ты прикрывала его, смотрела мне в глаза и врала. «Сережа так устал, разбирая твой сарай, Валентина Сергеевна». «Сережа поехал за навозом для твоих грядок, Валентина Сергеевна». А он в это время…
Она не смогла закончить фразу. Отвернулась к окну, до боли стиснув пальцы.
— Он мой сын, — тихо произнесла свекровь, словно эти три слова объясняли всё. — Я не могла…
— Зато я могу, — оборвала её Рита, резко разворачиваясь. — Я всё могу. И замок в квартире поменять могу, и вещи его на лестничной клетке оставить. Вы оба предали меня. Оба!
Три года назад, когда Сергей впервые привёл Риту в дом своих родителей, Валентина Сергеевна встретила её настороженно. «Слишком яркая для нашего Серёженьки», — шепнула она мужу, думая, что невестка не слышит. Рита услышала, но сделала вид, что увлечена разглядыванием семейных фотографий на стене.
Фотографий было много — целая история семьи Демидовых. Сергей в детском саду с игрушечным самолётом. Сергей-первоклассник с огромным букетом. Сергей-выпускник, серьёзный, в строгом костюме. И множество снимков, где они втроём — Сергей, отец и мать — счастливые, улыбающиеся.
— А это мы на Селигере, — с гордостью показывала Валентина Сергеевна. — Серёженьке тогда исполнилось четырнадцать. Он за один день научился плавать. Такой способный мальчик…
Со временем Рита привыкла к тому, что для свекрови Сергей всегда оставался «мальчиком», даже разменяв четвёртый десяток. «Мой мальчик устал», «Моему мальчику нужно хорошо питаться», «Мой мальчик заслуживает лучшего». Иногда Рите казалось, что в их браке не два человека, а три, и третий — вовсе не лишний, а самый главный.
Когда отец Сергея умер от инфаркта, Валентина Сергеевна словно потеряла опору. Сын стал для неё единственным смыслом жизни. Она звонила по десять раз на дню, заваливала сообщениями, приходила без предупреждения, принося «гостинцы» — как будто они жили не в соседних районах Москвы, а в глухой деревне, где продукты в дефиците.
— Серёженька, я тут пирожков напекла, твоих любимых, с капустой, — раздавалось в дверях, и Рита мысленно готовилась к очередному вторжению.
Сергей не видел в этом проблемы. «Мама просто заботится о нас», — говорил он, когда Рита пыталась объяснить, что ей некомфортно от такой гиперопеки.
А потом начались странности. Сергей, никогда прежде не интересовавшийся садоводством, вдруг стал каждые выходные ездить на дачу к матери. «Ей нужна помощь, там забор покосился… крыша протекает… картошку копать надо…» Отговорки становились всё изощрённее, а возвращался он всё позже, пропитанный не запахом земли и пота, а тонким ароматом незнакомых Рите духов.
Телефон зазвонил, когда Рита заканчивала работу. Номер свекрови. Внутри всё сжалось — обычно Валентина Сергеевна предпочитала звонить сыну.
— Да, Валентина Сергеевна, слушаю.
— Риточка, извини за беспокойство, — голос свекрови звучал неестественно бодро. — Серёжа у меня задержится, просил передать, чтобы ты не ждала его к ужину. Мы тут с крышей возимся, представляешь, опять протечка…
— В темноте? — Рита глянула в окно. Октябрьские сумерки уже сгустились над городом. — Сейчас шестой час вечера.
— Ну… у нас фонари… и Серёжа взял с собой эту, как её… строительную лампу… — Валентина Сергеевна запнулась. — В общем, он поздно вернётся. Не волнуйся.
Что-то в голосе свекрови заставило Риту насторожиться. Она уже открыла рот, чтобы задать ещё вопрос, но в трубке раздались короткие гудки.
Рита медленно опустила телефон на стол. Странно. Очень странно. За окном моросил дождь — не лучшая погода для ремонта крыши. Да и с каких пор Сергей, городской житель до мозга костей, стал специалистом по кровельным работам?
Она набрала номер мужа. «Абонент временно недоступен». Ещё одна странность — связь на даче всегда была отличной, Сергей не раз звонил оттуда по видео.
Сомнения грызли Риту весь вечер. Около девяти она не выдержала, схватила куртку и вызвала такси до железнодорожной станции. Электрички до дачного посёлка ходили редко, но ей повезло — ближайшая отправлялась через двадцать минут.
Дача встретила её темнотой и тишиной. Ни фонарей, ни строительных ламп, ни следов ремонтных работ. Только старый дом, мокнущий под дождём, и калитка, скрипящая на ветру.
Валентины Сергеевны тоже не оказалось на месте. Соседка, жившая на даче постоянно, удивлённо приподняла брови, когда Рита спросила о свекрови.
— Валя? Да она уже неделю не появлялась. Говорила, в город уехала, к сыну.
Мир Риты перевернулся. Они обе лгали — и свекровь, и мужа в тот момент не было ни дома, ни на даче. Где же он был? И, главное, с кем?
Ответ пришёл неожиданно. Возвращаясь на станцию под проливным дождём, Рита заметила знакомую машину, припаркованную у одного из новых коттеджей. Серебристый «Фольксваген» Сергея. Сквозь приоткрытые шторы виднелись силуэты — мужской и женский. Они танцевали. Медленно, прижавшись друг к другу.
Рита замерла под дождём, чувствуя, как холодные капли смешиваются с горячими слезами на её лице. Всё встало на свои места — и внезапные задержки на работе, и резко возникший интерес к садоводству, и новый одеколон, и странные звонки, которые Сергей принимал, выходя на балкон.
— Я не понимаю, почему ты устроила этот допрос моей матери, — Сергей мерил шагами кухню, избегая смотреть Рите в глаза. — Ты представляешь, в каком она состоянии? Врач приезжал, давление мерил!
— А в каком состоянии я, тебя не интересует? — тихо спросила Рита. — После того, как я узнала, что вы оба лгали мне месяцами?
— Никто тебе не лгал, — отрезал Сергей. — Подумаешь, был пару раз у знакомой. Ничего такого.
— «Пару раз»? — Рита горько усмехнулась. — Серёж, я видела вас вчера. В том доме, на Лесной улице. И соседка сказала, что вы там уже несколько месяцев появляетесь… регулярно.
Сергей побледнел, но быстро взял себя в руки.
— Ты следишь за мной? Это уже паранойя какая-то! Лиза — просто коллега, мы работаем над проектом…
— В десять вечера? Танцуя в обнимку? — Рита покачала головой. — Знаешь, что самое мерзкое? Не то, что ты изменяешь. А то, что твоя мать покрывает тебя, врёт мне в глаза и считает это нормальным. «Он мой сын» — будто это всё объясняет и оправдывает.
Сергей открыл рот, чтобы возразить, но в этот момент в дверь позвонили. На пороге стояла Валентина Сергеевна — бледная, с покрасневшими глазами, но с решительным выражением лица.
— Я пришла поговорить, — заявила она, проходя в квартиру без приглашения. — Всё это зашло слишком далеко.
— Согласна, — кивнула Рита, скрестив руки на груди. — Давно пора расставить точки над «и».
Следующий час превратился в сюрреалистическую сцену. Валентина Сергеевна, прижав руку к сердцу, объясняла, что «мальчики всегда остаются мальчиками» и «все мужчины такие, никуда не денешься». Что Серёжа, конечно, не прав, но Рита должна понять и простить, потому что «семья — это главное».
— Я всегда знала, что ты слишком строга к нему, — говорила свекровь, промокая глаза платочком. — Мужчине нужно внимание, забота, а ты вечно на своей работе…
— То есть, если мужчине не хватает внимания, он имеет право завести любовницу, а мать обязана прикрывать его? — уточнила Рита ледяным тоном.
— Я защищала семью! — воскликнула Валентина Сергеевна. — Думала, что это просто блажь, пройдёт…
— Четыре месяца, мама, — впервые подал голос Сергей. — Не надо делать вид, что ты не знала.
Валентина Сергеевна осеклась, бросив на сына растерянный взгляд.
— Да, я знала, — наконец призналась она. — И что в этом такого? Мужчины всегда…
— Хватит, — оборвала её Рита. — Теперь я скажу. Завтра я иду в банк переоформлять ипотеку. Квартира останется мне. А вы оба можете убираться куда хотите — хоть на дачу с протекающей крышей, хоть к Лизе с её танцами. Мне всё равно.
— Ты не можешь так поступить! — ахнула свекровь. — Серёжа столько сил вложил в эту квартиру!
— Могу, — спокойно ответила Рита. — По документам квартира оформлена на меня, платежи вносила я. А Сергей только обещал помочь, но постоянно находились более важные траты — то новая машина, то отпуск, то ещё что-нибудь.
— Рита, давай поговорим спокойно, — Сергей попытался взять её за руку, но она отстранилась. — Я всё объясню. Это была ошибка, минутная слабость…
— Четырёхмесячная слабость, — поправила Рита. — И знаешь, что самое смешное? Я могла бы простить измену. Но не могу простить того, что вы оба считали меня настолько глупой, что не замечу очевидного. Вы оба смотрели мне в глаза и врали. День за днём, неделя за неделей.
Утро выдалось пасмурным. Рита проснулась с ощущением странной лёгкости, будто сбросила тяжёлый рюкзак после долгого пути. Она долго лежала, глядя в потолок и прислушиваясь к тишине квартиры.
Сергей ушёл вчера вечером, хлопнув дверью и пообещав вернуться, «когда она придёт в себя». Валентина Сергеевна ушла за ним, бросив на пороге драматичное: «Ты ещё пожалеешь об этом, девочка».
Может быть, и пожалеет. Но не сегодня.
Рита встала, сварила кофе и впервые за долгое время позавтракала в полном одиночестве, наслаждаясь тишиной. Потом позвонила на работу, взяла отгул и отправилась в банк.
Из банка она поехала в мастерскую. «Замки? Конечно, поменяем. К вечеру будет готово».
Телефон не умолкал — Сергей звонил каждые пятнадцать минут. Она не отвечала. Потом пришло сообщение: «Мама в больнице. Давление. Надеюсь, ты довольна».
Рита усмехнулась. Старый приём — вызвать чувство вины. Раньше работал безотказно. Теперь — нет.
К вечеру она вернулась в квартиру с новыми ключами. Старые вещи Сергея сложила в коробки и выставила на лестничную клетку. Остальное он мог забрать позже, когда она будет готова его видеть. Если будет готова.
В десять вечера в дверь позвонили. Рита посмотрела в глазок — Сергей, взъерошенный, с покрасневшими глазами.
— Открой, нам нужно поговорить, — его голос звучал глухо через дверь.
— Нам не о чем говорить, — ответила она. — Замок в квартире я поменяла. Ключи оставила у консьержки внизу. Забери их и свои вещи. И уходи.
— Рита, это же наш дом! Ты не можешь просто…
— Могу, — перебила она. — И делаю. Прощай, Сергей.
Она отошла от двери, не обращая внимания на продолжающийся стук и звонки. Через час всё стихло.
Рита села на диван, обхватив колени руками. Внутри была пустота — ни злости, ни обиды, ни сожаления. Только усталость и странное чувство освобождения.
Телефон снова зазвонил. На этот раз — свекровь.
— Ты соображаешь, что творишь? — без предисловий начала Валентина Сергеевна. — Серёжа вернулся ко мне весь в слезах! Ты выставила его, как собаку!
— А как ещё выставлять тех, кто предал? — спокойно ответила Рита. — Валентина Сергеевна, я благодарна вам за эти годы. Но на этом всё. Больше мы не семья.
— Но Серёжа…
— Он ваш сын. Вот и заботьтесь о нём дальше. Прикрывайте его романы, гладьте рубашки, варите борщи. А я выхожу из этой игры.
Рита нажала отбой и выключила телефон. Потом подошла к окну. Снаружи моросил дождь, фонари отражались в лужах размытыми пятнами. Где-то там, в дождливой темноте, начиналась её новая жизнь. Жизнь без оглядки на свекровь, без постоянной лжи, без необходимости делать вид, что всё в порядке.
Утром ей предстояло многое — поменять пароли на всех аккаунтах, проверить банковские счета, возможно, поговорить с юристом. Но это всё завтра. А сегодня можно просто стоять у окна, слушать шум дождя и ощущать, как тугой узел внутри потихоньку ослабевает, позволяя наконец сделать глубокий, свободный вдох.
Прошло три месяца. Рита сидела в кафе, листая новости в телефоне, когда услышала знакомый голос.
— Можно присесть?
Она подняла глаза. Сергей выглядел осунувшимся, под глазами залегли тени.
— Зачем? — спросила она, откладывая телефон.
— Поговорить. Объясниться. Я скучаю, Рита.
Она молча указала на стул напротив. Сергей сел, нервно барабаня пальцами по столу.
— Как ты? — спросил он после паузы.
— Хорошо, — просто ответила она. — А ты? Как Валентина Сергеевна?
— Мама… держится, — он замялся. — Тяжело ей. Всё время говорит о тебе, как ни странно. Жалеет, что так вышло.
Рита усмехнулась.
— Правда? А я не жалею. Знаешь, Серёж, иногда нужно потерять что-то, чтобы понять его ценность. Или понять, что оно не имело ценности вовсе.
— Ты хочешь сказать, что наш брак…
— Наш брак был ошибкой, — мягко закончила она. — С самого начала. Ты не был готов к настоящим отношениям. Тебе нужна была не жена, а ещё одна мама — та, которая моложе и с которой можно спать.
Сергей вздрогнул, словно от пощёчины.
— Это несправедливо.
— Возможно, — согласилась Рита. — Но это моя правда. И знаешь, что забавно? Я благодарна тебе. Если бы не твоя измена, я бы так и жила в иллюзиях, пытаясь соответствовать чужим ожиданиям.
Она допила кофе и встала.
— Мне пора. Было… странно тебя видеть.
— Рита, — Сергей поднялся следом. — Я изменился. Честно. Я понял, как много потерял. Может, дашь нам ещё один шанс?
Она посмотрела на него долгим взглядом. Когда-то это лицо было для неё целым миром. Теперь — просто лицо бывшего мужа, одно из многих в толпе.
— Нет, Серёж. Некоторые двери лучше оставить закрытыми. А некоторые замки — не менять обратно.
Она вышла из кафе, не оглядываясь. На улице было солнечно. Рита подставила лицо тёплым лучам и улыбнулась. Впереди был целый день, целая жизнь, и она наконец-то принадлежала только ей самой…
