Таня готовилась к пятидесятилетию Андрея так, будто от этого зависела её жизнь. А может, и зависела? Три недели она носилась по ресторанам, выбирая «тот самый» зал. Пересматривала меню раз двадцать — вдруг кто-то из гостей окажется аллергиком на орехи? Фотозону оформляла сама — потому что «эти дизайнеры не поймут, какой он у нас особенный».
— Андрюш, а может, живую музыку закажем? — спрашивала она за завтраком, листая блокнот с заметками.
— Как скажешь, дорогая, — отвечал он, не отрываясь от телефона.
Вот так. «Как скажешь». А ведь это был его праздник!
В день юбилея Таня встала в шесть утра. Причёска, платье, которое она примеряла пять раз. В зеркале отражалась женщина, которая всё ещё верила: если постараться достаточно сильно, всё будет хорошо.
Ресторан наполнился гостями к семи вечера. Коллеги Андрея, одноклассники, соседи. И Светлана. Бывшая однокурсница с факультета журналистики, которая теперь вела какое-то модное шоу на телевидении.
— Танечка! — Светлана обняла её так, будто они лучшие подруги. — Какой потрясающий праздник! Андрей везунчик — у него такая хозяйственная жена!
Хозяйственная. Как швабра или пылесос.
Андрей сиял. Принимал поздравления, рассказывал анекдоты, танцевал с коллегами. Таня наблюдала из-за стола и думала: когда это он стал таким чужим? Когда перестал замечать, что она существует не только для того, чтобы накрывать на стол?
А потом начались тосты.
Светлана поднялась последней. Бокал в руке сверкал, как оружие.
— Андрей, — начала она голосом телеведущей, — ты всегда был лидером. Ты мог бы покорить любую страну, создать империю…
Гости притихли. Таня почувствовала, как сердце сжимается в предчувствии чего-то страшного.
— Наверное, если бы не привычка к одной и той же женщине рядом.
Зал взорвался смехом. Кто-то захлопал. Андрей улыбнулся широко, довольно.
А Таня просто перестала дышать.
Раздался громкий, одобрительный смех, который режет уши, как скрежет ногтей по стеклу. Таня сидит и не может понять: это правда происходит или ей снится кошмар?
— Ну что ты, Света! — кто-то из коллег Андрея машет рукой. — Андрюха просто постоянство ценит!
— Да-да, — подхватывает другой, — редкое качество в наше время!
Светлана стоит с бокалом в руке, улыбается той самой телевизионной улыбкой. Безупречной. Холодной. И продолжает:
— А ведь мужчина в пятьдесят — это расцвет! Самое время для новых открытий, новых впечатлений.
Новые порции смеха. Кто-то даже свистнул одобрительно.
Таня поворачивается к мужу. Ждёт. Ну же, Андрей! Скажи что-нибудь! Хотя бы взгляни на меня! Покажи им, что твоя жена — не случайная попутчица, а человек, с которым ты прожил двадцать три года!
Но Андрей поднимает свой бокал навстречу Светлане.
— За новые впечатления! — провозглашает он.
И всё. Мир Тани рушится вот так — одной фразой. Как карточный домик от детского дыхания.
Она чувствует, как что-то холодное растекается по груди. Это унижение? Или предательство? А может, просто осознание того, что она больше не существует для собственного мужа?
«Привычка к одной и той же женщине». Значит, это всё, чем она стала за эти годы? Привычкой? Как утренний кофе или вечерние новости по телевизору?
Гости уже переключились на новую тему. Обсуждают чей-то отпуск в Турции. Светлана села рядом с Андреем и что-то шепчет ему на ухо. Он смеётся. Господи, как давно она не видела, чтобы он так смеялся!
— Тань, а чего ты не пьёшь? — соседка по столу наклоняется к ней. — Праздник же!
Праздник. Да, конечно. Она три недели готовила этот праздник. Выбирала цветы для букетов, следила, чтобы официанты не перепутали заказы, звонила музыкантам, уточняла репертуар.
Она встаёт. Никто не обращает внимания — все заняты Андреем и его «новыми впечатлениями».
— Извините, — шепчет она официанту, — мне нужно уйти.
— Что-то случилось? — спрашивает тот участливо.
Что случилось? Да ничего особенного. Просто за несколько минут она поняла, что двадцать три года её жизни — это иллюзия. Что мужчина, ради которого она отказалась от карьеры в модельном агентстве, считает её привычкой.
— Всё хорошо, — отвечает она. — Просто подышать воздухом.
Но вместо того, чтобы выйти покурить на улицу, Таня идёт в гардероб. Берёт пальто. И уходит.
Не прощается. Не устраивает сцену. Не кричит: «Как ты мог?!» Просто уходит.
Такси. Родной подъезд. Лифт до седьмого этажа. Квартира встречает её тишиной.
Таня садится на диван и вдруг начинает плакать. Потому что больно. Потому что обидно. Потому что она только сейчас поняла: когда в последний раз Андрей смотрел на неё так, как сегодня смотрел на Светлану?
Телефон молчит. Час. Два. Три.
«Может, он даже не заметил, что я ушла?» — думает она.
В половине двенадцатого приходит эсэмэска: «Где ты? Гости спрашивают».
Гости спрашивают. Не «я волнуюсь» или «что случилось». Гости спрашивают.
Таня выключает телефон и идёт в ванную. Смывает макияж, снимает праздничное платье.
А где-то в ресторане Андрей рассказывает очередной анекдот, и Светлана смеётся своим телевизионным смехом. И никто не замечает, что за этим столом стало на одного человека меньше.
Но утром всё изменится.
Андрей пришёл домой на следующий день в половине седьмого вечера. Как обычно. Как будто ничего не произошло.
Ключи бросил на полку в прихожей — звякнуло привычно. Ботинки поставил ровно, как всегда. Даже насвистывал что-то под нос.
— Привет, дорогая! — крикнул он в сторону кухни. — А где ужин?
Таня сидела в гостиной с чашкой чая. Не отвечала. Просто сидела и смотрела в окно на дождь, который начался утром и не собирался заканчиваться.
— Тань? — Андрей заглянул в комнату. — Ты чего молчишь? И почему вчера сбежала с праздника? Гости удивлялись.
Удивлялись. Конечно. Наверное, целых пять минут.
— У тебя голова не болит? — он подошёл ближе, наклонился, хотел поцеловать её в макушку.
Таня отстранилась.
— Не надо.
— Чего не надо? — Андрей выпрямился, нахмурился. — Что за детский сад?
Детский сад. Да, наверное, детский сад — это когда ждёшь от мужа элементарного уважения.
— Садись, — сказала она тихо.
— Слушай, я устал. Давай завтра поговорим, если что-то не так. Сейчас хочется просто поесть и телевизор посмотреть.
— Садись, — повторила Таня. Голос у неё был странный. Спокойный и одновременно жёсткий.
Андрей сел на край дивана, демонстративно посмотрел на часы.
— Ну? Что случилось? Из-за чего сыр-бор?
— Светлана, — произнесла Таня одно только имя. — Её тост.
— А, это, — Андрей махнул рукой. — Да она же пошутила! У неё такое чувство юмора. Ты серьёзно из-за этого расстроилась?
— «Привычка к одной и той же женщине», — медленно проговорила Таня. — Это шутка?
— Ну, — Андрей поёрзал на диване. — Света немного выпила. Знаешь, как это бывает. Язык без костей.
— А ты что сказал?
— Что я должен был сказать?
— Например, что эта женщина — твоя жена. Что мы прожили вместе двадцать три года. Что ты меня уважаешь. Хотя бы это.
Андрей молчал. Крутил в руках пульт от телевизора.
— Ты же понимаешь, — сказал он наконец, — нельзя было устраивать сцену при гостях. Неловко как-то получилось бы.
Неловко. Интересно, а ей не было неловко сидеть и слушать, как её превращают в половую тряпку?
— Андрей, — Таня поставила чашку на столик. — Ты позволил им стереть меня. При всех. И я больше не хочу быть тенью в твоей жизни.
— Какая ещё тень? — он вскочил с дивана. — О чём ты говоришь? Ты моя жена!
— На бумаге. А по факту — домработница, которая ещё и в постель иногда ложится.
— Танюха! — Андрей попытался взять её за руку. — Ты же знаешь, что это неправда!
— Знаю? — она отдёрнула руку. — А когда ты в последний раз интересовался, как у меня дела? Когда мы говорили не о твоей работе, а о чём-то общем?
Андрей открыл рот, закрыл. Думал.
— Ну, мы же разговариваем.
— О счетах за коммуналку и о том, что нужно купить продукты. Это называется «планёрка», а не разговор.
— Тань, я не понимаю, к чему ты клонишь. Это был просто тост! Глупая шутка!
— А для меня — вся суть, — сказала она и встала. — Знаешь что? Мне нужно побыть одной. Подумать.
— Как это — одной? Ты куда собралась?
— К Лене. На несколько дней.
Андрей побледнел.
— Из-за какой-то Светки ты готова разрушить семью?
— Я не разрушаю семью. Я пытаюсь понять, была ли она вообще.
Таня пошла в спальню, достала сумку. Андрей топтался за спиной.
— Это же глупость! Детский максимализм! Да все женщины через это проходят — кризис среднего возраста!
Кризис среднего возраста. Ещё одно клише. Как удобно всё объяснить парой фраз.
— Может, и кризис, — согласилась Таня, складывая вещи. — Но знаешь, в чём его суть? В том, что я наконец поняла: жизнь коротка. И тратить её на то, чтобы быть невидимкой, я больше не хочу.
— Какая ты невидимка? Я тебя вижу!
— Как кухонную утварь. Есть — хорошо, сломалась — купим новую.
Андрей схватил её за плечи:
— Танька, опомнись! Мы же любим друг друга!
Таня посмотрела ему в глаза. Когда-то карие, добрые глаза, в которые она влюблялась двадцать пять лет назад.
— Ты любишь удобство, — сказала она. — Любишь, что я не скандалю, не требую внимания, не мешаю тебе быть центром вселенной. А это не любовь. Это потребительство.
Она закрыла сумку, взяла куртку.
— Я не прошу развода. Пока. Я просто хочу вспомнить, кто я такая если не «жена Андрея».
Дверь захлопнулась тихо. Не хлопнула — именно захлопнулась. Как последняя страница книги, которую дочитали до конца.
А Андрей остался стоять посреди пустой квартиры и думать: когда это его удобная, покладистая жена превратилась в чужую женщину?
Прошло две недели.
Андрей звонил каждый день. Сначала с претензиями: «Хватит дурить, возвращайся домой!» Потом с мольбами: «Танюша, ну что ты как маленькая?» А под конец — просто молчал в трубку, дышал.
Таня жила у сестры и открывала себя заново. Записалась на курсы итальянского — всегда мечтала.
— Знаешь, — сказала она Лене за завтраком, — я забыла, что умею смеяться над комедиями. А не только готовить, стирать и кивать.
— А чего решила? — спросила сестра. — Совсем разводиться или…?
Таня не знала. Честно не знала.
А потом Андрей приехал. Не звонил — просто появился на пороге. С огромным букетом роз, её любимых — белых.
— Можно войти? — спросил он тихо.
Они сели на кухне. Молчали минут пять. Потом Андрей заговорил:
— Я понял. Не сразу, но понял.
Таня смотрела на него и думала: неужели этот растерянный мужчина — тот самый Андрей, который две недели назад считал её мебелью?
— Тань, — продолжал он, — я не прошу прощения. Понимаю, что поздно. Но если ты вернёшься, все будет по-другому.
Таня вернулась домой через три дня. Но вернулась другой. Переставила мебель.
Прошёл месяц. Они учились разговаривать. Не о счетах — о снах, планах, страхах. Таня рассказывала про курсы, Андрей — про работу, но уже не как о центре вселенной.
А вечером, когда они ужинали при свечах (Таня решила: будет красота в доме), Андрей поднял бокал:
— Хочу сказать тост.
Таня напряглась. Тосты теперь вызывали у неё аллергию.
— За тебя, — сказал он просто. — За то, что ты не дала мне окончательно превратиться в эгоистичного мудака. За то, что ушла, чтобы я понял: без тебя я не мужчина. Я просто пустое место.
Таня улыбнулась. Первый раз за месяц — по-настоящему улыбнулась.
Может, не всё потеряно. Может, любовь — это когда умеешь начинать заново. Даже в сорок семь. Даже после двадцати трёх лет брака.
Даже после тоста, который чуть не разрушил всё.
