Маша стояла у плиты, помешивая борщ, когда услышала знакомый звук ключей в замке. Сердце екнуло — опять она. Свекровь Валентина Петровна появлялась в их квартире чуть ли не каждый день, словно у неё был абонемент на семейное счастье молодой пары.
— Машенька, я тут мимо проходила, — раздался голос из прихожей, — решила заглянуть, проверить, как вы тут без меня.
Маша закрыла глаза, досчитала до десяти и натянула улыбку.
— Здравствуйте, Валентина Петровна. Проходите.
Свекровь прошла в кухню, критически оглядела плиту и морщинку между бровей.
— Опять борщ варишь? А где капуста? Серёжа с детства не любит борщ без капусты.
— Капуста в холодильнике, я её потом добавлю, — терпеливо объяснила Маша.
— А вот и неправильно. Капусту нужно закладывать вместе с морковкой, чтобы она пропиталась. Дай-ка я сама.
Валентина Петровна решительно направилась к холодильнику, словно это была её собственная кухня. Маша сжала зубы. Три года замужества, три года постоянных «полезных» советов и вмешательств.
— Валентина Петровна, я справлюсь сама.
— Конечно, конечно, милая. Просто хочу помочь. Серёжа у меня привык к определённому вкусу.
Вечером, когда Серёжа вернулся с работы, Маша решилась на разговор.
— Серёж, нам нужно поговорить.
— О чём? — он устало снял пиджак и повесил его на стул.
— О твоей маме. Она каждый день здесь, лезет во всё. Я чувствую себя гостьей в собственном доме.
Серёжа нахмурился.
— Маш, мама просто волнуется за нас. У неё одинокая жизнь, мы — всё, что у неё есть.
— Я понимаю, но у нас тоже должно быть личное пространство. Мы молодая семья, нам нужно время побыть вдвоём.
— Хорошо, я с ней поговорю.
На следующий день Валентина Петровна появилась как обычно, но была заметно напряжена.
— Машенька, я слышала, ты недовольна моими визитами.
Маша покраснела. Значит, разговор состоялся, но явно не так, как она просила.
— Валентина Петровна, дело не в том, что я недовольна. Просто…
— Просто ты хочешь, чтобы я сидела дома одна и не видела сына. Понятно.
— Нет, совсем не так…
— Я всю жизнь посвятила Серёже. Работала на двух работах, чтобы он ни в чём не нуждался. А теперь получается, что я лишняя.
Маша почувствовала себя виноватой. Может, она действительно слишком резко?
Прошла неделя относительного затишья. Валентина Петровна появлялась реже, но когда приходила, держалась подчёркнуто отстранённо.
— Не буду мешать, — говорила она, — просто принесла пирожков Серёже. Он их любит.
И оставляла на столе огромный пакет с выпечкой, словно намекая, что Маша не может как следует накормить мужа.
Однажды вечером Серёжа сказал:
— Маш, мама совсем расстроилась. Может, мы были слишком жестокими?
— Серёж, я не хотела её обидеть. Просто нам нужны границы.
— Ты не понимаешь. Она всю жизнь одна. Папа умер, когда мне было десять. У неё нет подруг, нет хобби. Только я.
— Но мы не можем быть за это ответственными!
— Можем попробовать найти компромисс?
Маша вздохнула. Любовь к мужу заставляла идти на уступки.
Компромисс оказался своеобразным. Валентина Петровна стала приходить «по расписанию» — по вторникам и пятницам. Но каждый её визит превращался в интенсивный марафон советов и «исправлений».
— Машенька, занавески нужно стирать каждые два месяца, а не как попало.
— Серёжа, ты похудел. Маша тебя плохо кормит?
— А почему вы до сих пор детей не планируете? В наше время в вашем возрасте уже по двое было.
Последняя тема стала особенно болезненной. Маша и Серёжа пока не готовы были к детям — хотели встать на ноги, купить квартиру побольше, но объяснить это свекрови было невозможно.
— В наше время не размышляли столько. Родили — и нормально выросли.
— Валентина Петровна, времена другие теперь.
— Время — не время, а биологические часы тикают. Ты, Маша, уже не девочка.
Маше было двадцать шесть.
Настоящая буря разразилась, когда молодые решили поехать отдохнуть на море. Просто вдвоём, на неделю.
— Как это вдвоём? — ужаснулась Валентина Петровна. — А я что, должна сидеть дома и переживать?
— Мам, мы взрослые люди, — попытался объяснить Серёжа.
— Взрослые! Если бы взрослые, давно бы внуков подарили. А так — развлекаются.
— Мы имеем право на отпуск.
— Имеете, имеете. Только помните: семья — это не только удовольствия, но и обязанности. В том числе перед родителями.
Маша больше не выдержала.
— Валентина Петровна, а какие конкретно обязанности вы имеете в виду?
— Как какие? Уважение, внимание, заботу. Я не требую многого — просто чтобы меня не забывали.
— Но вас никто не забывает! Вы у нас каждые два дня!
— Ага, по расписанию! Как в больнице! «С четырнадцати до шестнадцати — свидание с родственниками».
— Но ведь у каждого должна быть своя жизнь…
— Я уже свои домашние тапочки сюда перевезла, так что никуда я отсюда не уйду, — засмеялась свекровь после намеков.
После их возвращения с моря отношения стали ещё более натянутыми. Валентина Петровна словно решила взять реванш за свою «обиду».
— Серёжа, у тебя жена совсем обнаглела. Говорит мне дерзости.
— Мам, какие дерзости?
— Вчера сказала, что если мне не нравится, как она готовит, могу не есть. Это нормально?
Маша помнила тот разговор по-другому. Она просто попросила не критиковать каждое блюдо, но, видимо, свекровь поняла это как личное оскорбление.
— Серёж, я так не говорила…
— Не говорила? А как же: «Валентина petровна, если вам не нравится моя готовка…»
— Я попросила не критиковать меня постоянно!
— Это называется критика? Я просто хочу, чтобы мой сын питался нормально!
Серёжа стоял между двух огней и явно не знал, что делать.
— Мам, может, действительно стоит…
— Что стоит? Забыть о собственном сыне? Отлично. Значит, так и сделаю.
И она действительно исчезла на две недели. Маша сначала обрадовалась, но потом заметила, как переживает муж.
— Серёж, позвони ей.
— Она сама должна позвонить. Она же обиделась.
— Ты же понимаешь, что она ждёт первого шага от нас.
— Почему мы должны всегда идти первыми?
— Потому что мы младше. И потому что любим тебя.
Серёжа позвонил. Валентина Петровна приняла «извинения» снисходительно.
— Ну ладно, так и быть. Только в следующий раз думайте, прежде чем говорить.
Маша поняла: это будет длиться вечно. Или нужно что-то кардинально менять.
Решение пришло неожиданно. Серёжу направили в командировку в другой город на три месяца. Можно было ехать одному, а можно — с семьёй.
— Поедем, — сказала Маша. — Это наш шанс.
— А мама?
— Серёж, мама взрослый человек. Она переживёт три месяца.
Валентина Петровна встретила новость предсказуемо.
— Как это уезжаете? А я?
— Мам, это всего три месяца.
— Три месяца! Да я за три месяца умру от тоски!
— Мама, не драматизируйте, — впервые резко сказала Маша. — У вас есть сестра, есть соседи…
— Ты мне указываешь, с кем мне общаться?
— Я говорю, что вы не одинока в этом мире.
— Для меня — одинока. Серёжа — моё всё.
— Валентина Петровна, это нездоровая привязанность.
— А ты специалист по здоровым привязанностям? Когда родишь и вырастишь ребёнка, тогда и будешь рассуждать!
В командировочном городе Маша впервые за три года почувствовала себя по-настоящему свободной. Никто не критиковал её готовку, не переставлял вещи «как правильно», не давал советов по ведению хозяйства.
— Серёж, нам так хорошо вдвоём, — сказала она как-то вечером.
— Да, но мне мама каждый день звонит и плачется.
— А что она говорит?
— Что скучает, что болеет, что не может найти себе места.
— Серёж, она не болеет. Она манипулирует.
— Как ты можешь так говорить?
— Потому что это правда. Три года я наблюдаю эту схему: как только мы пытаемся установить границы, она тут же «заболевает» или «расстраивается».
Серёжа задумался.
— Может, ты права. Но что делать? Я же не могу её бросить.
— Никто не говорит о том, чтобы бросить. Но нужно научиться говорить «нет».
Из командировки они вернулись окрепшими как пара. Серёжа стал увереннее, а Маша поняла, что счастливый брак возможен — просто нужно его защищать.
Валентина Петровна встретила их с слезами на глазах.
— Как я соскучилась! Как вы могли оставить меня одну на так долго?
— Мам, мы работали.
— Работали! А я думала, вы решили совсем от меня избавиться.
— Валентина Петровна, давайте сядем и спокойно поговорим, — сказала Маша.
— О чём говорить? Всё ясно. Я лишняя.
— Нет, не лишняя. Просто нам нужно найти новый формат отношений.
— Какой ещё формат?
— Такой, где у каждого есть своя жизнь, но мы остаёмся семьёй.
— Красиво говоришь. А по сути?
— По сути — вы приходите к нам в гости, когда мы договариваемся. Мы приходим к вам тоже. Но не каждый день и не без предупреждения.
— То есть из родной семьи я превращаюсь в гостью?
— Валентина Петровна, вы и так гостья. Это наша квартира, наша семья. Вы — любимая мама Серёжи, но у вас своя жизнь.
— Какая у меня жизнь? Пенсия, пустая квартира…
— А хобби? Курсы? Путешествия? Волонтёрство?
— В моём возрасте какие курсы?
— Валентина Петровна, вам пятьдесят восемь. Это не старость.
— Легко рассуждать в двадцать шесть.
— Мам, Маша права, — неожиданно сказал Серёжа. — Тебе нужно найти свои интересы.
— Мой интерес — это ты.
— Но это неправильно. Я взрослый мужчина, у меня жена, скоро будут дети…
— Ага, скоро! Три года жду внуков!
— Мам, дети появятся, когда мы будем готовы.
— А когда вы будете готовы?
Маша и Серёжа переглянулись.
— Скоро, — сказала Маша. — Но это наше решение.
Валентина Петровна замолчала, обдумывая услышанное.
— И что, теперь я должна звонить и спрашивать разрешения прийти к сыну?
— Не разрешения, а просто предупреждать. Как принято у всех нормальных людей.
— Нормальных! Значит, я ненормальная?
— Мам, ты нормальная, просто слишком привязанная, — мягко сказал Серёжа.
— Привязанная к сыну — это плохо?
— Когда эта привязанность мешает ему жить — да, плохо.
Валентина Петровна встала.
— Понятно. Ваше решение окончательное?
— Мам, мы просто хотим здоровых отношений.
— Хорошо. Тогда я тоже принимаю решение.
Она направилась в прихожую, где стояли её домашние тапочки — те самые, которые она когда-то принесла «на всякий случай».
— Что ты делаешь? — спросил Серёжа.
— Забираю свои вещи. Раз я здесь гостья, то зачем мне здесь домашние тапочки?
Она надела туфли, взяла тапочки в руки.
— Когда захотите меня видеть — позвоните. Договоримся, как с гостьей.
— Мам, не нужно так…
— Нужно, Серёжа. Вы правы. У каждого должна быть своя жизнь.
Она ушла, оставив за собой тяжёлую тишину.
— Может, мы перегнули? — спросил Серёжа.
— Нет, — твёрдо ответила Маша. — Это её попытка нас наказать. Посмотрим, как долго она выдержит.
Валентина Петровна не звонила неделю. Серёжа нервничал, несколько раз хотел позвонить сам, но Маша его останавливала.
— Дай ей время подумать.
На восьмой день позвонила она сама.
— Серёжа? Это мама.
— Мам, как дела?
— Нормально. Хотела узнать… можно я приду в воскресенье? Борща наварила, знаю, что ты любишь.
Серёжа посмотрел на жену. Маша кивнула.
— Конечно, мам. Приходи.
— А Машу не буду раздражать?
— Мам, ты никого не раздражаешь.
— Ладно. Тогда часов в два приду. Нормально?
— Отлично.
Валентина Петровна пришла в воскресенье с огромной кастрюлей борща и новым отношением к жизни.
— Машенька, я записалась на курсы итальянского языка, — объявила она за столом.
— Правда? — удивилась Маша.
— Представь себе. Всю жизнь хотела выучить, но руки не доходили. А тут подумала: чего жду?
— Мам, это здорово! — обрадовался Серёжа.
— И ещё в клуб садоводов вступила. Оказывается, у нас в доме много интересных людей, а я их раньше не замечала.
— Валентина Петровна, я так за вас рада!
— Знаешь, Машенька, — свекровь посмотрела ей в глаза, — ты была права. У меня действительно не было своей жизни. Я думала, что Серёжа — это и есть моя жизнь.
— И что теперь?
— А теперь понимаю: чтобы быть хорошей мамой взрослому сыну, нужно быть интересной самой себе.
После её ухода Маша обняла мужа.
— Видишь? Всё получилось.
— Да, но мне было страшно, что она обидится навсегда.
— Люди, которые нас любят, прощают нам попытки сделать отношения лучше.
Через месяц Валентина Петровна пригласила их к себе на обед.
— Хочу показать, что я выучила по-итальянски, — смеялась она в телефон.
В её квартире было непривычно уютно. Новые шторы, живые цветы, на столе — красиво сервированный обед.
— Мам, у тебя тут как в ресторане! — восхитился Серёжа.
— Это я на курсах кулинарии научилась. Оказывается, готовить можно не только для семьи, но и для удовольствия.
За обедом Валентина Петровна рассказывала о своих новых знакомых, планах на лето, курсах.
— А знаете что? — сказала она, когда они собирались уходить. — Я поняла кое-что важное.
— Что? — спросила Маша.
— Когда я жила только интересами Серёжи, я была несчастна, хоть и не признавала этого. А теперь, когда у меня есть своя жизнь, я стала лучшей мамой. И бабушкой буду лучшей, — она лукаво посмотрела на молодых.
— Мам…
— Не отнекивайтесь. Я вижу, как вы на детей смотрите. И знаете что? Я готова быть бабушкой, которая приходит в гости, а не живёт с вами.
Через полгода Маша действительно забеременела. Валентина Петровна встретила новость с радостью, но без истерик и требований.
— Могу я иногда сидеть с внуком? — спросила она.
— Конечно, — ответила Маша. — Будем договариваться.
— Отлично. У меня теперь очень насыщенная жизнь, но для внука время найдётся всегда.
А через год, когда родился маленький Дима, Валентина Петровна стала самой лучшей бабушкой на свете — той, которая приходит, играет, помогает и уходит в свою интересную жизнь.
— Знаешь, — сказала она как-то Маше, — спасибо тебе.
— За что?
— За то, что научила меня быть счастливой. А то ведь так и прожила бы в роли несчастной матери, которую неблагодарные дети не ценят.
— Валентина Петровна, вы сами всё поняли.
— Поняла-то поняла, но толчок дала ты. Хорошо, что мой Серёжа на такой умной женился.
Маша улыбнулась. Семейное счастье оказалось возможным — просто каждому нужно было найти своё место в нём.
А домашние тапочки Валентина Петровна больше никогда не переносила к ним. У каждого теперь был свой дом.
