На кухне пахло жареной курицей и чесноком. Елена стояла у плиты, переворачивала куски на сковородке и машинально отмахивалась полотенцем от дыма, который всё никак не вытягивала старая вытяжка. Дмитрий ходил туда-сюда по коридору, как медведь в клетке: скрипнул пол в спальне, шлёпнули тапки по линолеуму, снова шаги к кухне — и обратно.
— Ты или садись, или перестань топтаться, — бросила Елена через плечо. — У меня от твоих шагов сковородка прыгает.
— Я думаю, — Дмитрий почесал затылок, замялся в дверях. — Важный разговор, Лена.
— Ну, говори, — она сняла сковородку с огня, прикрыла крышкой и вздохнула: за восемь лет брака она научилась определять настроение мужа по тому, как он шаркает ногами. И это шарканье обещало ничего хорошего.
Дмитрий почесал нос, взял кружку, налил себе воды и сделал глоток, как будто ему нужно было время на разгон.
— Мамка с Олькой… ну, сестра моя… у них там проблемы, — начал он тягуче.
— А у кого их нет, — отрезала Елена и опустилась на табурет.
— Лена, не перебивай. Я серьёзно. У них мужики… ну, Олькин — работу потерял. Квартиру продали, чтобы долги закрыть. Теперь им негде жить.
Елена замерла. Курицу она переворачивала ради ритуала, а сейчас пальцы судорожно теребили полотенце.
— И? — она приподняла бровь.
— Я сказал, что они могут у нас временно пожить. Пока не устроятся.
Повисла пауза. Густая, вязкая. Вытяжка загудела, как старый автобус, и тут же остановилась.
— Ты что сказал? — голос Елены стал ледяным.
— Ну а куда им? На улице жить? Мамке шестьдесят, Ольке с детьми тоже не сахар… Мы же семья, — Дмитрий говорил всё тише, словно прятался за собственными словами.
Елена поднялась, аккуратно сложила полотенце, поставила его на край стола.
— Подожди. Ты сказал им, что они будут жить у нас?
— Ну да. Я же не мог отказать.
— А меня ты спросить не подумал?
Он поморщился, как школьник, застуканный за курением.
— Лена, ну ты же понимаешь. Это ненадолго. На пару месяцев. Может, меньше.
— Дмитрий, — Елена опёрлась руками о стол и наклонилась вперёд. — У нас двушка. Спальня и кухня. Гостиная совмещённая. Тут и так негде повернуться. Ты предлагаешь поселить твою маму, сестру, её мужа и двоих детей?
— Ну, они как-нибудь на раскладушках… — промямлил он.
Елена рассмеялась. Смех вышел нервный, пронзительный.
— На раскладушках! Конечно! А я где? На балконе?
— Лена, не драматизируй. Ты всегда всё усложняешь, — Дмитрий попытался приобнять её за плечи, но она отстранилась.
— Я усложняю? — её голос стал громче. — Ты решил за меня, что в моей квартире будут жить твои родственники. Напомнить, у кого в собственности половина этой квартиры?
— Да ладно тебе, бумажки эти… Мы же семья! — он отмахнулся.
— Бумажки? — Елена почувствовала, как внутри всё сжалось. — Это не бумажки, Дмитрий. Это мои права.
Он замолчал. Смотрел куда-то в пол, будто там можно было найти спасение.
В этот момент на телефон Дмитрия пришло сообщение. Он бросил быстрый взгляд, и лицо его просветлело.
— Вот, они уже подъезжают, — пробормотал он.
— Что?! — Елена едва не уронила крышку сковородки. — Подъезжают? То есть они уже едут сюда?
— Ну… да. Я думал, мы всё обсудим за ужином, а потом вместе встретим.
У Елены перехватило дыхание.
— Ты привёз их в мой дом без моего согласия?
— Наш дом, Лена, наш! — выкрикнул он, наконец-то отрывая глаза от пола. — И не веди себя, как эгоистка! Это моя мама!
— Замечательно, — Елена выпрямилась и скрестила руки. — Пусть твоя мама и сестра знают: я не собираюсь быть для них бесплатной кухаркой и горничной.
— Ну началось… — Дмитрий закатил глаза. — Ты всегда такая. Никому не уступишь, всегда своё «я» вперёд.
— Потому что если я не скажу «я», — голос Елены дрогнул, но она взяла себя в руки, — то меня здесь просто вытрут в тряпку.
Дверной звонок прервал их спор. Звонкий, наглый, как фанфары. Дмитрий рванул в коридор.
Через минуту в квартиру ввалилась вся компания: свекровь с сумками, Оля с мужем и двое детей, которые тут же побежали по коридору, визжа и гремя игрушками.
— Ой, как хорошо, — воскликнула свекровь, сбрасывая ботинки. — Димочка, сынок, спасибо, что не оставил нас. А ты, Леночка, сделай нам чайку, мы с дороги устали.
Елена стояла на кухне, как статуя. Смотрела, как толпа оккупирует её дом. Дети уже распахнули шкаф в гостиной, вытряхивая книги. Оля скинула пальто прямо на кресло. Муж её, не поздоровавшись, включил телевизор.
— Лена, — крикнул Дмитрий из прихожей, — сделай побольше курицы, нас теперь много!
И тут у Елены что-то щёлкнуло внутри. Она резко захлопнула крышку кастрюли, так что та грохнула, как выстрел.
— Чайку? Курицу? — её голос звучал тихо, но в нём звенела сталь. — Да ради бога. Только вы не перепутайте: я не ваша прислуга.
Свекровь усмехнулась, глядя на неё поверх очков.
— Вот ещё. Обиделась. Женщина в доме должна радоваться, что семья рядом.
— Женщина в доме, — Елена шагнула вперёд, — должна сама решать, кого пускать в свой дом.
Тишина длилась секунду, потом дети снова закричали, но главный взрыв уже случился. Дмитрий смотрел на жену зло, с упрямством. Свекровь — с презрением. А Елена знала: назад дороги нет.
Елена просыпалась теперь не от будильника, а от детского визга. Семь утра, а в коридоре уже катался пластмассовый трактор, гремел так, будто танк завёлся прямо в квартире. С кухни доносился запах вчерашних котлет, разогретых в микроволновке, и голос свекрови:
— Дети, тише! Лену не будите! Она ж у нас барышня утончённая, ей выспаться надо!
Сказано это было так, что даже стены ухмыльнулись.
Елена села на кровати и уставилась в окно. За окном серый двор, обычное утро. Но её квартира — больше не её.
В гостиной спали на раскладушке Оля с мужем. Дети оккупировали диван, игрушки лежали повсюду. Свекровь разместилась на кухне, и теперь каждая сковородка, каждая кружка были под её контролем.
— Лена, ты кофе купила? — прокричала Оля из кухни, даже не заглянув.
Елена стиснула зубы. Кофе, молоко, хлеб, мясо — всё покупала она. Дмитрий иногда приносил пакет с бананами и чувствовал себя добытчиком.
— Куплю, — отрезала Елена и пошла в ванную.
За дверью ванной она задержалась дольше обычного. Просто сидела на закрытой крышке унитаза и смотрела в плитку. Там, где раньше было её спокойствие, теперь поселилась чужая жизнь.
Сколько я это выдержу? Неделю? Месяц?
Но неделя прошла, потом ещё одна. И всё хуже.
Однажды вечером, когда Елена вернулась с работы, в прихожей стояла огромная коробка с надписью «Стиральная машина».
— Это что? — она уставилась на коробку.
— А это нам, — радостно сообщила Оля, вытирая руки о джинсы. — Твоя же машина маленькая, а у нас белья много. Мы в кредит взяли. Поставим тут, в ванной.
— В нашей ванной? — голос Елены задрожал. — Тут и так не развернуться.
— Ну а куда? — вмешалась свекровь. — Детям надо чистое бельё. Ты же сама хочешь порядок.
— Я хочу порядок, а не склад, — отрезала Елена.
— Лена, — Дмитрий шагнул вперёд, — ну чего ты опять? Это же ненадолго. Пусть люди поживут.
— Ненадолго? — Елена повернулась к нему. — Ты слышал, что сказала твоя сестра? Она кредит взяла! В кредит, Дима! Значит, они всерьёз собрались тут жить!
— Не начинай, — Дмитрий нахмурился. — Ты вечно всё усложняешь.
Елена почувствовала, как внутри всё сжалось. Слова оставляли раны на сердце.
Последняя капля — вот она. Или ещё будет?
Через неделю капля действительно упала.
Это был воскресный вечер. Елена стояла на кухне, мыла посуду после ужина. Дети носились по квартире, крича так, что гремели батареи. Оля сидела в телефоне, её муж спал на диване, свекровь раздавала советы, как «правильно солить суп».
— Леночка, — сказала свекровь, отхлебнув чай, — мы тут с Олей подумали… Хорошо бы нам остаться. Ну, пока квартира не появится. А то снимать дорого.
Елена обернулась, держа тарелку в руках.
— Остаться?
— Ну да, — вставила Оля. — Тут же всем удобно. Дети привыкли. Ты на работу ходишь, нас всё равно не видишь. А мы тут порядок держим.
— Порядок? — Елена рассмеялась. Смех вышел сухим, как скрежет. — В порядке у вас только пульт от телевизора. Всё остальное — бардак.
— Ты вообще головой думаешь? — свекровь скрестила руки на груди и уставилась поверх очков. — Муж твой — хозяин в доме. Он сказал, что мы будем жить. А ты… ты молодая, ты потерпишь.
Тарелка в руках Елены дрогнула.
— Дмитрий, — она посмотрела на мужа, — ты действительно так сказал?
Он молчал. Смотрел в сторону, как школьник на линейке.
— Дима, — голос Елены стал хриплым. — Ты сказал, что они останутся?
— Лена, ну… — он почесал нос. — Они же семья. Ты пойми, мне неудобно их выгнать.
Внутри всё оборвалось. Елена поставила тарелку в мойку, вытерла руки о полотенце.
— Понятно, — тихо сказала она. — Значит, выгнать неудобно. А жить в аду удобно.
Оля фыркнула.
— Ну чего ты опять? Никто тебя не обижает. Наоборот, мы тут как родные.
— Родные? — Елена повернулась к ней. — Ты хоть раз спросила, удобно ли мне? Или сколько денег уходит на еду для всей вашей оравы? Или сколько времени я трачу на уборку после ваших детей?
— Да перестань ты! — Дмитрий повысил голос. — Всё у тебя через край. Никто не заставляет тебя всё делать.
— Да? — Елена шагнула к нему ближе. — А кто готовит, убирает, стирает? Твоя мама? Твоя сестра? Или я?
Дмитрий покраснел.
— Не истери. Женщина должна хранить семью.
И тогда Елена сделала то, чего не делала никогда. Она схватила со стола кружку и со всего размаху швырнула её в мойку. Кружка раскололась на куски, вода брызнула в стороны.
— Хватит! — закричала она. — Я больше не буду хранить этот дурдом!
Свекровь подскочила.
— Ах вот как! Голос повысила!
— Да я вас всех сюда не звала! — Елена уже не сдерживалась. — Я хочу жить спокойно! В своём доме! А не в общежитии!
— Лена, — Дмитрий схватил её за руку, — ты с ума сошла? Успокойся!
Она резко дёрнула руку и оттолкнула его.
— Не трогай меня! — глаза её были холодными. — Ты выбрал. Не я.
В комнате повисла тишина. Даже дети замерли.
Елена развернулась, пошла в спальню, захлопнула дверь и включила свет. Достала чемодан. Сначала сложила бельё, потом одежду. Движения были быстрые, резкие, будто она боялась остановиться.
Дмитрий стучал в дверь.
— Лена! Ты куда собралась?
— Туда, где меня уважают, — ответила она, застёгивая молнию.
— Ты не имеешь права! Это и твой дом тоже! — кричала свекровь из коридора.
— Именно поэтому я ухожу сама. Чтобы не выгонять вас силой.
Она открыла дверь, чемодан в руках. Взглянула на Дмитрия.
— Завтра я подам на развод.
Его лицо вытянулось.
— Лена, подожди…
— Поздно, — сказала она тихо. — Та женщина, которая терпела, осталась там, где была кружка. В мойке. Разбитая.
И, не оглядываясь, она вышла.
Елена сняла маленькую однокомнатную квартиру на окраине. Панелька, пятый этаж, лифт трещит как старый трактор. Но это была её территория. Белые стены, скрипучая кровать, маленькая кухня — и тишина. Тишина, которая сначала звенела в ушах, но потом стала её союзником.
Она подала на развод через неделю. Дмитрий пытался оттянуть, уговаривал «подумать ещё раз», даже приходил с цветами. Но цветы стояли в чужой вазе — в их бывшей общей квартире, где хозяйничала его мама.
— Ты что, совсем с ума сошла? — он говорил, шаркая ногами по кухне у юриста, куда Елена привела его. — Мы столько лет вместе!
— Мы жили в разных мирах, Дима, — спокойно сказала Елена. — Просто под одной крышей.
Суд прошёл быстро. Квартира делилась пополам, потому что была куплена в браке. Дмитрий пытался оспаривать, свекровь кричала в коридоре суда:
— Эта змея всё у нас отберёт!
Но законы были на стороне Елены.
В итоге — её доля, реальные деньги. И свобода.
Через месяц она уже переехала в свою маленькую, но светлую квартиру с белыми стенами. Купила новый диван, повесила полки, завела привычку каждое утро пить кофе в тишине.
И тут однажды вечером в дверь постучали. Дмитрий. Вид у него был жалкий: помятый, уставший.
— Лена… я не справляюсь. Они меня достали. Мама, Оля, дети. Денег нет, работы толком нет. Вернись, пожалуйста.
Она долго смотрела на него. И вдруг поняла: жалости нет. Ни капли.
— Дима, — сказала она мягко, но твёрдо. — Ты выбрал. Я тебя предупреждала. Я из этой роли вышла.
— Но я же твой муж! — он почти взмолился.
Елена усмехнулась.
— Бывший.
Она закрыла дверь перед его лицом.
И в этот момент внутри разлилось тепло. Не злость, не месть. А простое, чистое ощущение: она победила. Она осталась собой.
Тишина в квартире снова звенела, но теперь — как музыка.
