— Глеб, иди сюда! Смотри, как они кайфуют! — крикнула я через плечо, придерживая ведро и плеская в блюдце-бассейн свежую воду.
Шайба и Слива — мои дворовые красавицы — не столько «плавали», сколько распластывались в прохладных бликах.
Над зонтиком из тёмной ткани скользили солнечные зайчики, от гриля тянуло дымком, в саду пружинила трава, и единственная тревога дня заключалась в том, не разольётся ли вода за край.
Колёса машины зашуршали по щебню: сын с семьёй. Игорь — как всегда — улыбка, объятие, пакеты. За ним — Алина, с ровной спиной и тяжёлым взглядом, и мальчишки — Савва, младший, и Глеб, старший, оба уткнувшиеся в телефоны.
— Ого, — Алина остановилась так резко, что шлёпанцы жалобно хлюпнули. — Это что у вас? Детский бассейн?
— Для девчонок, — сказала я и кивнула на мокрые счастливые морды. — Им жарко. Пусть остынут.
— То есть… для собак бассейн нашёлся, — сделала паузу Алина, — а для внуков — нет?
— Алина, — вмешался Игорь, погладил Сливу по уху и тут же отдёрнул руку, услышав плеск, — мамин огород, мамин бассейн, мамин зонтик. Приехали — паримся в бане, жарим мясо, дышим воздухом. Чего ты сразу заводишься?
— Я не завожусь, — отчеканила она. — Мне просто интересно: почему в «детском» бассейне — собаки?
— А внуки из него «выросли» ещё до того, как успели туда попасть, да? — Аллина бровь приподымается: знакомый мне сигнал шторма.
— Алина, — я устало улыбнулась, — Савве тут тесно будет, а Глеб и вовсе туда не поместится. Он как сядет — вода через край, одним махом. И ещё на лавку останется.
— Значит, нужно было купить нормальный бассейн для детей! — воскликнула она. — Неужели это трудно?
— Нормальный бассейн детям ты можешь купить сама. Я поставлю. Или поможем вместе выбрать. Но я не обязана, — ответила я, чувствуя, как где-то в груди откликается давняя, неприятная память.
В тот давний день дом был налит голосами, как гранёный стакан компотом. Мой день рождения: родственники, друзья, самовар на столе, торт с кремовыми розами. Алина ещё тогда только входила в семью — новая, яркая, с глянцевыми ногтями, с привычкой держать подбородок так, словно мир должен чуть-чуть подняться к ней навстречу.
— Тётя Лида, — она тогда ещё называла меня «тётя», — можно без… этого человека на празднике? — кивнула в сторону мужа моей сестры, Стаса. — Он… ну… у него специфическое чувство юмора.
— Нет, нельзя, — ответила я. — Это мой праздник. Приглашу, кого хочу.
— Он неуместно шутит. Он токсичный, — сказала Алина. — Я не хочу с ним за одним столом сидеть.
— Знаешь, чего я не хочу? — я наклонилась ближе, тихо. — Я не хочу, чтобы кто-то командовал моими гостями.
Стас, действительно, был человек прямой. Когда Алина спустя месяц «освежила» губы, он уставился на неё с искренним удивлением:
— Ничего себе, какие вареники, — протянул он. — С такими, небось, зимой без шарфа тепло.
— Стас! — одёрнула я. — Деликатнее.
— Что? Я же по-доброму, — искренне растерялся он. — Она, наверное, довольна? Красиво же. Или не очень? Я не понимаю в трендах…
Алина тогда вскочила из-за стола и захлопнула за собой дверь так, что дрогнули ёлочные игрушки в серванте. Позже Игорь признался шёпотом на кухне:
— Мам, мне тоже это не очень… но она хочет… ей так нравится.
И с тех пор между мной и Алиной повисла тонкая, как нить от паутинки, и при этом очень прочная обида. Закоснило. Я старалась реже встречаться, говорить ровно, без искр. Ради сына. Ради мальчишек. Но обида любит повод.
Весной ко мне постучала Валентина с участка через дорогу — та самая, у кого трое, и все — стремительно растущие.
— Лидия Петровна, — сказала она, — возьмите наш бассейн. Мальчишки уже как жерди, ногами за край цепляются. А вы своим девочкам поставите — душа будет радоваться. Нам хранить негде, гараж забит.
— Возьму, — ответила я. — Только денег не возьму. Я вам лучше смородины наварю и к чаю принесу.
— Да бросьте, — махнула она рукой. — Просто заберите. Всё равно продам за бесценок на «руках». А так — в хорошие лапы пойдёт.
— В хорошие лапы — это точно, — сказала я, и мы засмеялись.
Мы вместе раскатали синюю ткань, вставили кольца, наполнили водой. Я довела шланг от колонки, вкопала в землю две стойки, натянула тент-зонтик. Девчонки поначалу осторожничали: лапу, вторую, морду — и вдруг разом вжались в прохладу и захрюкали от счастья. Да-да, собаки умеют хрюкать, когда им хорошо.
— Лидия Петровна, — выглянул позже из-за забора Валентин муж, — у вас тут мини-курорт. Чего не хватает — это чтобы кто-нибудь подал в шезлонге лимонад.
— Себе налью, — ответила я. — А им — миску с кубиками льда.
— А в гости приезжают? Внуки? — спросил он.
— Редко. Они город любят. В телефонах своих океаны нашли, — сказала я, и мне стало немного щемяще. Хотелось, чтобы мальчишки бегали босиком по траве, чтобы проверяли лягушачьи норы у пруда, чтобы тайком кормили Сливу под столом колбасой. Но нельзя заставить лето войти в ребёнка, если он заперт в стеклянном экране.
Я прикинула — если поставить побольше бассейн, для детей, его бы куда? Под яблоней? Там тень, листья сыплются. У теплицы? Там ветром гонит сор, да и проход перекрою. И давайте честно: покупать большой бассейн «на случай, если» — для двух набегов за лето? Пустая роскошь. Соседка права: этот — «в хорошие лапы».
— Ты серьёзно считаешь, что правильно — ставить собакам бассейн, а детям — нет? — Алина села на лавку, аккуратно, чтобы платье не помялось. — Мне стыдно за вас. У людей внуки — самое главное. А у вас — собаки.
— У людей по-разному, — ответила я. — У меня главное — не накалять бесконечные военные действия. Я люблю и вас, и мальчишек, и своих собак. И хочу летом жить спокойно. У меня сердце одно.
— Красиво говорите, — сказала она. — Но, по факту, ваши собаки купаются. А мои дети — нет.
— Алиночка, — вмешалась из окна тётя Катя, соседка справа, та, что слышит даже тени, — я тут не влезаю, но добавлю: детки ваши по всей дороге от ворот смотрели в телефоны. Им море подай — они туда сториз снимут и обратно.
— Не надо вмешиваться, — резко бросила Алина. — Это наше семейное.
— Тогда давай по-семейному, — сказал Игорь, сел рядом и подтянул к себе Савву. — Сав, хочешь в бассейн?
— Какой? — не поднимая глаз, спросил тот.
— Любой, — хмыкнул Глеб. — Мне бы розетку.
— Видишь, — кивнула я. — Они не про воду — они про вай-фай.
Алина вздохнула, но не сдалась:
— Мы приедем чаще, если будет бассейн.
— «Мы приедем чаще» — это как «я начну заниматься спортом, если куплю дорогие кроссовки», — спокойно сказала я. — Работает в другую сторону.
— Так что, вы отказываетесь? — прищурилась она.
— Нет, я предлагаю: хочешь — покупай. Мы поставим. Я помогу. Но платёж за чужие желания — плохая привычка. И вообще, бассейн — это не про любовь к внукам. Это про жару и воду. Любовь — в другом месте.
— В каком, интересно?
— В том, чтобы не ломать меня. Я уже была сломленной когда-то. Не хочу повторения, — произнесла я и тут же улыбнулась, смягчая фразу. — Пойдёмте лучше в баню. Игорь растопил, веник есть. Потом шашлык. А девчонки — под присмотром. Они в свой «курорт» никого не пускают, проверено.
— И правильно делают, — бормотнул Игорь и посмотрел на меня с благодарностью.
Вечером, когда дым от мангала рассеялся, а июльское небо стало розовым, Игорь вышел со мной к калитке.
— Мам, — начал он, ковыряя носком гравий, — не сердись на Алину. Она… ну… у неё свой взгляд на «справедливость». Ей кажется, что если у кого-то есть что-то, то и у всех должно быть. Чтобы никто не обиделся.
— Сынок, — ответила я, — я не сержусь. Я… просто выстраиваю границы. Я перестала молчать там, где меня вежливо, но настойчиво переставляют как мебель.
— Я помню тот день рождения, — усмехнулся он. — И Стаса с его «варениками» помню. Ему правда казалось, что он комплимент делает. Он простой.
— Алина — не простая, — сказала я. — Её можно понять: она по-своему защищает вас. Просто делает это через приказ.
— А ты защищаешь себя, — кивнул Игорь. — И это правильно.
— Скажи ей, — попросила я. — Я не буду покупать бассейн «для идеи». Если вы привезёте — поставим. Но я не обязана превращать дачу в санаторий для всех. Я тут живу. Собаки тут живут. У меня и так сотни маленьких вещей, за которые я отвечаю каждый день.
— Скажу, — пообещал он. — Ты меня знаешь: я и так стараюсь быть между вами мостом, а не плотиной.
Мы помолчали. Где-то в саду встрепенулась птица, в соседнем дворе хлопнула дверь. Слива шмыгнула к нам, уткнулась в моё колено влажным носом.
— А мальчишки… — я улыбнулась, — они растут. Их интересы меняются. Однажды они сами скажут: «Бабушка, поставь нам бочку — будем нырять!» И мы поставим. И будем смеяться. Но это должно быть их «хочу», а не чья-то идея о правильном лете.
— Договорились, — сказал Игорь и обнял меня. — Люблю тебя.
— И я тебя. И твоих «плотин». И даже Алину — как часть тебя. Просто с ней у меня всегда будет испытание на выдержку.
Мы вернулись во двор. Алина сидела на веранде, листала ленту. Рядом — Савва с шоколадной мордой после зефира, и Глеб, наконец положивший телефон, смотрел, как Шайба ловит капли из шланга.
— Классно, — неожиданно сказал он. — Можно завтра с ней игру придумать. Типа «водяной дракон».
— Конечно, — откликнулась я. — Придумаем.
Утром я вышла за травами. Роса ещё держалась на паутине, эфир от мяты шёл тяжелый, сладкий. На веранде — тишина, в доме — сопение. Я прошла мимо бассейна: девчонки ещё спали на ковриках под тентом, мокрые до ушей после утреннего заплыва. И вдруг услышала за спиной:
— Лидия Петровна… — Алина стояла у порога, в халате, с чашкой кофе. Волосы в пучке, взгляд усталый, но уже собранный. — Знаете… вчера я перегнула. Мне… сложно признать, но вы правы: любовь — это не бассейн. Я просто… — она запнулась. — Я всё время хочу, чтобы у моих детей было «лучше». И от этого кажется, что кто-то должен им это обеспечить. Вы не обязаны. Извините.
Я посмотрела на неё и кивнула:
— Спасибо, что сказали. Я не злуюсь. Мне просто важно дышать в своём доме. И чтобы мне не объясняли, кого звать на мой день рождения. Договор?
— Договор, — кивнула она. — И… если я вдруг соберусь купить бассейн для мальчишек… поможете выбрать?
— Конечно. Я уже прикидывала площади — куда его лучше поставить, — рассмеялась я. — Видишь вон то место у вишни? Тень, ладная почва, шланг достаёт. И дорожка рядом.
— Слушайте, — Алина вдруг улыбнулась как девчонка, без напряжения, — а ведь это удобно. Я… я, наверное, не приеду сюда чаще из-за бассейна. Я приеду чаще из-за вот этого утра. Тут дышится.
— Дышится, — согласилась я. — И пусть так будет. А бассейн… он у меня уже есть. Для тех, кто всегда рядом.
— Для Шайбы и Сливы, — сказала Алина.
— И для тех, кто захочет в нём хоть раз посидеть ногами, — добавила я. — Когда захочет сам.
Мальчишки проснулись ближе к полудню. Савва влезал в шлёпанцы не глядя, Глеб писал мне на бумажке правила своей игры «водяной дракон». Игорь разжигал угли, тётя Катя приносила банку вишни, соседи махали с улицы, и в этот раз никто ни на кого не шипел.
— Баб, смотри! — закричал Савва и сунул руки в бассейн, размахивая, как мельница. — Она сама выплёвывает воду!
— Она делает фонтан, — поправил Глеб, посерьёзнев. — Это техника.
— Это радость, — сказала я.
Алина подошла ближе и, осторожно, в первый раз за всё время присела на край бассейна рядом со Сливой. Собаки переглянулись, как будто спрашивая у меня разрешение. Я кивнула. Слива поднялась, тряхнула ушами и, к общему визгу, облила Алину с ног до головы.
— Ну вот, — сказала она, мокрая, но смеющаяся. — Получили свой «справедливый» душ.
— Добро пожаловать в наш курорт, — усмехнулся Игорь.
Мы ели кукурузу с солью и сливочным маслом, спорили о том, кто круче — драконы или динозавры, и я думала о том, как странно устроена «правда» в человеческих головах.
Одни меряют любовь подарками. Другие — количеством общих фотографий. Третьи — умением уступать. А я — возможностью оставаться собой и в то же время быть рядом.
Когда они уезжали, Алина задержалась у калитки:
— Лидия Петровна… а можно мы на выходных ещё раз приедем? Может, без бани и шашлыков. Просто с лимонадом и «водяным драконом».
— Можно, — сказала я. — Только условие: телефоны — в корзину у двери. Иначе «дракон» превратится в «покемон».
— Договор, — она улыбнулась и, словно спохватившись, добавила: — И я… я забуду про ваш список гостей. Ваш дом — ваши правила.
Я приложила ладонь к её плечу:
— Спасибо.
Машина выехала со двора, колёса вновь зашуршали по щебню. Я вернулась к бассейну и увидела в прозрачной воде отражение зонтика, неба и двух счастливых морд. Шайба тявкнула, словно спрашивая: «Ну что, продолжим?».
Я взяла шланг, опустила его в воду и подумала, что жизнь редко бывает «справедливой» по чьим-то таблицам. Зато она может быть уютной — если не путать любовь с инвентарём.
И ещё подумала — и это было важнее всего — что однажды мои внуки разделят со мною этот смешной курорт по-настоящему, не потому что «надо», а потому что будет лето, запах дыма, мятый плед и две собаки, уверенные, что весь мир придуман, чтобы в нём было где остудить лапы.
А если нет — у меня всё равно будет радость: моя дача, мои грядки, мои две спасённые дворняжки и маленький синий бассейн, в котором каждый день отражается небо и в котором я вижу, как границы могут быть мягкими, если их держать с уважением.
Вечером я набрала Валентину:
— Спасибо тебе ещё раз за бассейн. Он у нас как символ мира.
— Да ладно, — рассмеялась она. — Радуйтесь. А если надо будет — у нас ещё есть надувной круг. Детям пригодится, когда выберете свой.
— Выберем, — ответила я. — Когда они сами скажут «хочу».
— Вот тогда и будет по-настоящему, — сказала Валентина.
И я повесила трубку, присела на край, опустила ноги в прохладную воду и позволила вечеру тихо поставить точку. Не жирную, не спорящую, а мягкую — такую, какой и должна быть точка в конце семейного разговора, из которого, на удивление, все уходят не проигравшими, а чуточку взрослее.
