Алина никогда не любила это выражение. Как только кто-то заводил разговор с этих слов, всё — жди беды. Либо счета за газ удвоились, либо зубы ребёнку вставные нужны, либо мама звонит: «Я упала». И вот теперь это сказал Виктор. Вечером. За ужином. Когда они оба уже поели, и он зачем-то аккуратно отодвинул тарелку с недоеденной гречкой и стал смотреть на неё таким серьёзным лицом, будто собирался объявить войну соседям.
— Нам надо поговорить, — он даже понизил голос, словно боялся спугнуть момент.
— Ну давай, — Алина пожала плечами, не подозревая подвоха. — Что опять? Тебя Петров с работы подсиживает? Или твоя мама нашла новый повод на меня наорать?
Виктор нахмурился. У него всегда так: если шутка не про него — он сразу обижается. В свои сорок он уже научился греметь авторитетом, а вот с самоиронией как-то не сложилось.
— Ты должна понять, — начал он фразу, от которой у Алины внутри всё сжалось.
— Ой, только не это. Сейчас скажешь, что ты больше так жить не можешь, да?
Он кивнул. Спокойно, без эмоций, как будто докладывал о пробках на МКАДе.
— Я ухожу.
Алина замерла. Сначала даже не поверила. Ну, мало ли что мужчины говорят. Вчера он тоже «уходил» — в гараж, и что? Вернулся через два часа с бутылкой пива и грязными руками.
— Куда уходишь? — спросила она осторожно.
— К другой.
Вот оно. Не «уходит в монастырь», не «надо подумать». Всё сразу по-взрослому. К другой.
— Ну ничего себе, — выдохнула Алина и даже засмеялась, но смех вышел хриплым. — А можно узнать, к какой именно?
— Это неважно.
— Ах, неважно! То есть я десять лет стирала твои носки, жарила тебе котлеты, сидела с твоей мамой в больнице, а теперь мне даже имени соперницы не положено?
Виктор посмотрел на неё сверху вниз, хотя они сидели на одинаковых стульях. Этот его взгляд Алина ненавидела больше всего. Как будто он доктор, а она больная, которая сама виновата, что кашляет.
— Имя тебе ничего не даст, — сказал он спокойно. — Ты должна понять: у нас всё закончилось.
— Закончилось? — Алина вскинулась. — Ты серьёзно? А ипотека? А мебель, которую мы в кредит брали? А счета? Всё закончилось, да?
Он отодвинул стул и встал.
— Квартира оформлена на меня. Ты сама помнишь: я брал ипотеку ещё до свадьбы.
Вот тут у Алины внутри что-то оборвалось. Она-то помнила. Но тогда, десять лет назад, ей было двадцать пять, она влюбилась и решила, что бумаги — ерунда. Главное — семья.
— То есть… — она сглотнула. — Ты меня просто выгоняешь?
— Я не выгоняю, — Виктор развёл руками. — Но жить вместе мы не можем.
— Красиво говоришь, — Алина встала, опёрлась на стол, чтобы не упасть. — Выгнать жену с пустыми руками и сказать «не могу». Молодец. Настоящий мужик.
— Не начинай истерику.
— А что мне начинать? Танцевать? Петь тебе серенады?
Голос её дрогнул, и она поняла, что сейчас либо разревётся, либо запустит чем-нибудь тяжёлым в его самодовольную физиономию. Рука сама потянулась к кружке. Но сдержалась.
— Виктор, ты понимаешь, что я останусь ни с чем? — спросила тихо. — Ты же всё на себя переписал.
— Я помогу. Первое время. Но ты умная, справишься.
Алина засмеялась так громко, что даже соседский пёс за дверью залаял.
— Поможешь? Это ты? Ты, который всегда считал, что мои деньги — твои, а твои — только твои? Да ладно!
— Достаточно! — Виктор хлопнул ладонью по столу. — Я принял решение. И точка.
Тишина. Только холодильник жужжал. Алина посмотрела на его руки: сильные, ухоженные, с дорогими часами. Эти часы он купил месяц назад, сказал, что «бонусы на работе». Теперь ясно: подарок от новой пассии.
— И давно ты с ней? — спросила она.
— Год.
Алина чуть не поперхнулась воздухом. Год. Значит, пока она готовила ужины, он ездил «в командировки». Пока она с его матерью сидела в поликлинике, он «задерживался на работе».
— Ты даже не представляешь, какой ты подлец, — сказала она хрипло. — Но ничего. Я так просто не уйду.
Он пожал плечами.
— Тебе будет легче, если примешь.
— Мне будет легче, когда я увижу, как ты захлебнёшься в собственном самодовольстве, — выпалила Алина.
Виктор отвернулся. И это стало концом ужина, концом разговора и концом их жизни, которую она считала совместной.
Он ушёл в спальню, а она осталась на кухне. Сидела, глядя в окно. Снег шёл крупными хлопьями, как будто хотел прикрыть её позор мягким белым пледом. Но внутри всё кипело.
Она понимала: это только начало. Завтра будут сцены, ссоры, крики. Виктор уже всё решил, и переубеждать его бессмысленно. Но смириться она тоже не могла.
И вот в эту ночь в их доме впервые по-настоящему взорвался конфликт. Алина знала: дальше — только хуже.
Алина проснулась от того, что кто-то шумел в прихожей. Сначала решила — Виктор уходит на работу пораньше. Но когда вышла из спальни, сердце ухнуло в пятки. Он стоял посреди коридора, а рядом — два её чемодана. Старые, поцарапанные, ещё со времён их Турции. И сверху — её куртка, сапоги, аккуратно уложенные пакеты с одеждой.
— Это что за цирк? — голос у Алины был сиплый после бессонной ночи.
— Ты сама говорила: не уйдёшь по-хорошему. Так я решил помочь.
— Помочь?! — Алина рассмеялась, но смех перешёл в кашель. — То есть ты выставляешь меня из квартиры, где я жила десять лет, и называешь это помощью?
— Не надо драматизировать. Я оставляю тебе деньги на первое время.
Он протянул конверт. Белый, пухлый. Алина взяла его двумя пальцами, как грязную тряпку.
— Сколько тут? — спросила сухо.
— Сто тысяч.
— Ах, сто! — Она разорвала конверт и высыпала купюры прямо на пол. — Вот так, значит, ты оценил мои годы. Десять лет — сто тысяч. По десять тысяч за год. Отличная математика!
Виктор нахмурился.
— Ты сама всё усложняешь.
— Я усложняю?! — Алина шагнула к нему и ткнула пальцем в грудь. — Это ты усложнил, когда завёл любовницу за моей спиной. Это ты усложнил, когда переписал квартиру только на себя. Это ты усложнил, когда решил, что имеешь право решать за меня, куда мне идти!
Он отступил на шаг.
— Перестань орать. Соседи услышат.
— Пусть слышат! — закричала она. — Пусть знают, какой ты подонок!
Дверь в соседнюю квартиру действительно приоткрылась. На пороге показалась тётя Лена с третьего этажа, в халате и с бигуди. Она всегда обожала чужие скандалы.
— Ой-ой, ребята, вы чего? — протянула она сладким голосом. — Утро же только.
— Закрой дверь! — гаркнул Виктор.
— Ага, — тётя Лена с удовольствием улыбнулась и притворила, но наверняка осталась слушать.
Алина посмотрела на чемоданы. В голове крутилась одна мысль: «Куда идти?» Родителей уже нет. Подруги — у всех семьи, дети. Снимать квартиру? На что? Её зарплаты едва хватает на еду.
— Ты хоть понимаешь, что я не могу просто так уйти? — спросила она, уже тише. — Мне негде жить.
— Это не мои проблемы, — отрезал Виктор.
Эти слова ударили сильнее, чем пощёчина. Хотя… пощёчина тоже прилетела — но не сразу.
Алина подняла с пола купюры и швырнула их в него. Несколько хрустящих пятитысячных прилипли к его свитеру.
— Скатертью дорога, Виктор! — выкрикнула она.
Он резко схватил её за руку. Сжал так, что она поморщилась.
— Успокойся, истеричка.
— Отпусти! — Алина вырвалась и ударила его ладонью по лицу. Гулкий звук разнёсся по коридору. Виктор замер, глаза сузились.
— Зря ты это сделала.
— Зря я с тобой вообще связалась, — выдохнула она.
Он развернулся, схватил чемоданы и выволок их за дверь.
— Собирайся. У тебя полчаса.
Дверь хлопнула, и Алина осталась одна в квартире. Пустота вокруг казалась оглушительной. Она смотрела на разбросанные по полу деньги и чувствовала, что ноги подкашиваются.
Тридцать минут. Полчаса, чтобы попрощаться со всем: с кухней, где она готовила ему ужины, с балконом, где они когда-то пили вино, с их спальней, где он врал ей про «командировки».
Она машинально взяла телефон. Позвонить подруге? Но кому? Марина сейчас с детьми в саду, у Наташи муж ревнивый, у Светы — ипотека, сама еле тянет. Никому она не нужна.
И тут прозвучала та самая фраза. В голове. Будто Виктор снова сказал: «Ты никому не будешь нужна».
Алина всхлипнула, но слёзы не пошли. Сухо. Всё уже выжгло внутри.
Она натянула куртку, сунула в карман паспорт и банковскую карту. Чемоданы уже стояли в подъезде. Вышла. На лестничной площадке тётя Лена снова высунулась, теперь с чашкой кофе.
— Алиночка, а ты куда это? — спросила сладко.
— В новую жизнь, — сказала она так твёрдо, что сама удивилась.
И потащила чемоданы вниз.
На улице было холодно, мокрый снег лип к ресницам. Такси она вызвать не решилась — денег мало. Поехала на автобусе, с двумя тяжёлыми чемоданами, как беженка. Люди косились, кто-то помог занести в салон.
Ехала и думала: «Вот так всё и закончилось. Десять лет. А я теперь никому не нужна».
Но в груди уже зарождалось другое чувство. Злость. Такая густая, вязкая злость, что хотелось кричать.
Когда автобус тронулся, Алина посмотрела в окно. За окном оставался её дом. Вернее — дом Виктора. Но внутри у неё мелькнула мысль: «Ещё посмотрим, кто из нас кого выгонит».
И эта мысль согрела сильнее, чем отопление в автобусе.
Алина сняла крошечную комнату у старушки. Пахло капустой и нафталином, мебель разваливалась, но зато было тихо и никто не командовал. Первые три дня она просто лежала и смотрела в потолок. Потом встала. Потому что поняла: если не начнёт действовать — конец.
Она вспомнила, что у неё диплом бухгалтера и даже опыт работы до замужества. Открыла ноутбук, обновила резюме. Через неделю её взяли в фирму, сначала помощником. Зарплата смешная, но хоть что-то.
Постепенно, шаг за шагом, она выбралась. Денег стало хватать на еду, потом — на аренду отдельной квартиры. Через два года Алина уже сама купила «однушку» в новостройке. Кредит, конечно, но свой. Никто не мог её выгнать.
Жизнь начала налаживаться. Работа, новые люди, новые друзья. И однажды появился мужчина. Андрей. Спокойный, внимательный, совсем не похожий на Виктора. С ним было легко. Без вечных криков, претензий, с его стороны было уважение, которого Алина так ждала.
Они расписались тихо, без пышных гулянок. Просто — двое взрослых людей решили жить вместе.
И вот, когда всё вроде устаканилось, прошлое вдруг постучалось в дверь.
На пороге стоял Виктор. Помятый, осунувшийся, глаза красные. Он давно развёлся с той, ради которой бросил Алину. Квартиру его новая жена отжала, машину продал, чтобы рассчитаться с долгами. Теперь он стоял перед Алининой дверью и говорил тем самым голосом:
— Нам надо поговорить.
Алина смотрела на него и вдруг поняла: вот он, момент истины. Десять лет назад она дрожала, когда он так начинал разговор. А сейчас… она даже улыбнулась.
— Поговорим, — сказала она спокойно. — Но учти: здесь хозяин не ты.
Он развёл руками.
— Я ошибся. Признаю. Дай мне шанс. У нас с тобой всё ещё может быть.
Алина засмеялась. Настоящим, звонким смехом.
— Виктор, ты серьёзно? После всего, что ты сделал?
— Я знаю, я был дурак. Но ты ведь никому не нужна без меня.
Эти слова ударили по нерву. Но не так, как раньше. Теперь — наоборот. Она почувствовала прилив сил.
— Ты ошибаешься, — сказала твёрдо. — Я никогда не была так счастлива.
В этот момент из кухни вышел Андрей. Высокий, спокойный, с чашкой кофе в руках. Он посмотрел на Виктора, потом на Алину. И улыбнулся.
Виктор опустил голову. Он понял всё без слов.
Алина закрыла дверь прямо перед его лицом. Навсегда.
И только тогда поняла: победила.
