Утро началось мирно, даже слишком. Солнце лениво переливалось сквозь яблоневые ветки, в кухне пахло свежесваренным кофе и хлебом, который я вчера привезла из соседнего райцентра. Сидела за столом, крутила кружку в руках и думала: странно, вот вроде живёшь тихо, спокойно, всё у тебя ладно, а внутри зуд — как будто кто-то спичку под дверью чиркает. Неспокойно, одним словом.
Дмитрий мой, как всегда, изображал деловую занятость. Ходил по дому в отглаженной рубашке, хотя работать в нотариальной конторе ему ехать только к обеду. Вид у него был подозрительно бодрый — не то чтобы радость, но какой-то азарт, будто школьник, который собирается сорвать уроки.
— Катя, ты документы мои видела? — он заглянул в кухню, почесал щёку. — Там в папке, зелёная такая, лежала. Я вроде вчера сюда положил.
— А я твой секретарь? — отозвалась я спокойно, но уже настороженно. — У тебя свои бумаги, у меня свои. Ты же нотариус, должен знать, где чего лежит.
Он усмехнулся, но быстро скрыл улыбку. И тут-то я почувствовала: что-то он хитрит. Слишком суетится.
Я за последние годы выучила: если муж начинает шарить по дому, теряя документы, значит, затеял что-то этакое. Либо кредит, либо с кем-то договорняк. И всегда, заметьте, — за моей спиной.
Я села на лавочку во дворе, чашку вынесла. Наш дом старенький, от родителей достался, но ухоженный. Сад цветёт, грядки в порядке, курицы кудахчут, соседи завидуют, что у нас всё «как в журнале». Я только усмехалась: ага, «в журнале», если бы вы знали, сколько нервов и денег в это вбухано. Но зато моё. Моё и всё. А Дмитрий… он здесь как квартирант. И он это знает.
Часа через два слышу — машина у калитки. Выглядываю: «Ленд Крузер» чёрный, блестящий, из которого вылезает Виктор Семёнович Крылов. Мужчина под шестьдесят, пузо как арбуз, глаза хитрые. Я его видела пару раз — в районе держит строительную фирму. Не тот тип, с кем просто так кофе пьют.
— Димочка! — орёт он с порога. — Ну здравствуй, дорогой!
Я прикусила губу: «Димочка» — это не просто так. Это не про дела семейные, это про дела денежные.
Дмитрий выбежал к нему навстречу, чуть ли не руки потирает:
— Виктор Семёнович! Как добрались?
Я вышла на крыльцо. Вежливо, но твёрдо:
— Добрый день. Вы к кому?
Крылов перевёл на меня взгляд и улыбнулся так, что у меня мороз по спине пошёл.
— Да вот, к вашему супругу. Пара вопросов рабочих. Вы не обидитесь, если мы тут в саду поговорим? У вас так уютно.
Улыбка у него была масляная, глаза при этом холодные. Я пожала плечами и пошла обратно в дом. Но ухо, естественно, навострила. Через сетку слышно было каждое слово.
— Земля у вас золотая, Дим. До трассы рукой подать. Я дам хорошие деньги. А ты свой процент получишь — как договаривались.
— Но там с документами… — зашептал мой благоверный.
— А что документы? Жена подпишет. Уговоришь. — и тут Крылов так хмыкнул, будто это вопрос времени.
Я чуть не расплескала остатки кофе на пол. Жена — это я. И меня «уговорят». Ха. Размечтались.
Дальше слушать я не могла. В груди кипело, как в кастрюле. Всё, что угодно, только не тронь мой дом. Этот сад, эти стены — это не просто недвижимость. Это моя жизнь, мои корни. Сначала муж чужой, теперь бизнесмен этот лезет. С ума сошли.
Когда они закончили, я встретила Дмитрия в коридоре. Он быстро сунул мне руку на плечо, как будто ничего не случилось:
— Катя, не заводись, а? Это всё так, разговоры. Никто никуда ничего не продаёт.
— Разговоры? — я прищурилась. — Только у тебя глаза блестят, как у кота возле сметаны. Ты что, решил меня за дуру держать?
Он отвёл взгляд. Начал мяться, жевать губу.
— Катя, ты всё не так поняла. Это шанс. Мы же сможем купить квартиру в городе. Ты сама жаловалась, что тут скучно, далеко от всего.
— Ага, значит, я жаловалась, а ты уже всё решил за меня? — я голос повысила. — Ты хоть понимаешь, что дом на меня оформлен? Земля тоже? Ты здесь никто и звать тебя никак!
Дмитрий вспыхнул, глаза налились злостью:
— Никто?! Да я столько лет вкладывался, ремонт делал, крышу перекрывал! Ты думаешь, это всё бесплатно?
— Вкладывался? — я хохотнула. — Ты? Да если бы не мои деньги после продажи квартиры родителей, мы бы тут на полу спали! Не ты, Дима, а я всё тянула. А теперь ты хочешь загнать всё какому-то пузану, а меня выставить дурочкой, которая «подпишет». Ну-ну.
Он шагнул ближе, поднял руку — я видела, как у него пальцы дрожат. Но так и не ударил. Стиснул зубы, развернулся и хлопнул дверью. В сад ушёл, к своему «партнёру».
Я стояла в коридоре, сердце колотилось, ладони мокрые. В голове одна мысль: всё, игра закончена. Муж у меня теперь не муж, а враг. И в этом доме я ему жить не дам.
После того разговора в доме повисла тишина, такая густая, что ножом режь. Даже куры перестали кудахтать, будто и им неловко стало. Я сидела на кухне, смотрела в окно и думала: ну вот, Катя, поздравляю. Твой муженёк решил продать твою жизнь за процент.
Он вечером вернулся, будто ничего не было. Снял туфли, прошёл по коридору, заглянул:
— Что у нас на ужин?
Голос спокойный, даже доброжелательный. Я уронила вилку в раковину так, что брызги полетели.
— У нас? У нас, Дима, сегодня жареные иллюзии. И компот из предательства.
Он замер, скривился:
— Ну началось. Катя, давай без истерик.
— Без истерик? — я вскинула руки. — Ты приводишь ко мне в сад толстосума и договариваешься за моей спиной, а я должна улыбаться и жарить тебе картошку?
— Да ты вообще понимаешь, какие деньги предлагают?! — заорал он, сорвался с места. — Мы бы в городе зажили, как люди! А здесь что? Куры твои любимые, грядки, как у бабки!
— А я, между прочим, бабка и есть. — я ухмыльнулась. — И мне хорошо! А ты, Димочка, если так город любишь — собирай чемоданы и марш туда. Только без моего дома.
Тут он сорвался. Подскочил, схватил меня за локоть так, что я вскрикнула.
— Не ори на меня! — глаза бешеные, слюна летит. — Думаешь, я всю жизнь буду твоим приложением к сараю?!
Я вывернула руку и как в кино — отвесила ему пощёчину. Лязгнуло так, что аж кошка со стула сиганула. Он отшатнулся, уставился на меня с ненавистью.
— Всё. Сама напросилась, — прохрипел он и вылетел в коридор.
Через пять минут слышу — шкаф гремит, молния застёгивается. Вещи свои в чемодан кидает. Я стояла в дверях и смотрела.
— Правильно делаешь. Только учти: из этого дома я никого не выгоняла. Люди сами уходили. И ты уйдёшь. Но назад дороги не будет.
Он дернулся, будто хотел что-то ответить, но промолчал. Запихнул рубашки, джинсы, даже мои полотенца зачем-то стащил. Наверное, чтобы злость показать.
— Катя, — вдруг развернулся, глаза налились. — Ты ведь всё равно без меня не справишься. Дом сгниёт, земля зарастёт, деньги закончатся. Тогда приползёшь.
— Ага, — я засмеялась. — Вот и посмотрим.
Дверь хлопнула, чемодан по ступенькам грохотнул, мотор завёлся. И всё. Тишина. Даже собака соседская замолчала, будто офигела от сцены.
Я ходила по дому, как по музею после пожара. Вроде всё на месте: шкафы, диван, мои чашки, книги. Но воздух — как будто тухлый. И в голове одна мысль: не просто предал, он ещё и вернётся. С таким типом всегда так: уйдёт громко, а потом потихоньку снова сунется.
Поздно ночью телефон зазвонил. Номер незнакомый. Подняла трубку.
— Екатерина? — голос густой, прокуренный.
Я сразу поняла: Крылов.
— Да.
— Ну что, поговорим без посредников? Вы женщина умная, хозяйственная. Я вам сделаю предложение, от которого не отказываются.
— А если я откажусь? — спросила я спокойно.
Он рассмеялся, сухо, мерзко:
— Тогда вашим документам может найтись другое применение. Димочка не удержался, кое-что уже показал.
Я села прямо на пол. Холод по спине. То есть мой собственный муж ещё и бумаги таскал? Подписи, копии? Значит, предательство не на словах — на деле.
— Слушайте, Крылов, — говорю, голос дрожит, но твёрдый. — У вас ко мне короткая дорога. Только вот закончится она плохо для вас. В суде. А если надо — и в полиции.
Он фыркнул:
— Женщина, не горячитесь. Полиция в таких делах всегда «на нашей стороне». Подумайте, пока не поздно.
Щёлкнуло. Он бросил трубку.
Я сидела на полу и думала: вот оно, настоящее дно. Муж — предатель, чужой мужик — угрожает. А я — одна. Но дом мой. И этот дом я никому не отдам. Хоть зубами вцеплюсь.
Я поднялась, включила свет во всех комнатах и прошлась по ним. Как по крепости. В груди стучало: будет война. И я к ней готова.
Три дня я жила в доме одна. Спала плохо, каждый шорох слышала. Казалось, за окном тень мелькает, кто-то бродит по саду. Но на самом деле это были мои нервы, расшатанные до предела.
На четвёртый день появился Дима. Не звонком, не просьбой, а как хозяин — ввалился в калитку и прошёл по двору. Сумка через плечо, лицо злое, небритое.
— Я домой пришёл, — сказал, будто это всё объясняет.
Я встала на крыльцо, руки в бока:
— Ошибся адресом. Тебя тут больше не ждут.
— Катя, да ты что, с ума сошла? — он заорал. — Дом наш!
— Не наш, а мой. И документы у меня. Так что собирай обратно сумку и марш.
Он шагнул ближе, глаза горят:
— Ты думаешь, суд будет на твоей стороне? Я докажу, что вкладывался, что имею право!
— Доказывай, — я усмехнулась. — Только у меня расписки на ремонт и чеки. Всё моё. А твоё — чемодан в руках.
Тут появился третий актёр — Крылов. Подъехал на своём «Крузере», вылез, хмыкнул.
— Ну что, семейство, решили без меня разбираться? — сказал он, будто в цирке. — Катерина, вы зря упорствуете. Дом всё равно уйдёт под застройку.
— С чего это вдруг? — я спустилась по ступенькам. — Я в прокуратуру схожу, в Росреестр, везде. Вас обоих так завёрну, что мало не покажется.
Крылов усмехнулся, но глаза его дрогнули. Он не привык, что женщина в деревне зубы показывает.
Дима кинулся ко мне:
— Катя, ты всё испортишь! Это же шанс! Мы могли бы…
— Мы уже всё испортили, — перебила я. — Точнее, ты. Когда полез в мои бумаги за моей спиной.
Я достала из кармана телефон и ткнула им обоим в лицо.
— Всё пишется. Все угрозы, все слова. Хотите суд? Будет суд. Хотите позор? Будет позор. Но мой дом вы не получите.
Муж замер. Я видела, как в нём борются злость и страх. Крылов сплюнул на землю и пошёл к машине:
— Дура. Сама себя похоронишь.
— Лучше так, чем жить с вами, — крикнула я ему вслед.
Мотор взревел, «Крузер» уехал, оставив после себя запах бензина и пыли. А Дима остался стоять у ворот, с сумкой, опустив плечи.
— Катя… — тихо сказал он. — Давай начнём сначала?
— С тобой? — я покачала головой. — Нет. Уходи.
Он постоял ещё минуту, потом развернулся и ушёл пешком, даже машину не вызвал. Шёл, сутулясь, как чужой.
Я вернулась в дом, закрыла дверь на все замки и прислонилась к ней спиной. И впервые за много лет вздохнула спокойно. Да, впереди суды, развод, нервы. Но главное — я осталась дома. Я не проиграла.
И подумала: «Неважно, сколько тебе лет. Важно, что ты умеешь выгнать предателя из своей жизни. Даже если это твой муж».
