Я услышала звук ключа в замке, хотя муж должен был быть на работе до вечера. Сердце ёкнуло: вдруг воры? Но через секунду в прихожей раздался громкий голос:
— Ну и душно у вас тут! Окна не открываете, что ли?
По спине пробежали мурашки. Этот голос я узнала бы из тысячи.
Свекровь.
Она стояла посреди коридора, держа в одной руке огромный чемодан, а в другой — свёрток с постельным бельём. На лице — победная ухмылка.
— Мама?.. — я остолбенела. — Что ты здесь делаешь?
— Как что? Переезжаю! — она громко поставила чемодан на паркет, оставив царапину. — Ванька разрешил.
Я схватилась за телефон. Мой муж Ваня даже не предупредил.
— Где он?
— На работе, конечно, — свекровь уже вешала своё пальто на мою любимую вешалку. — А ты небось думала, я без спросу приперлась?
Я набрала номер мужа. Он ответил не сразу.
— Ты вообще в курсе, что твоя мать сейчас у нас в квартире? — прошипела я в трубку.
— Да… Она просилась пожить немного, — он замялся. — Там история сложная…
— Какая ещё история?!
— Папу она хочет в дом престарелых определить, а самой негде жить. Ну, месяц-два, пока не разберётся…
Я не верила своим ушам.
— Ты серьёзно?! И ты решил, что мне это просто объявят в готовом виде?
Свекровь тем временем уже распаковывала вещи на кухне.
— Слушай, давай без сцен, — муж понизил голос. — Она же не навсегда.
Я резко положила трубку.
В дверях кухни стоял её чемодан — открытый. Внутри лежали не просто вещи, а целый арсенал: её тапочки, рамки с фото (где я была аккуратно вырезана), баночки с непонятными таблетками.
— Где мой отец? — спросила я, пытаясь сохранить спокойствие.
— А тебе какая разница? — она хлопнула дверцей шкафа. — Всё равно скоро в интернате будет. Старый, больной, только место занимает.
У меня похолодело внутри.
— Ты хочешь сказать… ты его просто бросила?
— Не бросила, а цивилизованно решила вопрос! — она резко повернулась ко мне. — А теперь давай договоримся: кухня — моя территория. Ты тут всё неправильно делаешь.
Я сжала кулаки.
— Это моя квартира.
— А мой сын её оплачивает, — ухмыльнулась она. — Так что правила теперь буду устанавливать я.
В этот момент зазвонил телефон. На экране — номер мужа.
Я не стала брать трубку.
Война началась.
Я закрылась в ванной, чтобы перевести дух. Холодная вода из-под крана помогла немного прийти в себя. В зеркале отражалось бледное лицо с красными пятнами на шее — так всегда бывало, когда я нервничала.
Тихий стук в дверь.
— Мама, ты там? — это был голос моего старшего, семилетнего Сережи. — Бабушка говорит, что теперь она будет жить с нами. Правда?
Я резко распахнула дверь. Сын испуганно отшатнулся.
— Где бабушка сейчас?
— На кухне… Она перекладывает все кружки. Говорит, что ты неправильно их ставишь.
Я стрелой пронеслась по коридору. На кухне царил настоящий погром. Все мои любимые синие кружки стояли на верхней полке — туда, где я специально убрала старый сервиз, который мне подарила еще моя мама.
— Что вы делаете?! — вырвалось у меня.
Свекровь, не поворачиваясь, продолжала расставлять посуду.
— Наведу порядок в этом свинарнике. Ты же даже по фен-шую не умеешь расставлять вещи. У моего сына из-за твоего беспорядка на работе проблемы!
Я схватила со стола телефон и снова набрала Ваню. На этот раз он не взял трубку.
— Вы мне сейчас же объясните, что происходит, — сквозь зубы произнесла я. — Вы продали квартиру? Отец мужа действительно в доме престарелых?
Она медленно обернулась. В руках у нее была моя любимая кружка «Лучшей жене» — подарок Вани на пятилетие свадьбы.
— Квартиру? Да, продала. Деньги вложила в перспективный проект, — она намеренно медленно поставила кружку в самый дальний угол шкафа. — А старика в интернат пока не сдала. Но это вопрос времени.
— Какой еще проект?!
— Фонд «Золотой закат». Обещают двести процентов годовых, — в ее глазах блеснул азарт. — А пока я поживу здесь. Ваня уже согласен.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Этот «фонд» пахнет откровенной финансовой пирамидой.
— Вы понимаете, что вас обманули? Эти деньги вы больше не увидите!
— Врешь! — она резко хлопнула дверцей шкафа. — Просто завидуешь, что у меня есть смелость вкладываться, а не копить копейки, как ты!
В этот момент в кухню заглянула младшая дочь, четырехлетняя Алиса.
— Мам, бабушка говорит, что теперь она будет спать в моей комнате…
У меня перехватило дыхание. Свекровь самодовольно улыбнулась.
— Ну конечно, солнышко. Ведь у тебя самая солнечная комната. А ты переедешь… ну, в зал например.
— Никто никуда не переедет! — я резко встала между дочерью и свекровью. — Алиса, иди в комнату. И закрой дверь.
Когда ребенок ушел, я вплотную подошла к этой женщине. Мы стояли нос к носу.
— Вы здесь временно. Очень временно. Пока не найдете себе другое жилье. И не смейте даже думать, что можете здесь что-то решать!
Она фыркнула.
— Посмотрим, что скажет Ваня. Кстати, он скоро придет. Я ему позвонила, сказала, что ты истерику закатила.
Я не стала ничего отвечать. Развернулась и пошла в спальню, захватив по пути телефон. Нужно было срочно найти выход из этого кошмара.
В спальне я заблокировала дверь и набрала номер своей подруги-юриста. Надо было выяснить, какие у меня есть права в этой ситуации.
Через полчаса должен был прийти муж. И я точно знала — этот разговор будет не из приятных.
Я сидела на кровати, сжимая телефон в потных ладонях. Подруга-юрист Катя только что сообщила мне три важные вещи:
1. Если свекровь пропишется у нас — выселить её будет практически невозможно
2. Но без прописки она может жить у нас только с согласия всех собственников
3. Запись её угроз может пригодиться в суде
Раздался резкий стук в дверь.
— Открывай! — это был голос мужа. — Хватит устраивать спектакли!
Я глубоко вдохнула и открыла. Ваня стоял на пороге с красным от злости лицом. За его спиной маячила самодовольная фигура свекрови.
— Ты вообще в своём уме? — он ворвался в комнату. — Мама звонит мне на работу в истерике, что ты её выгоняешь!
Я незаметно включила диктофон на телефоне.
— Ваня, ты хоть понимаешь, что твоя мать просто взяла и въехала к нам без предупреждения? Она уже переставила всю кухню, собирается выселить Алису из её комнаты!
— Ну и что? — он развёл руками. — Маме нужно где-то жить. Всего на пару месяцев.
— А почему она не сказала нам об этом заранее? Почему я должна просыпаться и видеть, как кто-то переставляет мои вещи в моём же доме?
Свекровь кашлянула в кулак.
— Ваня, я же говорила — она меня за хозяйку не считает. Всё тут «моё», «моё». А что ты в эту квартиру вложила, дорогуша? Мой сын ипотеку платит!
Я почувствовала, как кровь ударила в виски.
— Во-первых, я тоже работаю и вношу свою долю. Во-вторых, даже если бы не работала — это наш с мужем общий дом. И решать, кто в нём будет жить, мы должны вместе.
Ваня нервно провёл рукой по волосам.
— Ладно, хватит ругаться. Мама поживёт здесь пару месяцев, пока не найдёт себе вариант. Всё.
— А её муж? Твой отец? — я внимательно следила за их реакцией. — Она сказала, что хочет сдать его в дом престарелых.
Лицо Вани исказилось от неожиданности.
— Что? Мама, ты что, правда…
Свекровь резко перебила:
— Он сам хочет! Ему там будет лучше — уход, общение. А я не молодая уже, не могу за ним следить.
Я заметила, как её пальцы нервно перебирают край кофты. Она лгала, и Ваня, похоже, понимал это.
— Ладно, — он тяжело вздохнул. — Обсудим это позже. Сейчас я пойду на кухню, поем. Мама, ты готовила?
— Конечно, сынок! — её лицо сразу просветлело. — Я тебе твой любимый борщ сделала. Только вот невестка мне всю кухню перекрыла, даже плиту не даёт пользоваться!
Это была наглая ложь, но Ваня уже шёл на кухню, даже не дожидаясь моего ответа. Свекровь бросила мне торжествующий взгляд и последовала за ним.
Я осталась одна, сжимая телефон с записью этого разговора. В голове крутилась одна мысль: «Они уже вдвоём против меня».
Через десять минут я вышла на кухню. Они сидели за столом и оживлённо обсуждали какие-то семейные новости. На столе стояла кастрюля с борщом — моей кастрюлей, которую я берегла для особых случаев.
— А где моя тарелка? — спросила я, замечая, что накрыто только на двоих.
Свекровь даже не повернулась.
— Ты же на диете всегда. Решила не искушать.
Ваня промолчал, уткнувшись в тарелку. В этот момент я поняла — война только начинается. И если я не начну действовать, скоро окажусь чужой в собственном доме.
Я развернулась и пошла в детскую. Нужно было проверить, не начала ли свекровь уже «наводить порядок» в вещах детей. И главное — найти способ доказать мужу, что его мать ведёт себя как оккупант, а не как гость.
Детская комната выглядела так, будто здесь пронесся ураган. Все игрушки Алисы были сложены в большую коробку с надписью «На выброс», а на кровати лежало старое вязаное покрывало, которое я сразу узнала — оно всегда висело в квартире свекрови.
— Мам, — Сережа тихо тронул меня за руку, — бабушка сказала, что завтра привезет свой шкаф и поставит его здесь. А куда денется мой стол для рисования?
Я прикусила губу, чтобы не выругаться вслух. В кармане телефон по-прежнему записывал каждый звук.
— Ничего не будет стоять здесь, солнышко. Твой стол останется на месте.
Я обняла сына, чувствуя, как он дрожит. Дети всё понимали — в их маленьком мире появился чужой человек, который решил всё перевернуть с ног на голову.
Раздался звонок в дверь. Через глазок я увидела Катю — мою подругу и по совместительству юриста. Я быстро впустила её, пока свекровь была занята на кухне.
— Ты выглядишь ужасно, — Катя сразу перешла на шепот. — Рассказывай всё по порядку.
Мы закрылись в ванной, включив воду, чтобы заглушить разговор. Я показала ей записи на телефоне и рассказала про продажу квартиры и планы насчет дома престарелых.
Катя внимательно слушала, делая пометки в блокноте.
— Слушай, ситуация хуже, чем я думала. Если она прописалась в своей старой квартире, то временное проживание у вас возможно только с твоего согласия. Но…
— Но что?
— Если она выписалась оттуда, а здесь ещё не прописалась — юридически она вообще без определенного места жительства. И может требовать через суд временной регистрации у вас.
Я прислонилась к холодной кафельной стене.
— То есть она может заставить нас её прописать?
— Теоретически — да. Но есть нюансы. — Катя достала из сумки пачку распечаток. — Во-первых, если у неё есть пенсия или доход — суд может отказать. Во-вторых, если мы докажем, что она создает угрозу для семьи…
На кухне грохнула кастрюля, послышался громкий голос свекрови:
— Ваня! Где твоя жена прячется? Ужин стынет!
Катя сжала мою руку.
— Ты должна начать документировать всё. Каждый её скандал, каждую угрозу. Фото, видео, аудио. И главное — узнай точно, что с её квартирой и пропиской.
Мы вышли из ванной и буквально столкнулись со свекровью в коридоре. Она смерила Катю презрительным взглядом.
— А это кто такой? Подружки по несчастью собрались?
— Мама, это Катя, мой давний друг, — я специально сделала ударение на последнем слове.
— Юрист, — чётко добавила Катя, глядя свекрови прямо в глаза. — Специализация — жилищные споры и признание сделок недействительными. Особенно когда речь идет о мошенничестве с недвижимостью.
Я увидела, как у свекрови дрогнула нижняя губа. Но она быстро взяла себя в руки.
— Ой, какие мы умные! — фальшиво засмеялась она. — Ваня! Иди сюда, посмотри, какие «друзья» у твоей жены!
Но Вани не было дома — он вышел «проветриться» сразу после ужина, оставив меня один на один с его матерью.
Катя на прощание шепнула мне:
— Завтра узнаю про её квартиру. И ещё… Будь осторожна с документами. Спрячь паспорта, свидетельства на детей и документы на квартиру.
Когда Катя ушла, свекровь стояла посреди гостиной, скрестив руки на груди.
— Ну что, юрист тебе наговорил? — её голос звенел ядовитой сладостью. — Только запомни, милочка: я в этой семье дольше тебя. И сын мой меня не предаст.
Я молча прошла мимо, направляясь в спальню. Но её последние слова заставили меня остановиться:
— Кстати, завтра ко мне приедет мой брат. Будет ночевать в гостиной. Предупреди детей, чтобы не шумели.
Я резко обернулась:
— Никаких гостей! Это мой дом!
— Наш дом, — поправила она меня. — И Ваня уже разрешил.
В кармане телефон продолжал записывать. Но теперь я понимала — одной записи мало. Нужны железные доказательства. И я знала, с чего начну — завтра первым делом проверю, не трогала ли она наши документы.
Ночь прошла в тревожных мыслях. Как только в квартире воцарилась тишина, я осторожно выбралась из постели и подошла к сейфу, где хранились наши документы. Код я не меняла годами — 2512, день нашего с Ваней бракосочетания.
Сейф открылся с тихим щелчком. Я быстро перебрала содержимое:
— Паспорта — на месте.
— Свидетельства о рождении детей — есть.
— Документы на квартиру…
Мои пальцы наткнулись на пустое место. Папки с документами на недвижимость не было. Только копия договора купли-продажи лежала поверх остальных бумаг. Оригиналы исчезли.
Я прикусила губу до боли. В голове пронеслось: «Она даже не скрывает этого».
Утром, едва услышав шаги на кухне, я вышла из спальни. Свекровь стояла у плиты, помешивая что-то в кастрюле. На ней был мой халат.
— Где документы на квартиру? — спросила я без предисловий.
Она даже не обернулась.
— Какие документы? Может, ещё и ключи от сейфа требуешь? — она фальшиво засмеялась. — Ты что, не доверяешь членам семьи?
— Это воровство. Я могу подать заявление в полицию.
— Попробуй, — она наконец повернулась ко мне, бросая ложку в раковину с грохотом. — Ты даже не понимаешь, в какое дерьмо лезешь. Ваня всё знает. И согласен.
Дверь в прихожей скрипнула — вернулся муж. Он выглядел уставшим, с тёмными кругами под глазами.
— Ваня, — я сразу пошла в атаку, — твоя мать украла документы на квартиру. Ты в курсе?
Он тяжело опустился на стул.
— Мама, правда?
— Какое воровство?! — свекровь всплеснула руками. — Я просто убрала их в надёжное место. А то у неё тут весь дом как проходной двор — то подружки, то ещё кто!
Ваня закрыл лицо ладонями.
— Боже, ну хватит уже! Мама, верни документы. Сейчас же.
Я не ожидала такой реакции. Свекровь надула губы, как обиженный ребёнок.
— Ну ладно. Они у меня в чемодане. Но только потому, что сын просит!
Пока она копошилась в своей комнате, я села напротив мужа.
— Ты вообще понимаешь, что происходит? Она ведёт себя как хозяйка. Уже и документы прячет, и брата своего завтра привести собирается.
— Она просто переживает, — пробормотал он. — Ей негде жить, она в стрессе…
— А мы что, не в стрессе?! — я понизила голос, чтобы не разбудить детей. — Она уже неделю как терроризирует всю семью. И ты вместо того, чтобы защитить нас, ищешь ей оправдания!
Свекровь вернулась с папкой в руках.
— На, держи свои бумажки. Только смотри не потеряй.
Я быстро проверила содержимое — все документы были на месте, но… Мое чутьё подсказывало, что что-то не так.
— Спасибо, — сухо сказала я, забирая папку. — Кстати, насчёт твоего брата. Он не будет здесь ночевать.
Её глаза сузились.
— Мы уже договорились с Ваней!
— Нет, — я твёрдо посмотрела на мужа. — Никаких гостей. У нас двое маленьких детей, и так стресса хватает.
К моему удивлению, Ваня кивнул.
— Мама, она права. Дядя Коля может приехать, но ночевать он будет в гостинице.
Свекровь вдруг изменилась в лице. Её глаза наполнились слезами.
— Я всё понимаю… Вы хотите избавиться от меня. Хорошо! Завтра же съеду! И больше никогда не переступлю порог этого дома!
Она выбежала из кухни с драматическими всхлипами. Ваня сразу же бросился за ней.
Я осталась одна с папкой документов. Что-то было не так… Я открыла договор купли-продажи и внимательно изучила его. И тут заметила — на последней странице, где стояли наши подписи, появилась ещё одна, едва заметная подпись свекрови. И пометка: «С условиями ознакомлена и согласна».
Руки задрожали. Что она задумала? Зачем подписывала наш договор?
В этот момент раздался звонок в дверь. Через глазок я увидела незнакомого мужчину лет шестидесяти — того самого брата. Но он пришёл не один. Рядом с ним стоял пожилой мужчина, сгорбленный, с тростью…
Я узнала его сразу, хотя видела всего несколько раз. Отец Вани. Тот самый, которого свекровь собиралась «сдать в интернат».
Я застыла у двери, не решаясь открыть. Отец Вани — Николай Иванович — стоял за стеклом, опираясь на трость. Его лицо было бледным, с глубокими морщинами, но глаза — острыми и живыми. Рядом с ним — тот самый брат свекрови, дядя Коля, плотный мужчина с хитрым прищуром.
Пришлось открыть.
— Здравствуйте, — проговорила я, отступая в коридор.
— Здравствуй, дочка, — Николай Иванович кашлянул. — Прости, что без предупреждения. Мне нужно поговорить с сыном.
— Ваня! — крикнула я, не отводя глаз от гостей.
Свекровь выскочила из своей комнаты, увидела мужа и остолбенела. Её лицо исказилось.
— Ты?! Как ты здесь оказался?!
— Самолетом, — сухо ответил Николай Иванович. — А потом такси.
Ваня появился в прихожей, и его лицо выразило сначала шок, потом облегчение.
— Папа? Ты в порядке?
— Пока да, — старик тяжело переступил порог. — Но если бы не соседка, которая мне позвонила, я бы сейчас уже лежал в интернате, куда меня «добровольно» записала твоя мать.
Свекровь резко побледнела.
— Ты врешь! Ты сам говорил, что устал!
— Я говорил, что устал от твоего вранья! — Николай Иванович ударил тростью об пол. — И от того, что ты продала нашу квартиру, даже не поставив меня в известность!
Тишина повисла тяжёлым грузом.
Я посмотрела на Ваню — его лицо было искажено непониманием.
— Мама… Ты же сказала, что папа согласен на интернат. И что продажа квартиры — это его решение.
Свекровь заерзала, но её спас дядя Коля, который вдруг грубо вклинился в разговор:
— Да хватит разборок! Квартиру продали — деньги вложили. Дело житейское. А старик реально уже не в себе, сам ничего не понимает.
Николай Иванович медленно повернулся к нему:
— Коленька, а помнишь, как ты мне должен триста тысяч за тот гараж, который так и не оформил? Может, перед тем, как заявлять, что я «не в себе», долг вернёшь?
Дядя Коля замер.
В этот момент из детской вышла Алиса.
— Мама, кто пришёл?
Свекровь вдруг резко переменила тактику.
— Ой, внученька, иди сюда! Это твой дедушка приехал! — Она потянулась к ребёнку, но я шагнула вперед, прикрывая дочь.
— Не трогай её.
Тишина стала громкой.
Николай Иванович вздохнул и опустился на стул.
— Ваня, мне нужно поговорить с тобой наедине.
Свекровь сразу встрепенулась:
— Что за секреты?! Я твоя мать, я должна знать!
— Мама, хватит! — Ваня впервые за всё время повысил на неё голос. — Папа, пойдём в спальню.
Они ушли, закрыв за собой дверь.
Я осталась на кухне со свекровью и её братом. Она металась, как зверь в клетке, а дядя Коля нервно курил у окна, хотя в доме никто не курил никогда.
Через десять минут Ваня вышел. Его лицо было каменным.
— Мама. Ты продала квартиру, подделав папину подпись. Ты хотела сдать его в интернат, чтобы он не помешал. И теперь ты здесь, потому что твои «инвестиции» — это пирамида, которая лопнула.
Свекровь закричала:
— Он тебе наврал!
— Нет, — Ваня достал телефон. — Я только что позвонил нотариусу. Документы проверили.
Тут дядя Коля вдруг резко поднялся.
— Ладно, семейные разборки — это ваше дело. Я пойду.
— Подожди, — я перегородила ему дорогу. — А почему на наших документах появилась подпись моей свекрови?
Он замер.
Свекровь вдруг плюхнулась на стул и заплакала.
— Вы все против меня…
Но теперь её слёзы уже не работали.
Ваня посмотрел на меня.
— Нам нужно срочно ехать к юристу.
Мы ехали в юридическую контору в полном молчании. Ваня сидел за рулем, стискивая пальцы так, что костяшки побелели. На заднем сиденье Николай Иванович тяжело дышал, время от времени покашливая. Я держала на коленях папку с документами, мысленно прокручивая возможные сценарии.
— Пап, ты точно уверен, что мама подделала твою подпись? — Ваня наконец нарушил тишину.
— Сынок, я даже не знал, что квартиру продают, — старик устало провел рукой по лицу. — Мне позвонила соседка, сказала, что какие-то люди заходят, замеры делают. Я к нотариусу — а мне говорят, что я сам все подписал месяц назад.
— Но как она это провернула?
— Брат твой, Колька, помог, — голос Николая Ивановича дрогнул. — У него связи в этих конторах.
Я вспомнила подпись свекрови на наших документах и почувствовала, как по спине пробежал холодок.
— Ваня, нам нужно проверить, не пыталась ли твоя мать что-то оформить и на нашу квартиру.
Он резко посмотрел на меня:
— Ты думаешь, она…
— Думаю? Я уверена! — я развернула договор купли-продажи и показала ему страницу с подписью. — Вот, смотри. Это не просто «ознакомлена». Это выглядит как согласие на что-то.
Катя, наша юрист, уже ждала нас у входа в офис. Увидев наши лица, она сразу поняла — ситуация серьезная.
Через пятнадцать минут мы сидели в ее кабинете, а она внимательно изучала документы.
— Так, — Катя отложила бумаги и сняла очки. — Это плохо.
— Насколько плохо? — я сглотнула ком в горле.
— Ваша свекровь пыталась оформить договор дарения доли в вашей квартире. Судя по пометке, она действовала как «представитель» одного из собственников.
— Но она же не имеет на это права! — Ваня ударил кулаком по столу.
— Имеет, если есть доверенность. Или если кто-то из собственников… — Катя посмотрела на меня.
— Я ничего не подписывала!
— Но подпись-то есть, — Катя показала нам еще один лист. — Вот, смотрите.
Я вгляделась — подпись была похожа на мою, но чуть более угловатая.
— Это подделка!
— Скорее всего. Но чтобы это доказать, нужна экспертиза.
Николай Иванович вдруг поднялся:
— Я знаю, где они сейчас.
Все повернулись к нему.
— Кто?
— Люда и Колька. Они в той нотариальной конторе на Ленина, у них там свой человек. Если они что-то задумали, то будут делать это быстро.
Катя сразу набрала номер:
— Алло, Сергей? Это Катерина. У меня срочное дело — нужно проверить, не подавали ли сегодня на регистрацию договор дарения доли в квартире по адресу…
Пока она говорила, Ваня схватил ключи:
— Поехали. Сейчас.
Мы выскочили из офиса. Через двадцать минут бешеной езды подъехали к небольшой нотариальной конторе. В окне мелькнуло знакомое лицо — дядя Коля что-то оживленно обсуждал с мужчиной в очках.
Ваня выключил двигатель и глубоко вдохнул:
— Всё. Хватит.
Он вышел из машины с таким выражением лица, что я едва узнала своего обычно спокойного мужа.
Мы вошли в контору как раз в тот момент, когда свекровь протягивала нотариусу пачку бумаг.
— Мама! — голос Вани прозвучал как удар хлыста.
Она обернулась — и я впервые увидела настоящий страх в ее глазах.
Тишина в нотариальной конторе стала гулкой. Свекровь застыла с документами в руках, её пальцы дрожали. Дядя Коля резко встал, опрокинув стул.
— Ваня, сынок, — голос свекрови вдруг стал слащавым, — ты не понимаешь… Я же для семьи старалась!
— Для семьи? — Ваня шагнул вперёд. — Ты подделала подпись отца, продала его квартиру, хотела сдать его в интернат! А теперь пытаешься украсть долю в нашем доме?
Нотариус — мужчина лет пятидесяти в строгом костюме — медленно отодвинул от себя бумаги.
— Граждане, у меня складывается впечатление, что здесь имеет место спорный вопрос. Я не могу завершить сделку без присутствия всех собственников.
— Это моя невестка! — свекровь ткнула пальцем в мою сторону. — Она всё подписала!
Я вытащила телефон и включила запись, где она сама признаётся, что документы лежали у неё в чемодане.
— Вот доказательство, что она воровала наши бумаги. А теперь попыталась подделать подпись.
Дядя Коля вдруг резко двинулся к выходу, но Николай Иванович перегородил ему дорогу.
— Куда, Колька? Долги возвращать не собираешься?
— Отстань, старик! — дядя Коля попытался оттолкнуть его, но Ваня мгновенно схватил дядю за плечо.
— Ты ещё и отца толкаешь?
В этот момент свекровь неожиданно громко зарыдала.
— Все против меня! Я одна в чужом городе, без жилья, без денег… Вы хотите, чтобы я на улице ночевала?
Но её слёзы больше не действовали. Даже нотариус смотрел на неё с явным недоверием.
Катя, которая приехала следом за нами, спокойно положила на стол свою визитку.
— Уважаемый коллега, считаю необходимым сообщить вам, что эти люди подозреваются в мошенничестве. Будет правильно, если вы задержите их до приезда полиции.
Свекровь вдруг замолчала. Её глаза бегали от лица к лицу, ища хоть каплю жалости. Но даже Ваня смотрел на неё с холодным разочарованием.
— Мама, я вызываю тебе такси. Ты поедешь в гостиницу. А завтра мы с тобой серьёзно поговорим.
— Сынок… — она попыталась взять его за руку, но он отстранился.
Через полчаса мы уже сидели у нас дома. Николай Иванович пил чай, его руки всё ещё дрожали. Дети, напуганные шумом, молча прижимались ко мне.
— Пап, — Ваня осторожно положил руку на плечо отца, — что будем делать?
— Во-первых, подадим заявление о подделке документов, — твёрдо сказал старик. — Во-вторых, будем пытаться вернуть квартиру через суд.
Я взглянула на мужа. В его глазах читалась боль, но и решимость тоже.
— А мама?
— Мама сделала свой выбор, — он потянулся ко мне и детям. — А я сделаю свой.
Прошло три месяца.
Я стояла у окна нашей спальни, наблюдая, как первые снежинки кружатся в свете фонарей. Ваня обнял меня сзади, его дыхание было спокойным и ровным.
— Спит? — тихо спросил он, кивая в сторону детской.
— Да, обнявшись, как котятки.
Мы молча смотрели на снег. Столько всего произошло за эти месяцы…
**1. Квартира отца.** Николай Иванович выиграл суд. Квартиру вернули, а свекровь и её брат получили условные сроки за подделку документов. Судья, пожилая женщина с строгим взглядом, сказала тогда: «В моей практике редко встретишь таких циничных родственников».
**2. Наша семья.** После суда Ваня впервые за десять лет пошел к психологу. «Я должен был защитить вас раньше», — сказал он мне вчера вечером, и в его глазах не было прежней вины, только решимость.
**3. Она.** Свекровь сняла комнату в другом районе. Иногда звонит Ване, но он разговаривает с ней холодно и только о бытовых вещах. Вчера она прислала Сереже и Алисе подарки — мы вернули посылку нераспечатанной.
На кухне зазвонил телефон. Это была Катя, наш юрист и теперь уже друг.
— Ну что, семейный совет сегодня состоится? — в её голосе звенела улыбка.
— Конечно, — ответила я. — Только без тебя, мы уже справляемся сами.
Ваня взял трубку:
— Кать, спасибо за всё. Если бы не ты…
— Да ладно, — она засмеялась. — Лучше расскажи, как там твой папа?
Николай Иванович сейчас гостил у своей сестры в деревне. Вчера прислал фото — стоит с рыбой размером с Алису. «Вот это улов!» — написал он. Впервые за много лет — счастливый.
Я закрыла глаза. Вспомнила тот ужас, страх, бессилие. Но теперь…
— Мам! — Сережа влетел в комнату. — Смотри, я нарисовал!
На рисунке была наша семья: папа, мама, он, Алиса и… большой рыжий кот.
— Это кто? — удивилась я.
— Наш новый член семьи! — засмеялся Ваня. — Ну, ты же хотела питомца?
Я рассмеялась. Да, война закончилась. И теперь в нашем доме снова было тепло.
