— Ну что, я вам скажу: наша Олечка — умничка! Новый проект запустила, скоро пойдут деньги рекой, — Тамара Ивановна откинулась на спинку стула, похлопала ладонью по колену и победоносно посмотрела на меня, словно я должна была подпрыгнуть от восторга.
Я ковырялась в макаронах. Не сказать, чтобы сильно голодная была, но ужин — это святое. На кухне пахло жареным луком и чем-то подгоревшим — опять Влад за плитой экспериментировал. Муж мой вечно считает себя шеф-поваром, хотя максимум, что у него получается, это пересолить картошку. Но ладно, не в этом дело.
— Ты слышала, Светочка? — свекровь повернулась ко мне, прищурившись. — Вот она, настоящая предприимчивость! В её возрасте я только на заводе вкалывала. А сейчас молодёжь, если с головой, может и без завода крутиться.
Я улыбнулась уголком губ. Знаю я эту её «похвалу». Каждое слово — как иголка: мол, ты, Света, сиди, работай в своей бухгалтерии за копейки, а вот «наша Олечка» — звезда.
— Да, конечно, молодец, — пробормотала я, делая вид, что увлечена вилкой.
Влад, как обычно, сидел тише воды, ниже травы. Суетился с тарелками, подливал матери компот, как официант. Наблюдать за этим было противно, но я давно привыкла: он с детства на коротком поводке у Тамары Ивановны.
— Кстати, — продолжила она, наклонившись вперёд, — я тут деньги вложила. Два миллиона. Всё для дочки. Надо же поддержать!
Я чуть не подавилась макароном.
— Простите, сколько? — переспросила я, будто плохо расслышала.
— Два миллиона, — спокойно повторила свекровь, как будто речь шла о покупке новой куртки на рынке. — Это ведь вложение! Скоро удвоится.
— Мама, — встрял Влад, — зачем ты сразу рассказываешь? Мы же договаривались…
— А что скрывать? — вспыхнула Тамара Ивановна. — Семья должна знать!
Я поставила вилку на тарелку.
— Подождите, вы же… это ваши все сбережения были, да? — я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё закипало. — И квартиру вы тоже собрались продавать?
Тишина. Только Влад возился с ложками, делая вид, что не слышит.
— Ну да, — махнула рукой свекровь. — Что квартира? Стены и потолок. А вот ребёнку помочь — это святое!
— То есть… — я подняла глаза и в упор посмотрела на неё, — вы всё спустили в этот бизнес? И теперь?
— Теперь, — она выдохнула и сделала паузу, словно собиралась преподнести нам подарок, — я поживу у вас. Ну, недолго! Пока Оля на ноги встанет. А там, может, и она к вам переедет, временно.
Я уронила вилку.
— Что значит «к нам»? — мой голос прозвучал слишком громко даже для самой меня.
— Ну а куда мне? — вскинулась свекровь. — Ты что, бессердечная? Семья должна помогать! Оля без жилья осталась, а я что, на вокзале ночевать должна?
— Мам… — Влад заёрзал, потянулся к моей руке, но я отдёрнула.
— Подожди, Влад, — я холодно посмотрела на него, потом снова на свекровь. — То есть вы всерьёз собираетесь в нашу квартиру въехать? Вместе с дочкой?
— Светочка, — протянула она сладким тоном, — ну а что такого? У вас трёшка, места полно. Ты ведь целыми днями на работе, я помогу: готовить, стирать…
— Готовить? — я рассмеялась так, что даже кот из-под стола выскочил. — Да вы же меня с кухни гоняете каждый раз, когда приезжаете!
— Потому что ты всё не так делаешь! — свекровь хлопнула ладонью по столу. — Соли мало, специи не те…
— Хватит! — я резко встала, стул скрипнул. — Слушайте, я вам не гостиница и не общежитие. Это моя квартира. Моя и Влада. И никто сюда без моего согласия не переедет.
— Ах вот как! — вскочила и она, глаза блестели. — Значит, я для вас никто? Я ради детей всё, а в итоге — на улицу? Ты бессердечная!
— Мама, ну перестань, — пробормотал Влад, но так вяло, что это больше походило на извинение перед ней, а не передо мной.
— Нет, сынок, ты посмотри, какая она! — Тамара Ивановна ткнула в меня пальцем. — Я, мать твоя, без крыши над головой, а она меня выгоняет! Это конец! Нашей семье конец!
Я стояла, дрожала от злости и понимала, что вот он — момент, когда всё рухнуло. До этого я молчала, сглатывала обиды, но сейчас… сейчас никакой возвратной дороги уже нет.
— Знаете что? — сказала я холодно. — Если вы, Тамара Ивановна, продали квартиру и теперь собираетесь жить за мой счёт, то ошиблись адресом. У меня нет лишних комнат для ваших «бизнес-проектов».
— Света! — заорал Влад, вскочив. — Ты вообще головой думаешь? Это моя мать!
— А я твоя жена, — рявкнула я. — Или уже нет?
Тишина. На кухне стоял запах пережаренного масла, макароны остыли, кот спрятался в коридоре. И всё это — как фон к той пропасти, в которую мы только что шагнули.
Я думала, что на этом ужин закончился и все разойдутся по углам, но нет. На следующее утро у меня в прихожей стоял чемодан. Причём не мой и не Владика. Знаете, такой огромный, с наклейкой «Москва—Сочи».
— Это что? — я ткнула ногой.
Из кухни высунулась Тамара Ивановна, в халате и с бигуди на голове. Улыбка — как у доброжелательного крокодила.
— Это мой, — сказала она с невинным видом. — Я же вчера сказала: поживу у вас.
— Вы вчера сказали, а я вчера сказала — нет, — напомнила я, пытаясь сохранить спокойствие.
— Светочка, ну не начинай! — она поправила бигуди. — Сын у меня один, другого не будет. У вас квартира просторная. А я что, на вокзале должна ночевать?
В этот момент из спальни вывалился Влад в трениках, сонный, с лохматой головой.
— Свет, давай не будем с утра ругаться… — промямлил он и почесал затылок.
— Влад, ты вчера всё слышал, — я уставилась на него. — Или у тебя память отшибло?
— Просто, ну… — он замялся. — Маме сейчас тяжело.
— Тяжело? — я повысила голос. — Она два миллиона вкинула в очередную «гениальную идею» своей дочки, а теперь мы должны её приютить?
— Олю не трогай! — резко сказал Влад.
Я замолчала. Вот оно, то, что всегда между нами стояло. Его мать и его сестра — святые коровы.
— Ясно, — сказала я и пошла собираться на работу.
Вечером картина была ещё веселее. В прихожей стоял не один чемодан, а три. И пара пакетов из «Пятёрочки».
— Мам, — я задохнулась, — это что за склад?
— Олечка вечером приедет, — радостно сказала Тамара Ивановна, натирая салат прямо на моём столе. — Она вещи привезла.
Я обомлела.
— Что значит «приедет»?!
— А что такого? — пожала плечами свекровь. — Семья должна помогать.
— Нет! — я рявкнула так, что кот снова убежал. — Оля здесь жить не будет!
В этот момент дверь открылась, и на пороге появилась сама «принцесса». В кожаной куртке, на каблуках, с огромной сумкой. Улыбка — до ушей.
— Привет! — бодро сказала она. — Ну что, я к вам. Временно.
— Да ты что?! — я шагнула к ней. — А кто тебя звал?
— Света, ну не начинай, — Оля закатила глаза. — Мам сказала, что вы не против.
— Мам сказала? — я повернулась к свекрови. — Отлично! Мам сказала, значит, всё можно! Может, ещё соседей позовём, места полно!
— Не язви, — буркнула Тамара Ивановна.
— Хватит! — Влад влетел в коридор. — Света, ты ведёшь себя как… как эгоистка! Люди в беде, а ты…
— В беде?! — я рассмеялась, но смех был нервный. — Она вечно в беде! Вечно у неё проекты, кредиты, долги! А вы её спасаете, а потом хотите, чтобы я тут всем местом подвинуться!
— Ты бессердечная! — закричала свекровь. — У нас семья, а ты чужая!
— Чужая?! — я шагнула к ней. — Отлично. Тогда собирайте свои чемоданы и катитесь к чёрту!
И тут началось. Тамара Ивановна всплеснула руками, Оля уронила сумку, Влад схватил меня за плечи:
— Успокойся, ну ты что!
Я дёрнулась, оттолкнула его.
— Отпусти меня! — заорала я. — Хватит!
И тогда я сделала то, чего от себя не ожидала: пошла в кладовку, достала старый чемодан и начала бросать туда свои вещи. Влад бегал за мной, Оля стояла, открыв рот, а свекровь причитала:
— Господи, да что за женщина! Развод! Всё крушит!
— Да, развод! — крикнула я, захлопывая чемодан. — Я с вами жить не собираюсь!
И вытащила чемодан прямо в коридор.
Мы орали до полуночи. Соседи наверняка думали, что у нас драка. И недалеко от истины. Потому что когда я потянула свой чемодан к двери, Влад встал поперёк.
— Ты никуда не пойдёшь! — выкрикнул он, хватая ручку.
— Отойди, — прошипела я.
— Света, — его голос дрогнул, — это же наша семья!
Я посмотрела на него так, что он отшатнулся.
— Твоя. Но точно не моя.
И тогда я выдернула ручку чемодана и вышла в тёмный подъезд.
В ту ночь я ночевала у подруги на раскладушке. В голове гудело, руки дрожали, и я понимала: назад дороги нет. Я сделала шаг, который уже не отменить.
Я вернулась домой через три дня. Подруга умоляла остаться дольше, но я понимала: если не расставлю точки прямо сейчас, меня затянут обратно в этот семейный тромбон, где у каждого своя партия нытья, а я должна подыгрывать на тарелках.
Подъезд пах кошками и краской, как всегда. Я открыла дверь своим ключом — и чуть не споткнулась о кучу обуви в прихожей. Четыре пары женских сапог, мужские кроссовки, какие-то пакеты. Я замерла.
Из кухни доносился смех. Голос Оли — звонкий, победоносный. Тамара Ивановна, конечно, тоже там. И Влад, угадайте, куда ж он денется?
Я вошла. Картина маслом: на моём столе — чужие тарелки, в моей кастрюле — их борщ, в моей квартире — они, хозяйки. Оля в футболке, сидит, развалилась, будто всегда тут жила. Тамара Ивановна в моём фартуке (!) мешает ложкой. Влад улыбается.
— А вот и ты! — оживился муж, но тут же наткнулся на мой взгляд и осёкся.
— Ну здравствуйте, — сказала я холодно. — Как тут у вас? Освоились?
— Светочка, — свекровь сладко улыбнулась, — мы тут подумали: лучше вместе жить. Ты привыкнешь, даже удобно будет.
— Да, — подхватила Оля. — Мы тебе поможем, а ты нам. Семья же.
Я молча сняла куртку, прошла в спальню. Там на моей кровати — чужие вещи. Джинсы Оли, её косметика на тумбочке, фен. Я стояла, и у меня внутри что-то щёлкнуло. Всё.
Я взяла телефон, позвонила знакомому мастеру.
— Алло, Паш, замки поменять можешь сегодня?
— Могу. Через час буду.
Когда мастер пришёл, в квартире началась паника.
— Света, ты что творишь?! — завопила Тамара Ивановна. — Мы же семья!
— Нет, — сказала я, подавая мастеру новый замок. — Семья — это не толпа, которая садится мне на шею.
— Ты бессердечная! — кричала она, хватаясь за сердце.
— Ты сумасшедшая! — визжала Оля.
— Света, успокойся! — умолял Влад. — Подумай, что ты делаешь!
— Я думаю, — ответила я, и голос мой был спокоен, почти ровен. — Я выбираю себя.
Мастер щёлкнул замком. Новый ключ лег в мою ладонь. Я вздохнула и впервые за долгое время почувствовала облегчение.
— Собирайтесь. У вас полчаса. Потом я выставлю вещи за дверь.
И я пошла открывать окна. Холодный воздух ворвался в квартиру. Я стояла у подоконника и смотрела, как занавешенное их криками пространство наполняется тишиной и свежестью.
— Света, — пробормотал Влад. — Это конец. Нашей семье конец.
— Правильно, — сказала я. — Мне такая семья не нужна.
Я повернулась к ним. Тамара Ивановна с перекошенным лицом, Оля с надувшимися губами, Влад растерянный, как мальчишка. Я больше не чувствовала к нему ничего. Ни злости, ни жалости.
Только свободу.
Через час дверь закрылась за ними. Чемоданы и пакеты остались в коридоре. Я осталась одна.
И знаете, что я сделала? Поставила чайник, наложила себе тарелку остывшего борща и улыбнулась. Потому что впервые за много лет это была моя кухня. Мой дом. Моя жизнь.
И свежий воздух из открытых окон — лучшее подтверждение того, что я поступила правильно.
