— Никита, ты просто обязан это сделать ради семьи. Это ненадолго, — мягко сказала Светлана Викторовна, но в ее голосе почувствовалась решимость.
Она сидела на краю дивана в просторной гостиной сына, сцепив на коленях холеные руки.
Никита стоял у окна и смотрел на вечерний город. Это была его квартира, к которой он шел долгие годы.
— На какое время, мама? До тех пор, пока племянник не пойдет в университет? Или пока сбежавший мужик Иры, как ты его называешь, не соблаговолит вернуться из-за границы? Нет, это даже не обсуждается! — твердо заявил мужчина.
— Как ты можешь быть таким эгоистом? — в разговор вступила сестра Ирина. — У тебя тут три комнаты! Еще и зарплата, которая нам с мамой даже не снилась! А я с ребенком буду ютиться в съемной студии, которую и квартирой-то назвать сложно?
Она сидела, поджав ноги, в большом кресле, и в ее глазах блестела сильная обида.
— Я не виноват в том, что у тебя до сих пор нет своей квартиры, Ира, так что да, ты будешь жить в съемной студии, — спокойно ответил брат. — А я буду жить в своей. Вопрос закрыт.
— Я что ли виновата, что у меня нет квартиры? — вспыхнула девушка. — Я же всю жизнь работала неофициально, накопить было нереально, а теперь и работы нормальной нет! Я жертва обстоятельств!
Она умолчала, что работу потеряла из-за собственного нежелания трудиться, предпочитая полагаться на «своих» мужчин.
— Это не просто просьба, Никита, это необходимость! — Светлана Викторовна повысила голос. — Твоя сестра в трудной ситуации! Мужик бросил, одна с младенцем на руках, ни кола ни двора! А ты в трехкомнатных хоромах жируешь. Я тебя не так воспитывала. Семья — это главное. Мы должны помогать друг другу.
— Я предлагал помощь, — холодно возразил Никита. — Я нашел для нее удаленную работу с частичной занятостью. Я готов был помочь деньгами на няню, когда ребенок родится и ей нужно будет выходить на работу. Я даже просматривал варианты съемных квартир поближе к центру, чтобы ей было удобнее. Все мои предложения были отвергнуты с формулировкой «это все не то».
— Потому что это не то! — раздраженно воскликнула Ирина. — Зачем мне снимать какую-то квартиру, платить за нее деньги, если есть твоя? Это нелогично!
— Логично, — возразил Никита. — Потому что это моя квартира, а не фонд временного проживания для моих родственников. Можешь у матери пожить, если не нравиться съемное жилье.
— А куда же мне ее, по-твоему, принять? — возмутилась Светлана Викторовна. — У меня однушка, нам втроем будет тесно. Ребенок маленький, крики, бессонные ночи… Мы все там с ума сойдем в таких условиях!
— Если вы еще не забыли, то у меня есть жена и сын. Я не собираюсь мыкаться с ними по чужим квартирам, имея свою! — повысил голос мужчина. — Я отказываюсь отдать ей свою квартиру. Это даже не обсуждается, мама.
— Хорошо, Никита. Я тебя услышала, — мать взяла свою сумку и сделала знак дочери рукой подниматься. — Видимо, мы с тобой по-разному понимаем слово «семья». Я не хочу общаться с человеком, который способен на такое. Пока ты не одумаешься и не поступишь как подобает порядочному брату и сыну, считай, что тебя для меня нет. Я не буду тебе звонить. И если со мной что-то случится, на мою могилку не приходи.
С этими словами она развернулась и вышла в прихожую. Ирина бросила на брата взгляд, полный упрека и торжества одновременно, и последовала за Светланой Викторовной.
Хлопок входной двери окончательно закрыл их спор. Никита еще несколько минут стоял у окна.
Внизу, на парковке, зажегся свет фар, и знакомый материнский седан медленно выкатил со двора.
В квартире воцарилась тишина, нарушаемая лишь гулом холодильника. Мужчина осмотрел свои комнаты: уютную гостиную с книжными полками, спальню и детскую, где сын Миша хранил свои модели космических кораблей.
Он копил на это жилье более пяти лет, чтобы его семья – жена и сын – имели крышу над головой.
Через полчаса вернулась Катя с Мишей с занятий по английскому языку. Мальчик сразу умчался в свою комнату, а женщина, сняв пальто, внимательно посмотрела на мужа.
— Светлана Викторовна и Ира уже ушли? Ты какой-то напряженный. У вас что-то произошло? — встревожено спросила супруга.
Никита коротко пересказал ей суть разговора. Катя выслушала молча, без комментариев, лишь к концу повествования ее лицо стало серьезным.
— И что ты будешь делать? — поинтересовалась она.
— Ничего. Ровным счетом ничего. Я не собираюсь поддаваться на шантаж, — уверенно ответил муж.
— Но она же твоя мать… — осторожно начала Катя.
— И что? Я ее сын, а Миша — внук. Но ей все равно! Вы с сыном — моя семья. И ваше благополучие для меня в приоритете, — резонно заметил мужчина. — Мама выбрала свою позицию. Она считает, что я должен уйти из своего дома, чтобы устроить в нем Ирину. Это абсурд.
На следующий день Светлана Викторовна не позвонила, не пришли и привычные сообщения в мессенджере с вопросами, покушал ли Миша и как у Кати дела на работе.
Никита почувствовал странное облегчение. Давление прекратилось. Однако затишье длилось недолго.
Вечером раздался звонок. Это был дядя по отцовской линии, Валерий Петрович.
— Никита, здравствуй. Я звоню как парламентер, — начал он неуверенно. — Мать твоя, конечно, не в себе совсем. Переживает. Но и ты слишком круто взял. Может, найдете компромисс? Ирине правда тяжело.
— Валерий Петрович, я компромиссы предлагал. Их отвергли. Они требуют только полную капитуляцию. Так что извините, — холодно проговорил племянник.
— Она говорит, что не будет с тобой общаться, пока ты не одумаешься, — напомнил дядя.
— Мое решение окончательное. Квартиру я не отдам. Если мама хочет прекратить общение — это ее выбор. Я его приму, — решительно произнес Никита.
Валерий Петрович тяжело вздохнул и положил трубку. Атака продолжилась через день с другого фланга.
На мобильный Никите позвонила тетя, родная сестра Светланы Викторовны, Людмила Викторовна.
— Никиточка, ну что это ты устроил? Сестру в положении обижаешь, мать довел до слез! — укоризненно проговорила родственница. — Они все мне рассказали. Ты же умный мальчик, должен понимать, что семья — это святое! Кровные узы! Как ты можешь быть таким жестоким?
Никита молча слушал десятиминутную тираду о семейных ценностях, прервавшуюся лишь тогда, когда у него зазвонил второй телефон — рабочий.
— Людмила Викторовна, мне нужно работать, чтобы содержать свою семью и платить за свою квартиру. Передайте маме и Ире, что мое предложение о помощи деньгами и няней все еще в силе. Всего доброго, — спокойно произнес он и сбросил вызов, не дожидаясь ответа.
Потом он открыл список контактов. «Мама», «Ира», «Тетя Люда», «Дядя Витя». Он выделил их всех одним движением.
Палец на секунду замер над иконкой «заблокировать». Это было тяжело, но иного выхода он не видел.
Никита нажал на кнопку, и родственники оказались в списке заблокированных контактов.
Следующим шагом стали мессенджеры. Там он тоже их заблокировал. Мужчина методично, без эмоций, отрезал каналы, по которым мог поступать шантаж и манипуляции. Вечером он предупредил Катю:
— Я заблокировал маму, Иру и их посланников. Если они вдруг решат позвонить тебе…
— Я знаю, что сказать, — жена мягко взяла супруга за руку. — Не беспокойся, мы с Мишей на твоей стороне.
Неделя прошла в непривычной тишине. Никита сосредоточился на работе, на семье.
Они с Катей стали чаще ходить в кино по вечерам, а на выходных всей семьей отправились в загородный парк.
Жизнь без семейных разборок оказалась на удивление спокойной и приятной. Однажды в субботу утром раздался звонок в дверь.
Никита посмотрел в глазок. На площадке стояла Ирина. Лицо ее было заплаканным и выражало крайнюю степень обиды. Он открыл дверь, но не стал приглашать войти, оставшись в проеме.
— Ну, привет, — язвительно произнесла сестра. — Братец, который игнорирует родню.
— Что тебе, Ира?
— Мне нужно поговорить. Впустишь?
— Говори здесь. Катя с Мишей дома, не хочу их беспокоить.
— Как удобно! — фыркнула Ирина. — Мама заболела. Из-за тебя. Давление скачет, не встает. Доволен? Добился своего?
Никита внимательно посмотрел на сестру. Он отлично знал все эти уловки.
— Если ей плохо, нужно вызывать «Скорую помощь» или врача из поликлиники. Я не медик, помочь не смогу, — спокойно ответил мужчина.
— Ей нужны не таблетки! Ей нужно спокойствие и то, чтобы ее дети были в мире и помогали друг другу! Она не сможет успокоиться, пока ты не одумаешься, — сердито проговорила девушка.
— Значит, выздоравливать она будет только после того, как я отдам тебе ключи от квартиры? Интересная болезнь, избирательная, — ухмыльнулся брат.
— Ты совсем озверел! Мать больна, а ты ерничаешь! — воскликнула Ирина.
— Ира, передай маме, что я искренне желаю ей выздоровления. И повторю свое предложение: я готов финансово помочь тебе с арендой жилья на первый год. Больше я ничего предложить не могу, — решительно произнес Никита.
— Нам ничего от тебя не нужно! — почти закричала сестра. — Ни твоих денег, ни тебя самого! Умрешь в одиночестве в своих хоромах! Никто к тебе на похороны не придет!
Она развернулась и побежала к лифту, громко рыдая. Никита закрыл дверь. Рука у него не дрогнула.
Он почувствовал лишь холодную пустоту и легкую тошноту от этой бессмысленной, разрушительной ярости.
Еще через несколько дней Валерий Петрович тайком встретился с Никитой около его офиса. Мужчина выглядел уставшим.
— Никита, я не в качестве посредника. Просто как человек. Мать твоя, вроде, и правда приболела, но не сильно. Больше нервничает. А Ирина… — он замялся. — Ирина уже посматривает на объявления о съеме квартир. Дорогих. Видимо, все-таки решила, что твои деньги — это не так уж и плохо.
— Я так и думал. Спасибо, что сказали, Валерий Петрович, — поблагодарил племянник.
— Они обсудили с матерью, что, возможно, ты согласишься оплачивать ей аренду. Двушку в хорошем районе, — осторожно сообщил дядя.
— Нет, — уверенно ответил Никита. — Я предлагал помощь на своих условиях. Не как шантажируемый должник, а как брат. Они выбрали шантаж. Значит, теперь я не предлагаю ничего. Мой банк помощи закрылся.
Валерий Петрович лишь вздохнул, пожал ему руку на прощание и ушел.
Прошло два месяца
Осень полностью вступила в свои права. Жизнь в семье Никиты и Кати вошла в новую, спокойную колею.
Они сделали ремонт на балконе, записали Мишу в секцию плавания, купили новый диван.
Однажды вечером, когда мужчина работал за компьютером, зазвонил домашний телефон. Катя сняла трубку.
— Алло? Да, он дома. Минуту, — жена прикрыла трубку ладонью и посмотрела на супруга. — Это Светлана Викторовна. Говорит, что нужно поговорить.
— Алло, — холодно произнес Никита, взяв трубку.
— Никита… — голос матери зазвучал устало, без прежней уверенности. — Я звоню, чтобы поговорить.
— Я слушаю, — все так же холодно ответил сын.
— Ирина снимает квартиру. Я и Люда ей помогаем. Деньги немаленькие… — мать замолчала, ожидая его реакции. Но Никита молчал. — Может, все-таки попробуем помириться? Это было глупо. Я, наверное, слишком резко себя повела. Но я за нее волновалась.
— Мама, — спокойно произнес мужчина. — Я готов мириться. При одном условии: мы никогда и ни при каких обстоятельствах не возвращаемся к обсуждению моей квартиры. Это табу. Ты поняла меня?
С другого конца провода донесся тяжелый вздох.
— Да. Поняла, — сдержанно ответила женщина.
— И Ирина поняла? — сурово поинтересовался Никита.
— Твоя сестра не знает, что я звоню. Но она устала бороться с тобой и поняла, что ничего не добьется, — призналась Светлана Викторовна.
— Хорошо. Тогда мы можем попробовать. Как у тебя давление? — примирительно спросил сын.
Они поговорили еще минут пять о пустяках: о здоровье, о работе, о том, что Миша перешел в четвертый класс.
Разговор был осторожным, ни о чем и обо всем сразу. Положив трубку, Никита вышел на балкон.
Ночь была ясной, и огни города расстилались перед ним бесконечным ковром. Он обернулся и посмотрел в квартиру.
Катя читала Мише книгу перед сном. Мужчина сделал глубокий вдох холодного осеннего воздуха.
Никита защитил то, что было для него важнее всего. Ценой временного разрыва, ценой блокировки, он дал понять, что его решения не подлежат обсуждению и шантажу, и что его семья — это жена и сын, живущие с ним под одной крышей.
