Звонок в дверь прозвучал в половине десятого. Светлана замерла с кружкой кофе — за месяц после развода она отвыкла от неожиданных гостей.
— Светочка, это я! Открывай!
Валентина Петровна стояла на пороге с пакетами и связкой ключей. Те самые, что Игорь «забыл» забрать.
— Творожок принесла. Как дела, не скучаешь?
— Нормально, — коротко ответила Светлана, пропуская бывшую свекровь.
Валентина Петровна прошла на кухню и сразу начала хозяйничать — доставала продукты, включила чайник, протёрла стол.
— Игорь звонил вчера. Жалуется — квартирка у новой пассии крошечная, а здесь привык к простору.
— Его выбор.
— Ну что ты! — всплеснула руками Валентина Петровна. — Мужчины они импульсивные. Погорячился, а теперь мается. Сколько лет здесь прожил — двенадцать! Это же его дом.
Она подошла к комоду, где стояло свадебное фото, развернула рамку лицом в комнату.
— А то что отвёрнутая стоит. Игорь должен смотреть на свою квартиру.
— Мою, — тихо поправила Светлана.
— Конечно, доченька. Но и его немножко тоже. Справедливость превыше всего.
Через неделю Валентина Петровна появлялась каждые два дня. Всегда с ключами, всегда находила что «поправить».
— Фиалку от окна убери, сгорит же. Игорь всегда говорил — цветы любят полутень.
Она переставила горшок на стол, принесла своё полотенце, оставила тапочки у двери.
— А холодильник пустоват. Хорошо, что я слежу — вдруг Игорёк заглянет, а покормить нечем.
— Он не заглядывает, — сухо сказала Светлана.
— Пока не заглядывает. А потом одумается. Новые жёны они что — поиграют и бросят. А первая семья — это святое.
Валентина Петровна открыла шкаф, пересчитала тарелки.
— Сервиз-то какой хороший остался. Игорь его дарил на годовщину?
— На свои деньги дарил.
— Всё равно с любовью выбирал. Это дорогого стоит.
К концу месяца свекровь уже не стучалась. Входила своими ключами, приводила знакомых «на чай».
— Тамара, смотри, какая планировка удачная! Игорёк здесь столько лет жил, считай, вырос. Жаль, что пришлось уехать.
Соседка цокала языком, трогала шторы, заглядывала в спальню.
— Светочка, вам повезло с такой жилплощадью.
— Повезло… — эхом отозвалась Валентина Петровна. — Только справедливо ли одной столько места занимать?
Светлана слушала из кухни, сжав кулаки. Фиалка на столе совсем поникла — свекровь заливала её ежедневно.
— А Игорьку-то каково? — продолжала Тамара. — На чужой территории ютиться.
— То-то и оно. Может, стоит подумать… ну, по-человечески.
В субботу утром входная дверь хлопнула особенно громко. Светлана выглянула и обмерла. Валентина Петровна втаскивала чемодан в коридор.
— Решила немного пожить, — объявила она, вешая пальто. — Игорь попросил присмотреть за квартирой.
— За какой квартирой? — голос Светланы дрожал.
— Ну как за какой! Пока вы не поделите имущество по справедливости. Диванчик в гостиной меня устроит.
Валентина Петровна прошла в комнату, поставила чемодан у стены.
— И потом, одинокой женщине опасно жить одной. А я и за порядком пригляжу, и компанию составлю.
— Я не просила…
— А кто просит-то? Жизнь сама просит. Игорь моральное право имеет на это жильё. Двенадцать лет здесь прожил!
К вечеру Валентина Петровна окончательно обосновалась. Расставила лекарства на полках, повесила халат, включила телевизор на полную громкость.
— Завтра сыночек приедет, вещички заберёт. Не возражаешь?
Светлана молчала, глядя на завядшую фиалку.
— А то он звонил, переживает. Говорит — как-то неловко получилось, что Светочка в такой большой квартире одна, а он на съёмной.
В коридоре зазвонил телефон.
— Игорёчка! — воскликнула Валентина Петровна, хватая трубку. — Да, я уже здесь. Слежу за порядком.
Пауза. Игорь что-то говорил.
— Светочка нормально относится. Понимает ведь — справедливость должна быть. Правда, доченька?
Валентина Петровна выжидающе смотрела на невестку.
Светлана встала, подошла к столу. Взяла горшок с фиалкой — той самой, что выращивала три года, берегла от сквозняков, пересаживала.
— Ну скажи сыну, что не против, — настаивала свекровь.
Светлана подняла глаза. В них что-то изменилось.
— Хотите отсудить мою квартиру? Попробуйте! Ваш сын не получит ни миллиметра.
Валентина Петровна выронила трубку на диван.
— Ты что сказала?!
— Что слышала, ты карга старая!
Светлана взорвалась, но после слегка опешила. Она поставила фиалку на подоконник, подальше от батареи. Развернулась к свекрови.
— Собирайтесь. Немедленно.
— Совсем крыша поехала? — Валентина Петровна подскочила с дивана. — Я больная, одинокая! Сын попросил присмотреть!
— Ваш сын женат на другой. И живёт с ней.
— Это временно! Образумится, вернётся!
— Не вернётся. И даже если — здесь ему не место.
Светлана открыла входную дверь настежь.
— Ты бессердечная! — завопила Валентина Петровна, хватая чемодан. — Игорь узнает, какая ты на самом деле!
— Пусть узнает. Заодно поймёт — времена изменились.
— Я ему всё расскажу! Как ты меня унижала!
— Рассказывайте. Только сначала объясните — кто кого унижал эти двенадцать лет.
Валентина Петровна попятилась к двери, волоча чемодан.
— Ты ещё пожалеешь! Игорь поймёт, что натворил!
— Он уже понял. Поэтому и съехал.
Светлана взяла с тумбочки связку ключей, протянула свекрови.
— И это оставьте. Больше они вам не понадобятся.
Дверь захлопнулась. Тишина накрыла квартиру, как тёплое одеяло.
Через полчаса зазвонил телефон. Игорь.
— Светка, что происходит? Мать рыдает, говорит, ты её выгнала!
— Не выгнала. Попросила уйти из моего дома.
— Как можно так с пожилым человеком?
— А как можно двенадцать лет терпеть хамство?
Пауза.
— Слушай, может, не будем так резко? Мать просто переживала…
— За что? За то, что вы с ней не смогли отобрать у меня квартиру?
— Да при чём тут отобрать! Я же имею право…
— На что? На жильё, купленное на мои деньги? На квартиру, где вы с мамочкой планировали меня потеснить?
— Светка, ты не так понимаешь…
— Я всё понимаю правильно. Впервые за годы.
Светлана положила трубку. Телефон немедленно зазвонил снова. Она выключила звук.
Утром соседка Тамара подловила её у лифта.
— Светочка, а что это Валентина Петровна вчера с чемоданом убегала? Поссорились?
— Пришли к взаимопониманию.
— А Игорь знает?
— Теперь знает. И очень расстроился.
— Ну да, семья всё-таки…
— Какая семья? — Светлана нажала кнопку лифта. — Он живет с другой.
— Так-то оно так, но мать-то одна осталась…
— Пусть к сыну переезжает. На ту самую крошечную квартирку.
Лифт пришёл. Тамара осталась внизу с открытым ртом.
Дома Светлана заварила кофе, села у окна. Фиалка на подоконнике уже расправила листья — за ночь подальше от жара батареи она заметно ожила.
На комоде лежала перевёрнутая фотография. Светлана взяла рамку, посмотрела на молодые лица — своё и Игоря. Столько планов было, надежд… И столько молчания.
Она открыла ящик стола, убрала снимок внутрь.
В час дня позвонил домофон. Игорь.
— Светлана, это я. Открой, поговорим.
— Говори снизу. Хорошо слышно.
— Не придуривайся. Открывай.
— Не открою. Говори, что хотел.
Пауза. Слышно было, как он сопит в трубку.
— Ладно. Мать вчера ночевала у меня. Места мало, жена недовольна. Может, пустишь её обратно?
— Нет.
— Светка, она же старая!
— Пусть сын о ней заботится. Официальный сын. Законный.
— У меня квартира маленькая…
— А у меня — моя. И я хочу жить одна.
— Хорошо, хорошо. Тогда давай встретимся, всё обсудим спокойно.
— Обсуждать нечего.
— Ну как нечего! Я же не враг тебе. Можем договориться по-человечески.
— По-человечески — это когда не приводишь мать отбирать квартиру у бывшей жены.
— Да никто ничего не отбирал! Просто справедливо было бы…
— Справедливо — это когда каждый живёт там, где имеет право жить.
Светлана отключила домофон.
Через неделю Валентина Петровна больше не появлялась. Игорь тоже не звонил. Тамара из соседей перестала заговаривать — видимо, поняла, что тема закрыта.
Светлана поливала фиалку, готовила кофе, читала у окна. Никто не включал телевизор на полную громкость, не переставлял её вещи, не давал советов про жизнь.
Впервые за двенадцать лет она чувствовала себя дома. В своём доме, по своим правилам.
