Андрей никогда не любил бумажную волокиту. Справки, документы, печати – всю эту казенщину он всегда оставлял жене Лене. Она у них семейный юрист: и налоги подаст, и льготы оформит, и с управляющей компанией разберется.
А тут мать попросила. Редкость!
– Андрюша, – позвонила Вера Ивановна утром, – мне юрист сказал, для субсидии на ремонт нужны копии документов на дом. А у меня глаза совсем плохие, буковки не разобрать.
Как отказать? Матери семьдесят два, одна живет в этом доме уже тридцать лет. После смерти отца совсем сдала – то давление скачет, то с сердцем проблемы.
– Конечно, мам, – сказал он. – Завтра приеду, все оформим.
Андрей знал каждую доску в этом доме! Сколько раз помогал отцу чинить крышу, строить гараж. А уже после армии – сам менял трубы, красил забор, ставил новые окна.
Десять лет назад, когда отца не стало, он вообще взял все заботы о доме на себя. Коммуналка, ремонт, зимой – дрова привезти. Само собой разумелось, что дом – их общий. Матери и его.
Юрист принял их быстро. Молодая девушка, деловая, в очках.
– Документы на дом, пожалуйста.
Вера Ивановна достала из сумки потертую папку. Андрей взял ее, раскрыл и замер.
Свидетельство о праве собственности. Старое, еще советского образца. Читает: «Гражданка Петрова Вера Ивановна является собственником жилого дома».
Дальше не читал. Перелистал еще одну страницу. Потом еще.
Его имени не было.
Нигде не было его имени.
– Мам, – сказал тихо, – а где я в документах?
Вера Ивановна посмотрела на сына удивленно:
– А ты-то тут при чем?
– Как при чем? – Андрей почувствовал, как что-то сжимается в груди. – Это же наш дом.
– Мой дом, – поправила мать спокойно. – Я его покупала, я оформляла.
Юрист деликатно отвернулась, делая вид, что изучает какие-то бумаги.
– Но мам, – Андрей растерянно листал документы. – Я же, мы же вместе строили гараж. Я крышу менял. Коммунальные платежи.
– Ну и что? – пожала плечами Вера Ивановна. – Помогал матери. Это же естественно.
«Естественно». Это слово ударило как пощечина.
Андрей смотрел на документы и не понимал: как так получилось? Он же был уверен, что после смерти отца автоматически стал совладельцем. Думал, так полагается. Сын наследует.
А тут он – никто. Просто помощник. Бесплатный помощник при хозяйке дома.
– Все документы в порядке, – сказала юрист. – Субсидию оформим на имя собственника – Веры Ивановны.
Домой они ехали молча. Андрей вел машину и думал: неужели мать действительно не понимает, как это больно? Или понимает, но не считает нужным что-то менять?
– Мам, – наконец решился он, – может, оформим на двоих? Я же фактически…
– Фактически что? – перебила Вера Ивановна. – Ты что, думаешь, я тебе не оставлю наследство? Все тебе достанется, не волнуйся.
– Дело не в наследстве.
– А в чем?
Андрей искал слова. Как объяснить? Что он чувствует себя лишним? В собственном доме, который считал родным, он оказался гостем.
– Я просто думал, что дом – общий.
Вера Ивановна усмехнулась:
– Это мой дом, Андрюша. И решаю здесь я.
Вечером он рассказал Лене. Жена слушала, хмурилась.
– Странно, – сказала она. – Обычно родители стараются оформить все на детей. Меньше проблем при наследовании.
– Она говорит – все равно мне достанется.
– Да, но когда? – Лена задумалась. – И главное, почему она так держится за единоличную власть?
Андрей лег спать, но не спал. Ворочался, думал.
Сколько выходных он провел в этом доме? Сколько денег вложил? А главное – сколько душевных сил, любви, заботы.
И все это время он был не хозяином.
Просто помощником.
«А ты кто такой, чтобы туда записываться?»
Эти слова крутились в голове до утра.
Три дня Андрей ходил как в тумане. На работе коллеги спрашивали: «Что с тобой? Заболел?» А он и сам не знал, что с ним.
Болела душа.
Вечерами сидел на кухне, пил чай и вспоминал. Как в двенадцать лет таскал доски для веранды. Как в восемнадцать помогал отцу менять фундамент под баней. Как уже женатый, со своими деньгами покупал краску для забора, цемент для дорожек.
– Это естественно, – говорила мать.
В четверг вечером он все-таки решился поговорить с Верой Ивановной. Приехал к ней, как всегда, проверить – все ли в порядке.
– Мам, – сказал, наливая ей чай, – давай откровенно. Почему ты не хочешь вписать меня в документы?
Вера Ивановна удивленно подняла брови:
– А зачем? Все равно тебе достанется после моей смерти.
– А если не достанется?
– Как это не достанется? Ты же единственный сын.
– Мам, ты можешь завещать дом кому угодно. Соседке, кошкам бездомным. Могу я быть уверен?
– Глупости говоришь, – отмахнулась мать. – Куда я его дену? Конечно, тебе оставлю.
– Когда?
– Что – когда?
– Когда оставишь? Через десять лет? Через двадцать? – Андрей почувствовал, как в голосе появляются нотки раздражения. – Мне сорок лет, мам. У меня своя семья, свои планы.
– Какие планы? – насторожилась Вера Ивановна.
– Разные. Может, мы с Леной захотим что-то перестроить. Или продать и купить квартиру побольше.
– Продать?! – мать побледнела. – Мой дом продать? Да как ты смеешь!
– Не твой! – сорвался Андрей. – Наш дом! Я в нем вырос, я его строил, я за него плачу!
– А ты кто такой, чтобы мне указывать? – встала Вера Ивановна. – Это мой дом! И я решаю, что с ним делать!
«А ты кто такой». Опять эта фраза.
Андрей посмотрел на мать – маленькую, седую, в старом халате – и вдруг ясно понял: она его не воспринимает как взрослого. Для нее он навсегда останется мальчиком, который должен слушаться и помогать.
– Хорошо, – сказал тихо. – Ты права. Это твой дом.
И ушел.
Лена ждала его с ужином, но он есть не мог.
– Что случилось? – спросила жена.
– Она считает, что я никто, – сказал Андрей, садясь за стол. – В сорок лет я для своей матери – никто.
Лена молчала, но Андрей видел в ее глазах понимание.
На следующий день позвонила Вера Ивановна:
– Андрюша, что это ты вчера так разошелся? Из-за каких-то бумажек ругаемся.
– Это не бумажки, мам.
Вера Ивановна вздохнула:
– Ты что, теперь из-за дома со мной не разговариваешь? Всё тебе отдам, но попозже.
– Мам, – сказал Андрей очень спокойно, – я понял. Спасибо за разговор.
– Ты куда?
– Домой. К жене.
– А как же я? Кто мне поможет?
– Наймешь кого-нибудь. У тебя есть деньги.
– Андрей! – крикнула мать ему в спину. – Ты не смеешь меня бросить!
Но он уже закрыл за собой дверь.
Ехал домой и думал: когда это началось? Когда он превратился в удобного сына, который всегда рядом, всегда поможет, никогда не откажет?
В эту ночь Андрей спал плохо. Но утром проснулся с ясной головой.
Впервые за сорок лет он точно знал, что будет делать.
Неделю Андрей не звонил матери. Неделю не приезжал. Впервые за десять лет.
Сначала было тревожно. Привычка – страшная сила. Каждый вечер рука тянулась к телефону: «А вдруг что-то случилось? Вдруг плохо себя чувствует?»
Но проходили дни, и становилось легче. Будто с плеч свалился невидимый груз.
В понедельник они с Леной поехали смотреть новостройки. Просто так, из любопытства. «Посмотрим, что предлагают», – сказал он жене.
Но когда они зашли в первую квартиру – светлую двушку на восьмом этаже – Андрей почувствовал что-то странное. Восторг? Предвкушение?
– А эта спальня могла бы быть детской, – мечтательно сказала Лена, глядя в окно.
– Могла бы, – согласился Андрей и вдруг понял: да, могла бы!
– Цена кусается, – вздохнула Лена.
– Ипотека, – пожал плечами Андрей. – Мы потянем.
Жена удивленно посмотрела на мужа:
– Ты серьезно?
– Более чем.
Они осмотрели еще три квартиры. С каждой новой Андрей чувствовал: да, вот оно. Вот то, что ему нужно. Не наследство, не подарок, не одолжение.
Его собственное жилье.
Заработанное им. Оплачиваемое им. Принадлежащее ему по праву, а не по милости.
В последней квартире – трешке в новом доме – они вышли на балкон. Внизу был тихий двор с детской площадкой, вдали виднелся парк.
– Представляешь, – сказал Андрей, глядя вниз, – утром просыпаешься, завтракаешь, собираешься на работу. И знаешь: это мой дом. Не мамин, не папин, не дедушкин.
Лена молчала, но крепко сжала его руку.
– Я устал ждать наследства, – продолжал он. – Устал быть благодарным за то, что должно принадлежать мне по праву. Устал чувствовать себя гостем в собственной жизни.
– А мать?
– А что мать? Пусть живет в своем доме. Одна. Как хотела.
– Андрей.
– Лен, мне сорок лет! – он повернулся к жене. – Сорок! Половина жизни прошла. И что я имею? Условное право на будущее наследство, которое могу получить через десять, двадцать лет. А могу и не получить вовсе.
– Не получить?
– А кто знает? Может, мать передумает. Может, кому-то другому завещает. Может, государству отойдет. Да мало ли что может быть!
Андрей опять посмотрел вниз, на двор, на детскую площадку.
– Это будет мой дом, – сказал он тихо, но твердо. – Сам заработаю.
Лена сжала его руку еще крепче.
– Это будет наш дом, – поправила она.
В тот же день они подали заявку на ипотеку.
Вечером позвонила Вера Ивановна. Голос встревоженный, растерянный:
– Андрюша, ты где пропадаешь? Я тебе уже неделю звоню.
– Не звонила, – спокойно сказал Андрей. – Я проверял. Ни одного пропущенного.
– Ну, я хотела позвонить. Почему ты не приезжаешь? У меня кран на кухне подтекает.
– Вызови слесаря.
– Какого слесаря? Ты же всегда чинил.
– Раньше чинил. Теперь у меня свои дела.
– Какие дела? – в голосе матери появились нотки раздражения. – Ты же не работаешь по выходным!
– Работаю. Ищу квартиру.
Тишина. Долгая, тяжелая тишина.
– Какую квартиру? – наконец спросила Вера Ивановна.
– Свою. Мы с Леной решили купить собственное жилье.
– А зачем? У тебя же будет дом!
– Когда будет? – Андрей почувствовал, как в груди опять поднимается знакомая волна раздражения. – Через пять лет? Через десять? Через двадцать?
– Не торопи события, – недовольно сказала мать. – Всему свое время.
– Мое время – сейчас. Мне сорок лет, мам. Я хочу жить в своем доме, а не ждать наследства.
– Но ведь я тебе все равно все оставлю! Зачем тратить деньги на ипотеку?
Вера Ивановна помолчала, потом сказала обиженно:
– Значит, ты меня бросаешь. Оставляешь одну умирать.
«Началось», – подумал Андрей. Манипуляции. Вина. Давление на жалость.
Раньше это работало.
– Мам, тебе семьдесят два года. При хорошем здоровье ты можешь прожить еще лет двадцать. И что, я должен все это время ждать твоего разрешения жить своей жизнью?
– Я не запрещаю тебе жить!
– Запрещаешь. Ты держишь меня на коротком поводке. «Приезжай», «помоги», «сделай». А когда я хочу что-то решить сам – «а ты кто такой?»
– Ну что ты цепляешься к словам. Я тебя родила, выкормила, всю жизнь на тебя положила, а ты…
– А я ничем тебе не обязан! – крикнул Андрей в трубку. – Дети не просят их рожать! Это был твой выбор – родить ребенка! Не мой!
Снова тишина. Тяжелая, как камень.
– Если ты купишь эту квартиру, – холодно сказала мать, – можешь забыть про наследство.
– Хорошо, – без секунды колебания ответил Андрей. – Забуду.
И повесил трубку.
Сидел на кухне, смотрел в окно и думал: «Все. Мосты сожжены. Теперь только вперед».
И впервые за много лет чувствовал себя свободным.
Через месяц они получили одобрение по ипотеке. Еще через неделю подписали договор. Андрей держал в руках ключи от собственной квартиры и не верил: неужели это происходит с ним?
– Поздравляю, – сказала Лена, целуя его в щеку. – Теперь ты официально домовладелец.
– Мы, – поправил он. – Мы домовладельцы.
Квартира была пустая, светлая. Пахло новой краской и будущим. Они стояли посреди гостиной, обнявшись, и планировали:
– Здесь диван поставим. Телевизор на стену. А в спальне – большую кровать.
– И детскую кроватку, – добавила Лена тихо.
Андрей посмотрел на жену удивленно:
– Лен?
Она улыбнулась и кивнула.
– Две полоски. Проверила вчера.
Он крепко обнял ее, и в этот момент понял: вот она, настоящая жизнь. Не ожидание, не надежды на будущее наследство. А здесь и сейчас.
Вера Ивановна не звонила две недели. Потом, видимо, не выдержала:
– Андрюша, – голос был усталый, обиженный. – Как дела?
– Нормально. Переезжаем на следующей неделе.
– Значит, все-таки купил.
– Купил.
– Я, – голос дрожал. – Я не думала, что так больно тебе делаю. Прости, если что не так.
Это «прости» было неожиданным. Впервые за много лет мать признала, что была неправа.
– Спасибо, мам, – сказал Андрей мягко. – Теперь я сам справлюсь.
– А дом, дом все равно тебе достанется. Когда-нибудь.
– Знаю. Но это уже неважно.
В субботу они праздновали новоселье. Пришли друзья, коллеги с работы.
Вечером, когда гости разошлись, они сидели на полу в пустой гостиной. Мебели еще толком не было, но дом уже чувствовался домом.
– Не жалеешь? – спросила Лена.
– О чем?
– Что отказался от наследства.
Андрей подумал. Жалел ли он? Нет. Впервые за сорок лет он чувствовал себя хозяином собственной жизни.
И впервые за много лет Андрей засыпал не с мыслями о том, что скажет мать, а с планами на завтра.
