— Да как бы не так! Это мой дом! — Вера Павловна сложила руки на груди, глядя на сына сверху вниз, хотя была ниже его на голову. — Документы на моё имя, значит, моё право решать, кто здесь живёт!
Андрей сжал кулаки. Позади него Маша укачивала плачущую Алису, в её глазах стоял немой вопрос, обращённый к мужу: «Что теперь?»
— Мама, ты прекрасно знаешь, что я переписал дом на тебя только из-за этих долбаных приставов. Это временная мера была! — Андрей чувствовал, как внутри всё клокочет, но сдерживался, боясь сорваться при детях.
— Я ничего такого не знаю, — Вера Павловна картинно всплеснула руками. — Что у тебя написано в договоре дарения? Вот то и имеем. А теперь будь добр, к первому числу освободите помещение. Все. И твоя благоверная, и твои оглоеды.
На последнем слове в комнате повисла тяжёлая тишина, которую нарушал только хныкающий голос Алисы.
— Мам, им пять и три года, — тихо произнёс Андрей, и его голос дрогнул.
— Это ваши проблемы, — отрезала Вера Павловна. — Кто вас просил плодиться, когда у вас за душой ни гроша? Всё, разговор окончен.
Она прошла мимо застывшего сына, задев его плечом, и хлопнула дверью так, что на стене зазвенели фотографии в рамках — те самые, где они все вместе улыбались на семейных праздниках.
Всё началось три года назад, когда Андрей, получив солидное наследство от деда по материнской линии, решил открыть собственное дело. Ресторанный бизнес казался ему золотой жилой — люди всегда хотят есть, и готовы платить за это удовольствие.
— Ты всё просчитал? — спрашивала Маша, когда Андрей с горящими глазами рассказывал о помещении, которое присмотрел в центре Нижнего Новгорода.
— Конечно! Три года окупаемости, потом — чистая прибыль, — он целовал жену в висок, пока та кормила грудью новорожденную Алису.
Вера Павловна тогда лишь качала головой и цокала языком:
— Деньги-то отцовские, трудовые. А ты их вот так просто…
— Мам, они дедовские вообще-то, — напоминал Андрей. — И это моё наследство. Я лучше дело открою, чем всё прогуляю.
— Дело он откроет! — передразнивала Вера Павловна. — А я говорю: купи квартиру, сдавай, вот тебе и доход без хлопот.
Но Андрей не послушал. Может, стоило.
Первый год ресторан «У камина» действительно шёл в гору. Андрей нанял толкового шеф-повара, пригласил музыкантов играть по выходным, даже местная газета написала о новом заведении с «атмосферой домашнего уюта и изысканной кухней».
— Видишь, я был прав, — говорил он Маше, когда они пересчитывали выручку.
Маша улыбалась и целовала его в щёку:
— Я никогда в тебе не сомневалась.
А потом пришёл 2020-й, и всё полетело в тартарары.
— Мы обанкротимся, — Андрей сидел на кухне их дома, уставившись в одну точку. — Аренду платить нечем, поставщикам должны, зарплату персоналу задерживаем второй месяц.
— Может, кредит? — неуверенно предложила Маша.
— Какой кредит? У нас уже есть один на оборудование, — он провёл ладонью по лицу. — И банк не даст сейчас ничего, особенно ресторану.
В ту ночь Андрей не спал, а утром поехал к матери.
— Я знала, чем это закончится, — сказала Вера Павловна, выслушав сына. — Но деньги я тебе не дам. Нет у меня таких сумм.
— Мам, я не за деньгами, — устало ответил Андрей. — Мне нужен совет.
Вера Павловна задумалась, постукивая ногтями по столу.
— Продай дом, — наконец сказала она. — Купи квартиру поменьше, а разницу пусти на долги.
— И куда нам с двумя детьми в квартиру поменьше? — возмутился Андрей. — Это же наш дом, мы его сами строили!
— Ну, тогда не знаю, — пожала плечами Вера Павловна. — Думай сам, ты же у нас умный.
Совет пришёл с неожиданной стороны. Знакомый юрист Виталик, с которым Андрей иногда играл в хоккей, предложил временное решение.
— Переоформи имущество на кого-то из близких. На жену не надо, её тоже могут привлечь как созаёмщицу. На мать можно.
— Зачем? — не понял Андрей.
— Если дойдёт до приставов, им будет нечего с тебя взять. Потом, когда всё уляжется, вернёшь обратно.
Андрей сомневался, но когда от поставщиков пришли первые претензии, а за ними маячила перспектива суда, решился.
— Мам, это чисто формально, — объяснял он Вере Павловне в нотариальной конторе. — Как только разберусь с долгами, вернём всё как было.
— Конечно-конечно, — кивала Вера Павловна, ставя подпись в договоре дарения.
Тогда Андрей не придал значения странному блеску в её глазах.
Следующие два года были похожи на бесконечный марафон. Андрей закрыл ресторан, распродал оборудование, устроился менеджером в строительную компанию. Маша, едва Алисе исполнилось полтора года, вышла на работу в бухгалтерию.
— Ничего, прорвёмся, — говорил Андрей, когда они по вечерам сидели на кухне и считали, сколько ещё осталось выплатить кредиторам.
— Конечно, прорвёмся, — эхом отзывалась Маша, но в её голосе звучала усталость.
С долгами они почти разобрались. Оставался последний транш банку, и Андрей уже мечтал, как попросит мать вернуть дом обратно.
А потом случилось непредвиденное. Вера Павловна познакомилась с Аркадием Семёновичем.
— Он вдовец, военный в отставке, — сообщила она сыну при встрече. — У него свой бизнес, недвижимость в Сочи.
— Рад за тебя, мам, — искренне сказал Андрей. Мать давно жила одна после смерти отца, и он считал, что ей нужен компаньон.
— Мы хотим жить вместе, — продолжила Вера Павловна, поправляя причёску. — В вашем доме.
— В смысле — в нашем? — не понял Андрей.
— Ну, формально-то он мой, — Вера Павловна улыбнулась. — Вы можете пока снять квартиру. Аркадий говорит, что молодым полезно пожить самостоятельно.
— Мам, ты шутишь? — Андрей нервно рассмеялся. — Мы же договаривались, что это временно.
— Ничего мы не договаривались, — отрезала Вера Павловна. — Есть договор дарения, и там чёрным по белому написано: дом мой.
Вот так и получилось, что в этот майский вечер они стояли посреди гостиной и смотрели друг на друга как чужие.
— Выметайтесь, — повторила Вера Павловна. — К первому числу чтоб духу вашего здесь не было.
Когда она ушла, Маша посадила затихшую Алису на диван рядом с Костей, включила им мультики и тихо подошла к мужу.
— Что будем делать? — спросила она, глядя на Андрея.
Он стоял, опершись руками о подоконник, и смотрел на участок, который они с Машей три года засаживали цветами и кустарниками.
— Не знаю, — честно ответил Андрей. — Съёмная квартира нам сейчас не по карману, особенно если хотим к осени закрыть кредит. А снова брать в долг…
— Может, поговорить с юристом? — предложила Маша. — Ведь должен быть какой-то выход.
— Конечно, поговорим, — кивнул Андрей. — Только тут всё законно с её стороны. Я сам всё подписал.
Виталик выслушал историю Андрея и покачал головой:
— Друг, твоя мать тебя по всем фронтам обошла. Тут даже браться не за что. Договор дарения — это безвозмездная сделка, оспорить её можно только если докажешь, что тебя принудили или обманули. А как ты докажешь? Ты же сам пришёл к нотариусу.
— А как же наши устные договорённости? — спросил Андрей.
— Устные договорённости? — Виталик горько усмехнулся. — Это вообще ничего не значит. У тебя нет ни единого юридического основания требовать дом обратно.
— Так что, нам с детьми на улицу?
— Ну, совсем на улицу она вас выгнать не может — есть законы о защите детей. Но заставить освободить помещение — вполне.
Андрей уронил голову на руки.
— Я просто …
— Нет, — возразил Виталик. — Ты доверился матери. Кто же знал, что она… — он замялся, подбирая слова.
— Что она окажется такой, — закончил за него Андрей.
Дома Андрей рассказал всё Маше.
— Значит, будем искать квартиру, — решительно сказала она. — Пусть даже в самом отдалённом районе. Главное, чтобы крыша над головой.
— А деньги?
— Придётся брать кредит.
— Опять кредит, — Андрей покачал головой. — И опять я втягиваю нас в финансовую яму.
— Мы вместе выберемся, — Маша взяла его за руку. — Главное, что мы есть друг у друга. А дом… дом мы ещё построим.
К поискам жилья подключились все друзья и знакомые. Андрей разместил объявление в социальных сетях, позвонил всем, кого знал. Цены кусались, а требования хозяев к семьям с детьми были порой невыполнимы.
— Как вам эта? — спросил Андрей, показывая Маше фотографии двухкомнатной квартиры в Автозаводском районе.
— Нормально, — кивнула она, хотя обои были в разводах, а линолеум вздулся пузырями. — Сколько?
— Двадцать тысяч в месяц плюс коммуналка. И залог за два месяца сразу.
Маша тихо вздохнула, но ничего не сказала.
Вечером раздался звонок в дверь. На пороге стоял высокий седой мужчина в дорогом костюме.
— Андрей Викторович? — спросил он. — Я Аркадий Семёнович.
Андрей молча смотрел на человека, из-за которого их семья оказалась на грани бездомности.
— Можно войти? — спросил Аркадий Семёнович. — Нам нужно поговорить.
Андрей отступил, пропуская его в дом.
— Прошу прощения за визит без предупреждения, — сказал Аркадий Семёнович, проходя в гостиную. — Дело в том, что я только сегодня узнал о ситуации с этим домом.
— От кого? — спросил Андрей. — От моей матери?
— Не совсем, — Аркадий Семёнович сел в кресло. — От общих знакомых. И то, что я услышал, мне не понравилось.
Андрей молчал, ожидая продолжения.
— Видите ли, — продолжил гость, — я действительно предложил Вере Павловне жить вместе. Но я и представить не мог, что она решит выселить собственного сына с семьёй из дома.
— Вы ей это сказали?
— Сказал, — кивнул Аркадий Семёнович. — Мы… поговорили. Довольно эмоционально.
— И? — Андрей почувствовал, как внутри шевельнулась слабая надежда.
— Боюсь, что наши отношения подошли к концу, — спокойно сказал Аркадий Семёнович. — Я не могу быть с человеком, который способен на такое.
Он достал из внутреннего кармана конверт и положил его на журнальный столик.
— Что это? — спросил Андрей.
— Небольшая компенсация за моральный ущерб. Здесь достаточно, чтобы внести первый взнос за небольшую квартиру.
— Мы не возьмём у вас деньги, — резко сказал Андрей.
— Это не подачка, — возразил Аркадий Семёнович. — Считайте это… моей ответственностью за выбор спутницы жизни. Я должен был лучше разбираться в людях.
Он встал и направился к выходу.
— А как же мама? — спросил Андрей.
— Вера Павловна сделала свой выбор, — ответил Аркадий Семёнович. — Теперь ей придётся жить с последствиями.
Следующим утром на пороге появилась Вера Павловна. Выглядела она не лучшим образом — осунувшаяся, с покрасневшими глазами.
— Можно? — спросила она тихо.
Андрей молча отступил, пропуская её в дом.
— Ты доволен? — с порога начала Вера Павловна. — Аркадий меня бросил. Из-за тебя!
— Из-за меня? — Андрей даже усмехнулся от такой наглости. — Нет, мама. Исключительно из-за тебя самой.
— Что ты ему наговорил?
— Ничего. Он сам всё узнал.
Вера Павловна опустилась на стул, закрыв лицо руками.
— Он был моим последним шансом, — прошептала она. — Ты знаешь, сколько мне лет? Думаешь, мне ещё кто-то предложит руку и сердце?
— Не знаю, — честно ответил Андрей. — Но вряд ли кто-то захочет быть с человеком, который выгоняет на улицу собственного сына с внуками.
— Я не хотела вас выгонять! — воскликнула Вера Павловна. — Просто Аркадий сказал, что если мы будем жить вместе, то только в отдельном доме. А у меня только этот…
— И ты решила, что мы с детьми как-нибудь перебьёмся, — закончил за неё Андрей. — Главное, чтобы тебе было удобно.
— Я думала, вы снимете квартиру, — пробормотала Вера Павловна. — Всего на год или два…
— На какие деньги, мам? — устало спросил Андрей. — Ты же знаешь, что мы еле-еле сводим концы с концами после того, как я закрыл бизнес.
— Я не подумала…
— Ты вообще не думала. Ни обо мне, ни о внуках. Только о себе.
В комнате повисла тяжёлая тишина.
— Что теперь будет? — наконец спросила Вера Павловна.
— Мы нашли квартиру, — ответил Андрей. — Переезжаем через неделю.
— Вы… уходите? — Вера Павловна подняла на него глаза.
— А ты хотела, чтобы мы остались? После всего?
— Я… я не знаю, — она покачала головой. — Я запуталась.
— Я тоже, — сказал Андрей. — Но одно я знаю точно: я больше не могу тебе доверять.
— Но я же твоя мать!
— Да, и это самое страшное.
Квартиру они сняли в новом микрорайоне — маленькую «двушку» с ремонтом от застройщика. Конверт от Аркадия Семёновича так и остался нетронутым на столе — Андрей наотрез отказался брать деньги.
— Мы справимся сами, — сказал он Маше. — Без подачек.
В день переезда Вера Павловна не вышла их провожать. Она заперлась в своей комнате, как только приехала грузовая «Газель».
— Бабушка плачет? — спросил шестилетний Костя, когда Андрей загружал в машину последние коробки.
— Наверное, — ответил Андрей.
— Она поэтому нас выгоняет? Потому что плачет?
— Нет, сынок. Она плачет, потому что сделала плохой выбор.
— Какой?
Андрей на секунду задумался, глядя на дом, в который вложил столько труда и любви.
— Она выбрала остаться одной.
Прошло полгода. Они обжились в новой квартире — тесноватой, но уютной. Андрей получил повышение на работе, Маша нашла подработку дизайнером. Детей устроили в ближайший детский сад.
Вера Павловна звонила почти каждый день первый месяц. Потом — раз в неделю. Потом перестала.
— Может, съездим к ней? — как-то предложила Маша. — Дети скучают по бабушке.
— Не знаю, — ответил Андрей. — Пока не готов её видеть.
Однажды вечером, когда дети уже спали, раздался звонок в дверь. На пороге стоял участковый.
— Андрей Викторович? — спросил он. — Вы сын Веры Павловны Кирилловой?
— Да, — Андрей почувствовал, как холодеет внутри. — Что-то случилось?
— Ваша мать в больнице, — сообщил участковый. — Инсульт. Соседка вызвала скорую, когда два дня не могла до неё дозвониться.
В больничной палате Вера Павловна казалась совсем маленькой и беззащитной под белой простынёй. Правая сторона её лица была неподвижной, глаза закрыты.
— Состояние стабильно тяжёлое, — сказал врач. — Но есть положительная динамика. Если всё будет хорошо, через неделю переведём в общую палату.
— А потом? — спросил Андрей.
— Потом реабилитация. Долгая. И нужен будет постоянный уход.
— Я понял, — кивнул Андрей.
Он сел рядом с кроватью матери и взял её за руку — худую, с выступающими венами.
— Слышишь меня, мам? — тихо спросил он. — Ты давай, держись. Ты нам ещё нужна.
Веки Веры Павловны дрогнули, но глаза не открылись.
— Что будем делать? — спросила Маша, когда Андрей вернулся домой.
— Не знаю, — честно ответил он. — Ей нужен уход. Сиделку мы не потянем, а в пансионат её не возьмут — слишком тяжёлое состояние.
— Может, заберём к нам? — неуверенно предложила Маша.
— Куда? — Андрей обвёл взглядом крошечную квартиру. — У нас и так Костя с Алисой в одной комнате. Куда мы ещё лежачую больную положим?
Они сидели на кухне, молча глядя в окно на ночной город.
— Есть ещё дом, — наконец сказала Маша.
— Какой дом?
— Ваш с мамой. Он же пустой стоит.
— Ты предлагаешь туда вернуться? — Андрей посмотрел на жену с удивлением.
— А почему нет? Там места много, твоя мама будет под присмотром…
— После всего, что она сделала?
— Андрей, — Маша взяла его за руку, — она твоя мать. И она одна. Совсем одна.
— Как и мы были, когда она нас выгнала, — напомнил Андрей.
— Да, — кивнула Маша. — Но мы справились. А она — нет.
Через два месяца Веру Павловну выписали из больницы. Правая рука почти не работала, речь была нарушена, передвигаться она могла только с ходунками.
Андрей заехал за ней на машине.
— Куда… ты… меня? — с трудом выговорила Вера Павловна, когда он усадил её на переднее сиденье.
— Домой, — коротко ответил Андрей.
— В мой… дом?
— В наш дом, — поправил Андрей.
Он завёл мотор и выехал с больничной парковки.
— Почему? — спросила Вера Павловна после долгого молчания.
Андрей не ответил. Он смотрел на дорогу, крепко сжимая руль.
— Ты злишься… — констатировала Вера Павловна.
— Да, — не стал отрицать Андрей.
— Тогда зачем?
Андрей помолчал, подбирая слова.
— Потому что ты моя мать, — наконец сказал он. — И потому что я не хочу быть таким, как ты.
— Каким?
— Человеком, который предаёт близких ради собственной выгоды.
В машине повисла тишина, нарушаемая только шумом двигателя.
— Я… не хотела, — тихо сказала Вера Павловна. — Я думала…
— Я знаю, о чём ты думала, — перебил её Андрей. — О себе. Только о себе.
Он свернул на знакомую улицу. Вдали показался их дом — двухэтажный, с белыми стенами и черепичной крышей.
— Он… такой же, — прошептала Вера Павловна.
— Мы поддерживали порядок, — сказал Андрей. — На всякий случай.
Он остановил машину у ворот.
— Послушай, — Андрей повернулся к матери. — Мы с Машей решили, что будем жить здесь. Все вместе. Ты, я, Маша, дети. Это единственный вариант, при котором ты получишь нормальный уход, а мы не разоримся на сиделках.
Вера Павловна смотрела на него расширенными глазами.
— Но есть условие, — продолжил Андрей. — Дом должен быть переоформлен обратно на меня. Сразу, как только ты сможешь дойти до нотариуса.
— Ты… не веришь мне? — В голосе Веры Павловны прозвучала обида.
— Нет, — честно ответил Андрей. — Больше нет.
Он вышел из машины, обошёл её и открыл дверь со стороны пассажира.
— Выбор за тобой, — сказал он, протягивая матери руку. — Можешь согласиться и жить с нами. Или отказаться — тогда мы найдём тебе место в пансионате для престарелых. Решай.
Вера Павловна долго смотрела на протянутую руку сына. Потом медленно подняла свою — левую, ещё послушную — и вложила в его ладонь.
— Я… согласна, — прошептала она.
— Ты… не веришь мне? — В голосе Веры Павловны прозвучала обида.
— Нет, — честно ответил Андрей. — Больше нет.
Он вышел из машины, обошёл её и открыл дверь со стороны пассажира.
— Выбор за тобой, — сказал он, протягивая матери руку. — Можешь согласиться и жить с нами на наших условиях. Или отказаться — тогда мы найдём тебе место в пансионате для престарелых. Решай.
Вера Павловна долго смотрела на протянутую руку сына. Потом медленно отвела взгляд.
— Я… не могу, — прошептала она. — Это мой… дом.
Андрей опустил руку.
— Хорошо, — сказал он после паузы. — Я уважаю твой выбор.
Он достал из кармана листок бумаги и положил ей на колени.
— Здесь адрес и телефон пансионата. Я договорился, тебя примут через три дня. Оплата за первый месяц внесена.
— Ты… бросаешь меня? — с трудом выговорила Вера Павловна.
— Нет, мама, — покачал головой Андрей. — Это ты нас бросила. Полгода назад. Я просто принимаю твоё решение.
— Но я… больна!
— Да, и тебе нужен уход. В пансионате о тебе позаботятся.
— А ты? — В её глазах стояли слёзы.
— А я буду навещать тебя. Раз в месяц. И Костя с Алисой тоже, если захотят.
— Это… не семья.
Андрей грустно усмехнулся.
— Семья — это когда заботятся друг о друге. Всегда, а не только когда выгодно.
Он закрыл дверцу машины и обошёл её, чтобы сесть за руль.
— Подожди! — окликнула его Вера Павловна. — А как же… дом?
Андрей обернулся и посмотрел на дом, который построил своими руками.
— Он твой, — сказал он. — По документам. Можешь продать его и жить на эти деньги где захочешь. Или оставить пустым. Решать тебе.
Три дня спустя Андрей отвёз мать в пансионат — чистое, аккуратное здание на окраине города, окружённое сосновым лесом.
— Здесь… хорошо, — неуверенно сказала Вера Павловна, осматривая свою комнату.
— Да, — кивнул Андрей. — И персонал внимательный.
Он помог ей разложить вещи, познакомил с соседкой по комнате — приветливой старушкой с седыми кудряшками, переговорил с врачом о режиме реабилитации.
— Ну, я пойду, — сказал он, когда все формальности были улажены.
— Уже? — Вера Павловна посмотрела на него с надеждой. — Может… останешься на ужин?
— Нет, мам, — покачал головой Андрей. — Меня Маша с детьми ждут. Мы сегодня в кино собирались.
— А… дом?
— Что — дом?
— Вы… где живёте?
— В той же квартире, — ответил Андрей. — Мы к ней уже привыкли.
— А если я… верну дом?
Андрей долго смотрел на мать. Она казалась такой маленькой и беспомощной в инвалидном кресле.
— Знаешь, мам, — наконец сказал он. — Дело уже не в доме. Дело в доверии. А его не вернёшь росчерком пера.
Он наклонился и поцеловал её в щёку.
— Я приеду через месяц. И позвоню на следующей неделе, узнать, как ты.
Вера Павловна кивнула, не поднимая глаз.
— До свидания, мама, — сказал Андрей и вышел из комнаты.
— Как она? — спросила Маша, когда Андрей вернулся домой.
— Нормально, — он устало опустился на диван. — Место хорошее, уход тоже.
— Она не передумала насчёт дома?
— Пыталась торговаться, — Андрей грустно усмехнулся. — Но я сказал, что дело уже не в доме.
Маша села рядом и положила голову ему на плечо.
— Мы правильно поступили? — тихо спросила она.
Андрей задумался, глядя на играющих в углу детей. Костя строил башню из конструктора, а Алиса пыталась ему помочь, но больше мешала.
— Не знаю, — честно ответил он. — Но это был единственный вариант, при котором мы все сохраним достоинство.
— Думаешь, она когда-нибудь поймёт?
— Может быть, — Андрей пожал плечами. — Но даже если поймёт — некоторые вещи невозможно исправить. Можно только жить дальше. И мы будем.
Он притянул жену ближе и поцеловал в висок.
— Мы справимся, — сказал он. — Без чужих подачек и без предательства. Своими силами.
— Я знаю, — кивнула Маша. — Мы всегда справлялись.
За окном начинался дождь — тихий, осенний, смывающий последние листья с деревьев. Впереди была зима, долгая и холодная. Но они знали, что весна обязательно наступит. Всегда наступает.
Вот только дом, в котором они провели столько счастливых дней, уже никогда не станет прежним. Как и отношения, разрушенные предательством самого близкого человека. Некоторые раны затягиваются, но шрамы остаются навсегда.
