Дверь в тамбур на две квартиры открылась с натужным, знакомым до боли скрипом. Сергей усмехнулся про себя: «Надо бы смазать, вот вернусь – сразу и смажу». Два месяца. Пятьдесят восемь дней почти без выходных на строительстве моста где-то под Новым Уренгоем. Ветер, мороз, въедливая металлическая пыль и гул техники, который, казалось, не умолкал даже во сне. И все это время его грела одна-единственная мысль: дом.
Дом – это не просто стены и крыша. Это запах Ольгиных блинчиков по утрам. Это мягкий свет торшера над его креслом. Это тишина, нарушаемая лишь тиканьем старых часов в гостиной и мурлыканьем их кошки Мурки. Это его крепость, его убежище, его награда за тяжелый труд.
Он вставил ключ в замок своей квартиры. Сердце забилось чуть быстрее в радостном предвкушении. Вот сейчас откроется дверь, пахнет щами или жареной картошкой, выбежит Оля, всплеснет руками: «Сережа, приехал! А я тебя только к вечеру ждала!», а из-за ее ног выкатится пушистый комок – Мурка, требующая свою порцию ласки. Он уже представил, как скинет тяжелые ботинки, бросит рюкзак в коридоре и первым делом пойдет в душ – смывать с себя дорожную усталость и остатки вахтовой жизни.
Ключ повернулся, щелкнул замок. Сергей толкнул дверь.
Первое, что его смутило, – запах. В воздухе висел незнакомый, резковатый аромат мужского одеколона, перебивавший тонкий дух чего-то ванильного, наверное, Ольгиных духов. Второе – тишина. Никто не выбежал навстречу. Даже кошки не было видно. В прихожей, рядом с их аккуратной обувной полкой, громоздились два огромных чемодана на колесиках, а на вешалке висело чужое, щеголеватое пальто из дорогого кашемира.
– Оля? – позвал он, и голос его прозвучал глухо и неуверенно.
Из кухни показалась жена. Выглядела она какой-то взъерошенной, на лице застыла виноватая улыбка.
– Сереженька! Приехал! А я… я тут… пирог пеку. С капустой, твой любимый.
Она подошла, быстро чмокнула его в щеку, но объятия были какими-то скомканными, торопливыми. Ее глаза бегали, избегая его взгляда.
– Что-то случилось? – спросил Сергей, кивая на чемоданы. – Гости?
– Ну… можно и так сказать, – промямлила Ольга. – Ты проходи, мой руки, я сейчас все расскажу.
Сергей, чувствуя, как внутри нарастает холодное недоумение, прошел по коридору. Дверь в их спальню была приоткрыта. Обычно он первым делом заходил туда, бросал вещи на пол, садился на край их широкой кровати, чтобы на секунду выдохнуть. Он заглянул внутрь и обомлел.
На его половине кровати, поверх их стеганого покрывала, был небрежно брошен раскрытый ноутбук. На прикроватной тумбочке, где обычно лежала его книга и очки, стоял стакан с недопитым виски и валялась пачка дорогих сигарет. На стуле висела чужая мужская рубашка. А на полу, рядом с его тапочками, стояла пара чужих, почти новых кроссовок известной марки. Спальня – их святая святых, место, где они были только вдвоем, – была бесцеремонно захвачена.
– Оля, что это такое? – спросил он ледяным тоном, не оборачиваясь.
Она подошла сзади, положила руку ему на плечо.
– Сереж, ты только не сердись, пожалуйста. Тут такое дело… У Мити проблемы. Большие. Ему нужно было где-то перекантоваться.
Митя. Ее младший брат Дмитрий. Вечный искатель приключений, тридцатипятилетний «мальчик», который всю жизнь порхал с одного провального «бизнес-проекта» на другой. Сергей стиснул зубы. Он помнил все эти «временные» трудности. То Мите нужно было пожить у них месяц, потому что он «искал себя». То пару недель, потому что его выгнала очередная пассия. Но чтобы в их спальне…
– Перекантоваться? В нашей спальне? А мы где должны спать, на раскладушке в зале?
– Ну почему сразу на раскладушке? – заюлила Ольга. – Мы пока на диване. Он же раскладывается, ты же знаешь. Мите нужно личное пространство, он сейчас в таком состоянии… подавленном.
В этот момент в дверях спальни показался и сам «подавленный». Дмитрий был в шелковом домашнем халате, явно не из дешевых, волосы влажные после душа. Он широко улыбнулся, обнажая идеально белые зубы.
– Серега, привет! А я слышу, голоса знакомые! С возвращением!
Он шагнул вперед и по-свойски хлопнул Сергея по плечу. От него и пахло тем самым резким одеколоном.
– Здравствуй, Дима, – процедил Сергей, чувствуя, как от этого дружелюбного жеста внутри все закипает. – Неплохо ты тут устроился.
– Да ладно тебе, не ворчи, – рассмеялся Митя. – Олюня сказала, ты мужик понимающий. Ситуация, брат, патовая. Кинули партнеры, остался буквально в чем был. Ну, сестренка и приютила. Семья же!
Он подмигнул Ольге, и та расплылась в слабой, благодарной улыбке. А Сергей смотрел на них и чувствовал себя чужим на этом празднике жизни. Он – «понимающий мужик». Это означало, что он должен был молча проглотить тот факт, что его, хозяина дома, вернувшегося после двух месяцев ада, просто выселили из собственной спальни.
***
Первое утро дома превратилось в пытку. Сергей проснулся на диване в гостиной. Спина гудела после неудобной ночи, а в голове шумело. Диван, купленный для редких гостей, был жестким, а щель посередине, казалось, всю ночь пыталась переломить его пополам. Он привык просыпаться от лучей солнца, бьющих из окна спальни, а здесь его разбудил громкий звук работающего в ванной фена.
Он поплелся на кухню. Ольга уже хлопотала у плиты.
– Доброе утро, милый! Как спалось? Я тебе сейчас сырников сделаю.
– Нормально, – буркнул он. – А что, у нас теперь фен по утрам – обязательная программа?
– Ой, это Митя. Он очень за внешностью следит, – как бы извиняясь, сказала Ольга.
Через десять минут из ванной вышел Дмитрий, свежий, благоухающий. Он был одет в джинсы и футболку, которая обтягивала вполне спортивное тело.
– Всем доброе! Олюнь, кофейку бы! И без сахара, я на диете.
Он сел за стол на место Сергея, которое тот занимал последние двадцать лет, и открыл на телефоне новостную ленту. Сергей молча налил себе чаю и сел напротив.
– Так надолго ты к нам? – стараясь сохранять спокойствие, спросил он.
– Да кто ж его знает, – неопределенно махнул рукой Митя. – Пока дела не разрулю. Ты не переживай, я вам на шее сидеть не собираюсь. У меня тут пара идей есть, стартап один. Выстрелит – озолочу вас всех!
Ольга поставила перед ним тарелку с сырниками и чашку кофе, а Сергею пододвинула его чай.
– Вот, кушайте, мальчики.
Сергей смотрел на эту идиллическую картину и чувствовал, как внутри поднимается глухое раздражение. Его дом, его жена, его утро – все было украдено. Он был не главой семьи, вернувшимся домой, а каким-то недовольным соседом по коммуналке.
Дни потекли один за другим, сливаясь в серую, тягучую массу. Сергей пытался войти в свой привычный домашний ритм, но ничего не получалось. Митя был везде. Он часами говорил по телефону в гостиной, мешая Сергею смотреть телевизор. Он занимал кухню, чтобы приготовить себе какой-то «протеиновый коктейль», оставляя после себя гору грязной посуды. Он приводил каких-то сомнительных «деловых партнеров», которые сидели до полуночи, курили на лестничной клетке и громко смеялись.
Сергей пытался говорить с Ольгой.
– Оль, это ненормально. Я не могу отдохнуть. Это мой отпуск, я его заслужил.
– Сереженька, ну потерпи еще чуть-чуть, – канючила она. – Ему же сейчас так тяжело. Куда он пойдет? На улицу?
– У него есть друзья! У него была квартира, которую он продал, чтобы «вложиться в бизнес». Где деньги, Оля?
– Он говорит, его обманули… – Она отводила глаза. – Он же мой брат, единственный. Мама перед смертью просила за ним присматривать.
Это был коронный аргумент. Мама. Против этого Сергей был бессилен. Он любил свою тещу, простую и добрую женщину, которая действительно до последнего дня переживала за своего непутевого сына. И Ольга, верная дочернему долгу, взвалила эту ношу на себя, а заодно – и на мужа.
В один из вечеров Сергей не выдержал. Он сидел в своем кресле, пытаясь читать, а Митя в другом конце комнаты громко обсуждал с кем-то по видеосвязи ставки на спорт.
– Дима, можно потише? – не выдержал Сергей.
Митя оторвался от экрана, посмотрел на него с легким удивлением, будто впервые заметил.
– А, Серег, я тебе мешаю? Извини. Слушай, я сейчас закончу, и есть разговор. Серьезный.
Через полчаса он подошел и сел на подлокотник дивана рядом с креслом Сергея.
– В общем, так, – начал он без предисловий. – Есть тема. Стопроцентная. Криптовалюта. Сейчас самое время вложиться. Я все изучил. Через полгода утроим капитал.
Сергей молча смотрел на него.
– Мне нужен стартовый капитал. Немного. Тысяч триста. У тебя же есть накопления с вахты? Ты даешь мне деньги, я их прокручиваю. Тебе – половина прибыли. Никаких рисков.
Сергей медленно отложил книгу.
– Ты серьезно?
– Абсолютно! – с энтузиазмом кивнул Митя. – Это шанс, понимаешь? Шанс выйти на новый уровень. Купим дом за городом, машину тебе новую… Олюня на курорт съездит.
В комнату вошла Ольга с подносом, на котором стоял чай. Она услышала конец разговора.
– Сереж, а может, и правда? Митя ведь не дурак, он в этом разбирается…
Сергей перевел взгляд с сияющего лица шурина на испуганно-надеющееся лицо жены. И в этот момент он понял, что они уже все обсудили за его спиной. Они уже поделили его деньги. Его, заработанные потом и здоровьем в ледяной тундре.
– Нет, – сказал он тихо, но твердо.
– Что «нет»? – не понял Митя.
– Нет. Я не дам тебе ни копейки.
Улыбка сползла с лица Дмитрия.
– Ты что, не веришь мне? Я же для семьи стараюсь!
– Я верю, что ты эти деньги просадишь так же, как и все предыдущие, – отрезал Сергей. – Разговор окончен.
Он встал и вышел из комнаты. За спиной он услышал возмущенный шепот Ольги: «Митя, подожди, я с ним поговорю…»
***
Ночью он долго не мог заснуть. Ольга ворочалась рядом на диване, вздыхала, потом тихо сказала:
– Ты зря так с ним. Он обиделся.
– Мне все равно, – ответил Сергей, глядя в потолок. – Это мои деньги. И мой дом.
– Он мой брат, – почти плача, прошептала она. – Ты мог бы быть и помягче.
– Мягче? Оля, он выселил меня из спальни, хозяйничает в моей квартире, а теперь хочет залезть ко мне в карман! Где предел этой мягкости? Когда он попросит нас взять для него кредит?
Ольга замолчала. Сергей понял, что попал в точку. Наверняка этот вариант тоже обсуждался. Чувство отчуждения, росшее в нем все эти дни, превратилось в ледяную стену. Он лежал рядом с женщиной, с которой прожил четверть века, и понимал, что она мысленно – там, в спальне, со своим братом. Она защищала его, оправдывала его, ставила его интересы выше их общих.
На следующий день Сергей решил действовать. Он не стал устраивать скандал. Он просто начал жить своей жизнью, демонстративно игнорируя присутствие гостя. Утром он вставал раньше всех, на час занимал ванную, громко брился, насвистывая. Завтракал, не дожидаясь никого. Потом брал свои старые, но любимые инструменты и уходил в гараж – он давно хотел перебрать там стеллажи.
Гараж стал его новым убежищем. Запах бензина и старого масла, ровные ряды ключей и отверток на стене, старенький радиоприемник, бормочущий что-то про погоду, – все это успокаивало. Здесь он был хозяином. Здесь все было на своих местах.
К нему зашел сосед по гаражу, дядя Коля, пожилой автомеханик.
– Привет, Сергеич! С возвращением! Что, решил порядок навести?
– Да вот, дядь Коль, надо же чем-то заняться, – ответил Сергей, закручивая очередной болт.
– Слыхал я, у тебя пополнение в семействе, – хитро прищурился сосед. – Женин брат приехал?
Сергей напрягся. Слухи в их гаражном кооперативе распространялись быстрее новостей по телевизору.
– Приехал.
– Ну-ну, – понимающе хмыкнул дядя Коля. – У меня тоже шурин такой был. Тоже «временные трудности». Год эти трудности длились. Пока я ему билет до его родной деревни в один конец не купил и вещи на перрон не выставил. Жена пообижалась с недельку, а потом спасибо сказала. Иногда, Сергеич, надо быть не добрым, а твердым. А то на шею сядут и ножки свесят.
Он похлопал Сергея по плечу и пошел к своему «Москвичу». А Сергей остался стоять посреди гаража, оглушенный простой и ясной мужицкой правдой. Дядя Коля, сам того не зная, озвучил то, что крутилось у него в голове, но что он боялся себе признать. Он пытался быть «понимающим мужиком», а на самом деле был просто тряпкой.
Вернувшись вечером домой, он застал новую сцену. Митя сидел на кухне с ноутбуком, а Ольга стояла рядом, заглядывая ему через плечо.
– Смотри, Сереж, – радостно сказала она. – Митя нам путевки нашел! В Турцию, «все включено»! Со скидкой!
Сергей посмотрел на экран. Пятизвездочный отель, лазурное море, пальмы.
– За какие деньги этот банкет? – сухо спросил он.
– Ну… – замялась Ольга. – Я подумала… Ты же все равно не хочешь Мите помочь с бизнесом… А деньги у тебя лежат. Так может, мы все вместе отдохнем? Ты, я и Митя. Развеемся. Ты же так устал на вахте.
Митя оторвался от экрана и посмотрел на Сергея свысока, с видом благодетеля.
– Я сестре сказал: мужику после такой работы надо море и солнце. Я же не зверь какой, понимаю. Считай, это мой тебе подарок. За твой счет, конечно, но идея-то моя!
И тут что-то в Сергее сломалось. Та пружина терпения, которая сжималась все эти дни, с оглушительным треском лопнула. Он посмотрел на свою жену, на ее брата, на этот экран с чужим, глянцевым счастьем, и понял, что больше не может. Это был уже не просто захват территории. Это был полный захват его жизни, его воли, его будущего.
– Значит, так, – сказал он медленно и отчетливо, и от его голоса Ольга вздрогнула, а Митя убрал с лица самодовольную ухмылку. – Никакой Турции не будет. А будет вот что. Дима, – он повернулся к шурину, – я даю тебе двадцать четыре часа, чтобы ты собрал свои чемоданы и освободил мою квартиру.
– Ты что, с ума сошел? – взвизгнула Ольга. – Ты его на улицу выгоняешь? Зимой?!
– Он не ребенок и не инвалид, – ледяным тоном продолжил Сергей. – У него есть руки, ноги, голова, которая, как он утверждает, полна бизнес-идей. Пусть идет и реализует их. Где угодно, но не здесь.
– Да ты… ты… – задохнулся от возмущения Митя. – Да я на тебя сестре всю жизнь горбатился, а ты!..
– Что «ты»? – перебил его Сергей. – Я на эту квартиру горбатился. На каждую розетку, на каждый стул. Я по два-три месяца семью не вижу, чтобы вы тут жили в тепле и сытости. И я имею право, вернувшись домой, спать в своей кровати и не спрашивать разрешения, чтобы посмотреть телевизор.
Он перевел взгляд на жену. В ее глазах стояли слезы, но в них была не только обида, но и злость.
– Оля, это мой ультиматум. Либо он уезжает завтра, либо уезжаю я. Выбирай.
Он развернулся и ушел в гостиную. Закрыл за собой дверь, хотя замка на ней не было. Сел в свое кресло и впервые за много дней почувствовал не раздражение, а пустоту. Он бросил вызов, и теперь оставалось только ждать, чью сторону она примет. Из кухни доносились приглушенные рыдания Ольги и возмущенный бас ее брата. Но Сергей их уже почти не слышал. Он слушал тишину внутри себя.
***
Следующий день прошел в тяжелом, гнетущем молчании. Ольга с утра ходила с красными опухшими глазами, демонстративно не разговаривая с Сергеем. Митя заперся в спальне и выходил только для того, чтобы метнуть в сторону Сергея испепеляющий взгляд. Сергей же спокойно и методично занимался своими делами: смазал, наконец, скрипящую дверь в тамбур, починил подтекающий кран на кухне, разобрал антресоли. Он действовал как автомат, и эта рутинная работа помогала не думать о том, что будет дальше.
Он ждал. Ждал, что Ольга подойдет, скажет: «Ты прав, я поговорю с ним». Или что Митя, проглотив обиду, начнет паковать чемоданы. Но ничего не происходило. Часы тикали, приближая конец ультиматума.
Вечером, когда до истечения срока оставалось пара часов, Ольга подошла к нему. Он сидел в кресле и читал.
– Я с ним поговорила, – сказала она тихо, глядя в пол.
Сергей поднял на нее глаза. В сердце мелькнула надежда.
– И что?
– Он не может сейчас уйти. Ему некуда. И денег совсем нет. Сережа, – она подняла на него полные слез глаза, – я не могу его выгнать. Он пропадет. Пойми меня, пожалуйста. Давай ты… ты поживешь пока у своей мамы? Недельку-другую. А за это время мы что-нибудь придумаем. Я обещаю.
Надежда внутри Сергея умерла, рассыпалась в прах. Он смотрел на жену и не узнавал ее. Она не просто выбрала брата. Она предлагала ему, хозяину дома, уйти, чтобы не мешать комфорту гостя. Она просила его еще потерпеть, переждать, спрятаться. Это был конец.
– Я понял, – сказал он абсолютно спокойно. Голос его не дрогнул.
Он встал, прошел в прихожую, взял свой вахтовый рюкзак, который так и стоял в углу. Открыл его и начал молча складывать туда самые необходимые вещи: смену белья, свитер, зубную щетку, бритву. Ольга смотрела на него широко раскрытыми глазами, не веря в происходящее.
– Ты… ты что делаешь? Ты серьезно?
– Более чем, – ответил он, не глядя на нее. – Ты свой выбор сделала, Оля. Теперь я делаю свой.
Он застегнул рюкзак, накинул куртку. Взял ключи от гаража и своей машины. Ключи от квартиры он вынул из связки и положил на тумбочку в прихожей.
– Ты из-за какой-то ерунды рушишь семью! – закричала она ему в спину.
Он остановился у порога, обернулся.
– Это не ерунда, Оля. Это называется самоуважение. Я его, кажется, где-то по дороге растерял, но сейчас нашел. Живите. Придумывайте.
Он вышел за дверь и плотно прикрыл ее за собой. Скрипа не было. Он сам его смазал.
Спускаясь по лестнице, он слышал, как за дверью разрыдалась Ольга, как открылась дверь спальни и ее начал утешать брат. Но ему было уже все равно. Он шел к своей машине, и с каждым шагом с плеч будто спадал тяжелый груз. Не было ни злости, ни обиды. Только холодная, звенящая пустота и странное, горькое чувство освобождения.
Он не поехал к матери. Он снял номер в недорогой гостинице на окраине города. Зашел в чистый, безликий номер, бросил рюкзак, сел на кровать и долго смотрел в окно на огни ночного Ярославля. Он был один. Впервые за двадцать пять лет он был по-настоящему один. И эта мысль не пугала.
Через неделю ему позвонила Ольга. Плакала, просила вернуться, говорила, что они с Митей уже почти нашли ему съемную комнату. Сергей слушал ее и понимал, что ничего не изменилось. «Почти нашли» означало «не нашли». «Вернись» означало «вернись в ту же ситуацию и подожди еще».
– Оля, – прервал он ее. – Я подаю на развод и размен квартиры. Адвокат уже готовит документы.
В трубке наступила тишина. Потом раздались короткие гудки.
Он знал, что впереди его ждут месяцы судебных тяжб, раздел имущества, нервы и боль. Он знал, что теряет не просто квартиру, а половину своей жизни. Но он обретал нечто большее. Право на тишину. Право на собственную спальню. Право быть хозяином в своем доме и в своей судьбе. И эта цена его больше не пугала. Он был готов ее заплатить.
