— А я тебе говорю, никакого толку от этих таблеток! — Глафира Дормидонтовна с грохотом поставила чашку на стол. — Только деньги зря переводишь, Виталик. Я вон без всяких лекарств до семидесяти пяти дожила, и ничего!
Виталий вздохнул и потёр переносицу под очками. Мать уже третью неделю гостила в его петербургской квартире, и каждый день начинался с подобных заявлений. Что бы он ни делал — всё было не так.
— Мама, давай не будем опять об этом, — он аккуратно собрал таблетки обратно в коробочку. — Врач прописал, значит, нужно пить.
— Врач! — Глафира Дормидонтовна фыркнула и расправила складки на домашнем халате. — Этой девчонке самой ещё молоко на губах не обсохло. Что она понимает? А у меня, между прочим, травяные настойки из Новосибирска! Мне Зинаида Петровна передала. Вот ведь подруга, не то что некоторые…
Звонок в дверь прервал очередную тираду. Виталий с облегчением поднялся из-за стола.
— Кого там принесло в десять утра? — проворчала Глафира Дормидонтовна, но в её голосе явно прозвучало любопытство.
Виталий открыл дверь и замер. На пороге стояла женщина лет сорока, с коротко остриженными светлыми волосами. В руках — потрёпанный чемодан, а у ног — спортивная сумка.
— Здравствуй, Виталя, — сказала женщина, чуть улыбнувшись.
Он моргнул, не в силах поверить своим глазам.
— Маша? Ты… как ты здесь…
— Да вот, решила навестить, — она пожала плечами, словно появление на пороге его квартиры спустя восемнадцать лет было самым обычным делом.
— Кто там, Виталик? — раздался из кухни голос матери, и через мгновение Глафира Дормидонтовна возникла в прихожей, опираясь на трость. Увидев гостью, она застыла на месте.
— Явилась, — процедила старуха. — Из-за квартиры примчалась? То я не нужна была, а как узнала про завещание, тут как тут?
— Здравствуйте, Глафира Дормидонтовна, — спокойно ответила Маша. — Рада видеть, что вы всё так же… жизнерадостны.
Виталий перевёл взгляд с матери на бывшую жену и обратно. Прошло почти два десятилетия, а они всё ещё смотрели друг на друга как две кошки, готовые броситься в бой.
— Так ты меня впустишь? — спросила Маша. — Или так и будем стоять на пороге?
— Конечно-конечно, — он отступил в сторону, позволяя ей войти. — Просто я… не ожидал.
— Ещё бы! — фыркнула Глафира Дормидонтовна. — Восемнадцать лет носа не показывала, а тут вдруг снизошла до визита! Что случилось? Деньги кончились? Или от очередного хахаля сбежала?
— Мама! — одёрнул её Виталий.
Маша спокойно разулась и поставила чемодан у стены.
— Я приехала по делу, — она посмотрела прямо на Глафиру Дормидонтовну. — И да, оно касается Алисы.
При упоминании этого имени в прихожей повисла тяжёлая тишина.
Виталий суетился на кухне, заваривая чай и доставая из шкафа печенье, которое берёг для особых случаев. Мать сидела за столом, неотрывно следя за каждым движением Маши, которая устроилась напротив неё.
— Так что там с Алисой? — наконец, спросил Виталий, ставя чашки на стол.
Маша достала из сумки конверт и положила перед собой.
— Она в беде, — просто сказала она. — И ей нужна помощь.
— Ха! — Глафира Дормидонтовна скрестила руки на груди. — Восемнадцать лет не нуждалась ни в какой помощи, а тут вдруг понадобилась? И, конечно, прибежала к отцу, которого знать не хотела?
— Она не прибежала, — Маша постукивала пальцами по конверту. — Она даже не знает, что я здесь.
Виталий сел за стол, чувствуя, как внутри всё сжимается.
— Что случилось, Маша? Просто скажи.
Маша вздохнула и открыла конверт. Вытащила несколько фотографий и положила на стол. На них была запечатлена молодая девушка с тёмными волосами, похожая на Машу в молодости, но с чертами лица Виталия.
— Алиса попала в сложную ситуацию, — начала Маша. — Она связалась с человеком… он намного старше её. Владелец строительной компании. Сначала всё было красиво — дорогие подарки, путешествия. Потом выяснилось, что он женат, есть дети. Но Алиса уже была… влюблена.
— И что? — нетерпеливо спросила Глафира Дормидонтовна. — Мало ли глупых девок на свете, которые на чужих мужиков вешаются?
— Мама! — снова одёрнул её Виталий.
— Дело не в этом, — Маша покачала головой. — Дело в том, что когда его жена узнала об их отношениях, начался настоящий ад. Она оказалась дочерью какого-то важного чиновника. У Алисы проблемы с работой, с жильём, ей угрожают…
— Подожди, — Виталий нахмурился. — Почему мы узнаём об этом только сейчас? Почему она сама не приехала?
Маша отвела взгляд.
— Потому что она не знает, что ты её отец.
Виталий почувствовал, как у него перехватило дыхание. В кухне повисла звенящая тишина.
— Что… что ты сказала? — он едва мог выговорить слова.
— Ну, началось! — Глафира Дормидонтовна ударила тростью об пол. — Я так и знала! Восемнадцать лет морочила голову!
— Я никогда не говорила, что он не отец, — твёрдо сказала Маша. — Я просто… не говорила, кто её отец.
Виталий медленно встал из-за стола. Его руки дрожали.
— Ты… ты лишила меня дочери, — он произнёс это таким тихим голосом, что женщинам пришлось напрячься, чтобы услышать. — Восемнадцать лет, Маша. Восемнадцать лет ты не давала мне видеться с собственным ребёнком!
— А чего ты ожидал? — Маша тоже поднялась. — После того, как ты выбрал свою мать вместо нас?
— Я никого не выбирал! — воскликнул Виталий. — Я просто хотел, чтобы вы научились жить вместе!
— Жить вместе?! — Маша горько рассмеялась. — С твоей матерью? Которая каждый день устраивала мне проверки? Которая перекладывала мои вещи, выбрасывала продукты, которые я покупала, потому что они «неправильные»? Которая диктовала, как мне одеваться, как готовить, как разговаривать?
— Не смей так говорить о моей матери! — Виталий стукнул кулаком по столу. — Она хотела как лучше!
— Она хотела тебя контролировать, — отрезала Маша. — И у неё получилось. Даже сейчас, спустя столько лет, ты живёшь так, как она хочет.
— Довольно! — Глафира Дормидонтовна поднялась, опираясь на трость. — Не для того я растила сына, чтобы такая, как ты, его попрекала! Ты ушла, бросила его, когда он болел, когда ему была нужна поддержка! А я всегда была рядом!
— Вы были не рядом, — Маша сверкнула глазами. — Вы были между нами. Всегда между нами!
Виталий опустился обратно на стул, закрыв лицо руками.
— У меня есть дочь, — прошептал он. — И она даже не знает, кто я.
— И не узнает, если будешь продолжать сидеть под маминой юбкой, — отрезала Маша.
Вечером Виталий стоял у окна в гостиной, глядя на мокрый от дождя Петербург. Маша устроилась в его кабинете — единственной комнате, куда Глафира Дормидонтовна не заходила из принципа. «Мужчине нужно своё пространство», — говорила она. Интересно, что бы она сказала, узнав, что в этом пространстве теперь живёт его бывшая жена?
Он достал из кармана фотографию Алисы. Девочка — нет, уже девушка — улыбалась в камеру, и в уголках её глаз собирались точно такие же морщинки, как у него. Как он мог не заметить этого раньше? Как мог поверить, что ребёнок, которого Маша носила, когда они расставались, не от него?
— Ты ведь не собираешься её здесь держать? — Глафира Дормидонтовна вошла в комнату, постукивая тростью. — Эту… Машу?
— Она останется, пока мы не разберёмся с ситуацией Алисы, — твёрдо сказал Виталий.
— И ты ей веришь? — мать сощурилась. — После всего, что она сделала?
Виталий повернулся к матери:
— А что она сделала, мама? Ушла от меня, потому что я не смог выбрать между вами? Или не сказала мне про дочь, потому что боялась, что ты и её жизнь отравишь так же, как отравила нашу?
Глафира Дормидонтовна отшатнулась, как от пощёчины.
— Как ты можешь… после всего, что я для тебя сделала…
— Я знаю, мама. Ты пожертвовала всем ради меня. Ты никогда не давала мне забыть об этом.
Он устало потёр глаза под очками. Странно, но впервые за многие годы он почувствовал что-то вроде облегчения, высказав это вслух.
— Я поеду в Москву, — сказал он. — Хочу познакомиться с дочерью.
— В Москву? — Глафира Дормидонтовна ахнула. — Оставишь меня одну?
— Тебе семьдесят пять, а не пять, мама. Ты прекрасно справишься сама несколько дней.
— С ней? — мать кивнула в сторону кабинета. — Под одной крышей?
— Маша поедет со мной, — ответил Виталий. — Она должна представить меня Алисе.
Глафира Дормидонтовна опустилась в кресло, с драматизмом прижав руку к сердцу.
— Так вот, значит, как… Предаёшь родную мать ради женщины, которая тебя бросила…
— Я никого не предаю, мама, — устало сказал Виталий. — Я просто хочу увидеть свою дочь. Разве это так много?
Москва встретила их промозглым ветром и моросящим дождём. Виталий и Маша ехали в такси от Ленинградского вокзала в полном молчании. За два дня в поезде они практически не разговаривали — Маша большую часть времени провела в вагоне-ресторане, а Виталий листал рабочие документы, делая вид, что слишком занят для разговоров.
— Она знает, что я приеду? — наконец спросил он, когда они подъезжали к спальному району на окраине Москвы.
— Я сказала, что привезу адвоката, который поможет с её проблемой, — ответила Маша, глядя в окно. — Она не знает, что это ты.
— И как ты себе это представляешь? — Виталий нервно постукивал пальцами по колену. — «Алиса, познакомься, это твой папа, которого я от тебя скрывала всю твою жизнь»?
— У тебя есть идеи получше? — огрызнулась Маша.
Они снова замолчали. Такси свернуло во двор типичной многоэтажки — таких в Москве тысячи.
— Приехали, — объявил водитель. — Двадцать третий дом, как просили.
Виталий расплатился, и они вышли. Дождь усилился, и Маша раскрыла зонт, жестом приглашая Виталия присоединиться. Он поморщился, но встал рядом — не хватало ещё промокнуть перед встречей с дочерью.
— Пятый подъезд, — сказала Маша. — Квартира на одиннадцатом этаже.
Они поднялись на лифте в полном молчании. Когда двери открылись на нужном этаже, Виталий почувствовал, как сердце колотится где-то в горле.
— Подожди, — он схватил Машу за руку, когда она уже собиралась нажать на звонок. — Я не могу так.
— Что значит «не могу»? — она нахмурилась. — Ты три дня назад готов был голову мне оторвать за то, что я скрывала от тебя дочь, а теперь «не могу»?
— Я… я должен подготовиться, — Виталий провёл рукой по волосам. — Что я ей скажу? Как объясню, почему меня не было рядом всё это время?
— А ты скажи правду, — Маша скрестила руки на груди. — Что был слишком занят, ублажая свою мамочку.
— Прекрати! — он повысил голос, затем спохватился и продолжил шёпотом: — Это нечестно, и ты это знаешь. Я не знал о ней!
— А я должна была, значит, бегать за тобой? — Маша тоже перешла на шёпот, но в нём было столько яда, что Виталий невольно отступил. — «Виталенька, посмотри, какая у нас замечательная дочь! Правда, твоя мать считает меня недостойной тебя, но, может быть, внучку она примет?» Так, по-твоему?
Дверь квартиры внезапно открылась, прервав их перепалку. На пороге стояла молодая девушка с тёмными волосами, собранными в небрежный пучок. В домашней футболке и шортах она выглядела совсем юной, почти подростком.
— Мам? — она удивлённо переводила взгляд с Маши на Виталия. — Ты чего в дверь не звонишь?
Виталий замер, не в силах оторвать взгляд от дочери. Те же глаза, что смотрели на него из зеркала каждое утро. Те же губы, тот же изгиб бровей. Это было как смотреть на собственное отражение, только молодое и женское.
— Алиса, — выдохнул он.
Девушка нахмурилась:
— Вы кто?
— Это… — начала Маша, но Виталий перебил её:
— Я Виталий Андреевич, адвокат. Твоя мама попросила меня помочь с твоей ситуацией.
Маша бросила на него изумлённый взгляд, но промолчала.
— А, — Алиса заметно расслабилась. — Проходите. Только у меня тут не прибрано, предупреждаю сразу.
Они вошли в маленькую однокомнатную квартиру. Действительно, повсюду были разбросаны вещи, на столе громоздились чашки и тарелки, а на диване лежала раскрытая книга и ноутбук.
— Извините за бардак, — Алиса поспешно собрала одежду с кресла. — Присаживайтесь. Чай, кофе?
— Спасибо, не нужно, — Виталий осторожно опустился в кресло, всё ещё не в силах оторвать взгляд от дочери.
Маша прошла на кухню:
— Я сама сделаю нам чай, Алиса. А ты пока расскажи Виталию Андреевичу о своей проблеме.
Когда Маша скрылась за дверью кухни, Алиса села на диван напротив Виталия и сложила руки на коленях. Впервые он заметил, что она нервничает.
— Мама рассказала вам… о ситуации? — спросила она.
— В общих чертах, — кивнул Виталий. — Но я хотел бы услышать всё от тебя.
Алиса вздохнула и начала рассказывать. О том, как познакомилась с Игорем Валентиновичем на работе — она была младшим специалистом в маркетинговом отделе его компании. Как он начал оказывать ей знаки внимания, приглашать на обеды, дарить подарки. Как она, двадцатилетняя девочка из обычной семьи, была очарована успешным мужчиной вдвое старше её.
— Я знаю, как это звучит, — она грустно усмехнулась. — Банально до тошноты. Наивная повелась на богатого мужика. Но… он не казался таким, понимаете? Он говорил со мной о книгах, о кино, спрашивал моё мнение, слушал меня. По-настоящему слушал.
Виталий молча кивал, борясь с желанием взять её за руку и сказать, что понимает. Что сам когда-то точно так же попался на удочку человека, который «по-настоящему слушал» — только в его случае это была коллега из соседнего отдела, появившаяся в его жизни через год после ухода Маши.
— Когда я узнала, что он женат, было уже поздно, — продолжала Алиса. — Я… я уже влюбилась. И он клялся, что уйдёт от жены, что у них давно нет ничего общего, что они просто живут по привычке. Обычные оправдания, да?
— Обычные, — согласился Виталий.
— В общем, продолжалось это полгода. А потом его жена каким-то образом узнала. И начался кошмар, — Алиса обхватила себя руками, словно ей стало холодно. — Сначала меня вызвал директор и сообщил, что я уволена. Без объяснения причин, просто «мы вынуждены с вами расстаться». Потом меня начали преследовать какие-то люди. Я получала анонимные сообщения с угрозами. Однажды вернулась домой, а дверь квартиры исписана оскорблениями.
— А Игорь? — спросил Виталий, чувствуя, как внутри всё закипает от гнева.
— Игорь исчез, — горько ответила Алиса. — Телефон не отвечает, на работе его не видели. Говорят, взял отпуск и улетел с семьёй за границу. А меня оставил разгребать всё это.
Маша вернулась с кухни, неся поднос с чашками чая. Она молча поставила его на стол и села рядом с Алисой.
— И что теперь? — спросил Виталий, с трудом сохраняя профессиональный тон. — Чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы меня оставили в покое, — просто ответила Алиса. — Я не претендую на Игоря, не собираюсь устраивать скандал. Я просто хочу жить своей жизнью. Найти новую работу, без преследований и угроз.
Виталий кивнул и посмотрел на Машу. Та ответила ему долгим взглядом, в котором читалось: «Видишь? Вот почему я приехала. Вот почему нам нужна твоя помощь.»
— Я помогу тебе, — сказал он, глядя на дочь. — Обещаю.
Три дня пролетели как в тумане. Виталий использовал все свои связи в юридических кругах Москвы, звонил старым знакомым, встречался с бывшими однокурсниками, которые теперь занимали высокие посты. Он собирал информацию об Игоре Валентиновиче Струкове и его жене Елене, дочери заместителя министра строительства.
Всё это время он жил в гостинице неподалёку от квартиры Алисы. Маша осталась с дочерью — «чтобы присмотреть за ней», как она объяснила. На самом деле, Виталий подозревал, что бывшая жена просто боялась оставлять их наедине, опасаясь, что он раскроет правду.
Каждый вечер он приходил к ним с новыми сведениями, и они втроём обсуждали стратегию. Алиса оказалась умной, сообразительной девушкой с острым языком и неожиданным чувством юмора. Она схватывала всё на лету и задавала вопросы, которые заставляли его гордиться ею, хотя он и не имел права на такие чувства.
— Итак, у нас есть три варианта, — говорил Виталий, раскладывая на столе документы. — Первый: подать официальную жалобу на преследование. У нас есть фотографии, сообщения, свидетельские показания соседей. Но учитывая связи семьи Струковых, это может только усугубить ситуацию.
— Исключаем, — кивнула Алиса.
— Второй: попытаться договориться. У меня есть выход на адвоката Струковых. Можно организовать встречу, попытаться объяснить, что ты не представляешь угрозы, не собираешься выносить сор из избы.
— А если не поверят? — спросила Маша.
— Тогда остаётся третий вариант, — Виталий поправил очки. — Контратака.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Алиса.
— У меня есть информация о некоторых, скажем так, сомнительных сделках компании Струкова. Нарушения трудового законодательства, уклонение от налогов, подкуп должностных лиц. Если эта информация станет достоянием общественности…
— Нет, — твёрдо сказала Алиса. — Я не хочу мстить. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.
Виталий посмотрел на дочь с уважением. Несмотря на всю ситуацию, она не хотела причинять вред другим, даже тем, кто навредил ей.
— Хорошо, — кивнул он. — Тогда выбираем второй вариант. Я организую встречу с их адвокатом.
Когда он уже собирался уходить, Алиса внезапно остановила его у двери:
— Виталий Андреевич, можно вопрос?
— Конечно, — он замер, держась за дверную ручку.
— Почему вы помогаете мне? — она смотрела на него прямо, без тени смущения. — Мама сказала, что вы старый друг, но… мне кажется, дело не только в этом.
Виталий бросил быстрый взгляд на Машу, которая застыла в дверях кухни.
— Скажем так, — медленно произнёс он, тщательно подбирая слова. — У меня есть личные причины не любить людей, которые используют своё положение и влияние, чтобы манипулировать другими.
Алиса продолжала смотреть на него, словно пытаясь разгадать головоломку.
— Вы чем-то напоминаете мне… меня, — наконец сказала она. — Странно, да?
— Не так уж странно, — мягко ответил он. — Иногда люди просто… похожи.
Встреча с адвокатом Струковых была назначена на следующий день в нейтральном месте — небольшом кафе в центре Москвы. Виталий пришёл заранее, занял столик в углу и заказал кофе. Через пятнадцать минут появился мужчина в дорогом костюме с кожаным портфелем.
— Антон Викторович? — Виталий встал, протягивая руку.
— Виталий Андреевич, — кивнул адвокат, пожимая руку. — Рад познакомиться. Хотя обстоятельства не самые приятные.
Они сели, и официантка принесла ещё одну чашку кофе.
— Я ознакомился с ситуацией, — начал Антон Викторович, доставая из портфеля папку. — И должен сказать, что семья Струковых крайне обеспокоена возможным… скандалом.
— Скандалом? — Виталий поднял бровь. — Насколько я понимаю, скандал создаёт не моя клиентка, а семья вашего клиента, преследуя и запугивая невинного человека.
Адвокат сделал глоток кофе.
— Давайте говорить прямо, Виталий Андреевич. Девушка имела отношения с женатым мужчиной. Елена Николаевна, естественно, расстроена.
— Расстроена настолько, что решила разрушить жизнь двадцатилетней девушки? — Виталий подался вперёд. — Мы оба знаем, что настоящий виновник — Игорь Валентинович. Но почему-то он спокойно отдыхает за границей, пока его жена терроризирует мою клиентку.
— Что вы предлагаете? — прямо спросил адвокат.
— Очень простую сделку, — Виталий достал из своего портфеля конверт. — Алиса подписывает соглашение о неразглашении. Она обязуется никогда публично не говорить о своих отношениях с Игорем Валентиновичем, не контактировать с ним или его семьёй, не предъявлять никаких претензий. В обмен на это Елена Николаевна прекращает всякое преследование и гарантирует, что Алиса сможет найти работу без всяких препятствий.
Антон Викторович просмотрел документы.
— А если не согласимся?
Виталий улыбнулся, но его глаза остались холодными:
— Тогда я буду вынужден использовать некоторые материалы, которые попали в моё распоряжение. Строительная компания вашего клиента, с её гостендерами и схемами оптимизации налогов, вряд ли выдержит тщательную проверку.
— Это шантаж, — тихо сказал адвокат.
— Это деловое предложение, — парировал Виталий. — Моя клиентка хочет только одного — чтобы её оставили в покое. Она не требует компенсации, не угрожает пойти в прессу. Просто оставьте её в покое.
Антон Викторович молчал почти минуту, затем кивнул:
— Я передам ваше предложение.
— Ты уверен, что они согласятся? — спросила Маша, когда Виталий вернулся и рассказал о встрече.
Они сидели на кухне, пока Алиса принимала душ.
— У них нет выбора, — пожал плечами Виталий. — Струков слишком многим рискует, если начнётся расследование. А его жена слишком дорожит репутацией, чтобы допустить скандал.
— И что дальше? — Маша смотрела на него с каким-то новым выражением — смесью уважения и удивления.
— А дальше я возвращаюсь в Петербург, — просто ответил он. — Моя работа здесь закончена.
— Вот так просто? — Маша нахмурилась. — Ты не скажешь ей правду?
Виталий покачал головой:
— Не сейчас. Ей и так пришлось многое пережить. Не хочу добавлять ещё одно потрясение.
— А когда?
— Когда буду готов, — он посмотрел ей в глаза. — Когда мы оба будем готовы.
В дверях появилась Алиса, закутанная в халат, с полотенцем на голове.
— О чём шепчетесь? — спросила она с улыбкой.
— Обсуждаем твоё будущее, — ответила Маша. — Виталий Андреевич считает, что Струковы согласятся на наши условия.
— Правда? — Алиса подошла и неожиданно обняла Виталия. — Спасибо вам огромное! Я не знаю, как отблагодарить…
— Не нужно благодарности, — он осторожно обнял её в ответ, боясь выдать свои чувства. — Я рад, что смог помочь.
— Знаете, — Алиса отстранилась и внимательно посмотрела на него, — вы первый мужчина, которому я по-настоящему доверяю. Кроме дедушки, конечно. Жаль, что вы уезжаете.
Виталий почувствовал, как к горлу подкатывает ком.
— Я оставлю тебе свои контакты, — сказал он. — Если понадобится помощь — любая — просто позвони.
Через два дня Виталий стоял на перроне Ленинградского вокзала. Струковы согласились на все условия, и Алиса наконец могла начать новую жизнь без преследований и угроз. Они с Машей пришли проводить его.
— Обещаешь, что приедешь на мой день рождения? — спрашивала Алиса. — В сентябре, помнишь? Ты обещал!
— Обещаю, — улыбнулся Виталий. — Обязательно приеду.
Маша стояла чуть в стороне, наблюдая за ними. Когда объявили посадку, она подошла ближе:
— Мы поговорим обо всём, когда ты вернёшься в сентябре?
— Поговорим, — кивнул он. — Нам многое нужно обсудить.
Алиса переводила взгляд с матери на Виталия:
— У меня такое чувство, что вы что-то от меня скрываете.
— Так и есть, — неожиданно для себя ответил Виталий. — Но скоро ты всё узнаешь. Я обещаю.
Он обнял Алису на прощание, вдыхая запах её шампуня — тот же, которым когда-то пользовалась Маша.
— Береги себя, — шепнул он. — И звони, если что-то понадобится.
Уже в поезде, глядя в окно на удаляющуюся Москву, Виталий думал о том, что скажет матери. О том, как объяснит ей, что их жизнь больше не будет прежней. Что у него есть дочь, и он намерен наверстать упущенное время. Что он больше не позволит ей вмешиваться в его решения.
Он представил, как Глафира Дормидонтовна будет причитать, хвататься за сердце, обвинять его в предательстве. И впервые за много лет эта картина не вызвала у него чувства вины. Только спокойную решимость.
В кармане завибрировал телефон. Сообщение от Маши: «Она спрашивала о тебе весь вечер. Говорит, что ты кажешься ей странно знакомым. Я думаю, она чувствует.»
Виталий улыбнулся. Конечно, чувствует. Она ведь его дочь.
Он набрал ответ: «В сентябре. Мы скажем ей вместе.» Затем, подумав, добавил: «Спасибо, что нашла меня.»
Поезд набирал скорость, унося его в Петербург — к неизбежному разговору с матерью, к неизбежным переменам. Впереди было много сложного, много болезненного. Но впервые за восемнадцать лет Виталий чувствовал, что движется в правильном направлении.
