— Вот документы на квартиру, теперь она ваша, — нотариус протянул мне папку, но рука свекрови опередила меня, выхватив бумаги прямо из воздуха.
Я замерла, не веря своим глазам. Галина Павловна уже листала документы, словно они предназначались ей, а не мне. В кабинете нотариуса повисла тишина.
— Простите, но это моё наследство от тёти, — я попыталась забрать папку, но свекровь крепко держала её в руках.
— Наше, Таня, наше семейное, — поправила она меня с улыбкой, от которой по спине пробежали мурашки. — В нашей семье всё общее.
Нотариус неловко откашлялся:
— Документы оформлены на Татьяну Игоревну. Только она является собственником.
Галина Павловна бросила на него такой взгляд, что мужчина невольно отодвинулся. Потом повернулась ко мне:
— Танечка, милая, мы же семья. Эта квартира станет прекрасным вложением для Серёжи. Он как раз хотел открыть свой бизнес.
Серёжа — мой муж — сидел рядом и молчал, разглядывая свои руки. Мы женаты пять лет, и все эти годы его мать контролировала каждый наш шаг. Но квартира от тёти Нади — это было моё, только моё наследство.
— Я ещё не решила, что буду с ней делать, — осторожно сказала я, наконец забрав документы.
— Как это не решила? — Галина Павловна всплеснула руками. — Конечно, сдавать! А деньги пойдут на семейные нужды. Серёжа, скажи ей!
Муж поднял глаза и неуверенно произнёс:
— Мама права, Тань. Квартиру можно сдавать, это хороший доход.
Я почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. Тётя Надя, которая растила меня после смерти родителей, оставила мне эту квартиру со словами: «Пусть у тебя всегда будет своё место». И теперь свекровь хотела распоряжаться этим наследством?
Выйдя из нотариальной конторы, Галина Павловна сразу взяла инициативу в свои руки:
— Завтра поедем смотреть квартиру. Нужно оценить, какой ремонт требуется для сдачи.
— Я поеду одна, — твёрдо сказала я.
Свекровь остановилась так резко, что я чуть не врезалась в неё.
— Что значит «одна»? Мы — семья! В семье не бывает «одна»!
— Галина Павловна, это моё наследство. Я хочу сначала сама всё посмотреть.
— Серёжа! — свекровь повернулась к сыну. — Ты слышишь, что твоя жена говорит? Она хочет от нас что-то скрывать!
— Мам, Таня имеет право… — начал было Сергей, но мать перебила его:
— Какое право? В нормальной семье муж и жена всё решают вместе! А тут ещё и я, мать, которая вас обоих на ноги поставила!
Вечером дома Сергей пытался сгладить ситуацию:
— Тань, ну что тебе стоит взять маму с собой? Она же хочет помочь.
Я мыла посуду и старалась говорить спокойно:
— Серёж, твоя мама хочет не помочь, а контролировать. Эта квартира — единственное, что у меня есть своё.
— Но мы же семья, — повторил он заученную фразу матери.
— Семья — это когда уважают границы друг друга, — я повернулась к нему. — Твоя мать не уважает мои.
Сергей промолчал. Он всегда молчал, когда речь заходила о его матери.
На следующий день я поехала смотреть квартиру одна. Двухкомнатная, в старом, но крепком доме, с высокими потолками и большими окнами. Тётя Надя прожила здесь последние годы, и всё ещё хранило её тепло — вышитые подушки на диване, фотографии в рамках, старый фикус у окна.
Я села на диван и достала телефон — хотела сфотографировать комнату на память. Но тут услышала знакомый голос за дверью:
— Открывай быстрее, у меня руки заняты!
Это была Галина Павловна. Как она сюда попала? Я открыла дверь — свекровь стояла на пороге с сумками, а за ней — Сергей с рулеткой и блокнотом.
— Как вы узнали адрес? — только и смогла спросить я.
— Серёжа посмотрел в документах, пока ты в душе была, — беззаботно ответила Галина Павловна, проходя в квартиру. — Ой, какая разруха! Всё придётся выкидывать!
Она прошлась по комнатам, брезгливо трогая пальцем мебель:
— Этот хлам на помойку, обои переклеить, полы перестелить. Серёжа, замеряй комнаты, нужно прикинуть стоимость ремонта.
— Стоп! — я встала посреди комнаты. — Я не давала разрешения ничего здесь менять!
— Танечка, не глупи, — Галина Павловна смотрела на меня как на неразумного ребёнка. — В таком виде квартиру не сдашь. Нужен современный ремонт.
— А кто сказал, что я буду её сдавать?
Свекровь замерла:
— А что же ты собираешься с ней делать?
— Возможно, буду жить здесь.
Повисла тишина. Сергей уронил рулетку. Галина Павловна побледнела, потом покраснела:
— Жить? Здесь? Отдельно от мужа?
— Или вместе с мужем. Отдельно от вас.
Слова вырвались сами. Я не планировала это говорить, но усталость от пяти лет контроля и вмешательства взяла своё.
— Серёжа! — свекровь повернулась к сыну. — Ты слышишь? Она хочет разрушить нашу семью!
— Таня, ты что? — муж выглядел растерянным. — Мы же нормально живём у мамы.
Нормально? Когда Галина Павловна заходит к нам в комнату без стука, проверяет наши вещи, читает мои сообщения в телефоне, пока я в ванной? Когда она решает, что мне готовить, что покупать, как одеваться?
— Серёжа, нам тридцать лет. Пора жить отдельно.
— Ах вот как! — Галина Павловна схватилась за сердце. — Я вас выкормила, выучила, помогала свадьбу сыграть, а вы теперь меня бросаете!
— Никто вас не бросает, — устало сказала я. — Просто взрослые люди должны жить отдельно от родителей.
— Это всё твоё влияние! — свекровь ткнула в меня пальцем. — Ты с самого начала хотела забрать у меня сына! А теперь ещё и квартиру эту получила и совсем обнаглела!
— Мама, успокойся, — Сергей попытался взять её за руку, но она вырвалась.
— Не смей мне указывать! Я твоя мать! Я имею право знать, что происходит в твоей жизни! И эта квартира должна служить семье, а не прихотям твоей жены!
Я достала телефон и начала набирать номер:
— Что ты делаешь? — насторожилась Галина Павловна.
— Вызываю слесаря, чтобы поменять замки. Это моя квартира, и я не хочу, чтобы сюда кто-то входил без моего разрешения.
— Серёжа, останови её! — свекровь вцепилась в руку сына. — Она же сошла с ума!
Но Сергей молчал, глядя на меня с каким-то новым выражением — будто видел впервые.
— Тань, давай поговорим дома, — наконец сказал он.
— Договорились. А пока я попрошу вас обоих уйти. Мне нужно побыть здесь одной.
— Ты пожалеешь об этом! — Галина Павловна направилась к двери. — Ты разрушаешь семью! Серёжа никогда тебе этого не простит!
Когда они ушли, я села на тётин диван и заплакала. Не от обиды — от облегчения. Впервые за пять лет я сказала «нет» своей свекрови.
Вечером Сергей вернулся домой поздно. Галина Павловна демонстративно не разговаривала со мной, громко вздыхая и причитая на кухне о неблагодарности молодых.
— Тань, нам нужно поговорить, — Сергей зашёл в нашу комнату и закрыл дверь.
Я отложила книгу:
— Я слушаю.
— Мама очень расстроена. Она считает, что ты хочешь нас разлучить.
— Серёж, я хочу, чтобы у нас была своя жизнь. Не против твоей мамы, а отдельно от неё.
Он сел на край кровати:
— Но она же помогает нам. Готовит, убирает…
— И контролирует каждый наш шаг. Серёж, она вчера проверяла мой телефон!
— Она волнуется за нас…
— Нет, она контролирует. Это разные вещи.
Сергей помолчал, потом спросил:
— Ты правда хочешь переехать в ту квартиру?
— Хочу. И хочу, чтобы ты поехал со мной. Но это должно быть твоё решение.
На следующее утро я проснулась от громких голосов на кухне. Галина Павловна разговаривала по телефону:
— Да, Люда, представляешь? Получила квартиру и сразу нос задрала! Хочет моего сына от матери оторвать!… Что? Да, говорит, будет там жить… Одна или с ним, это ещё неизвестно…
Я вышла на кухню:
— Галина Павловна, не стоит обсуждать нашу семейную ситуацию с посторонними.
Она демонстративно отвернулась:
— Люда, я перезвоню. Тут некоторые указывать мне начали.
Положив трубку, свекровь повернулась ко мне:
— Между прочим, Люда — моя сестра, не посторонняя. И она полностью меня поддерживает!
— Это ваше право — обсуждать что угодно с кем угодно. Но не нашу личную жизнь.
— Личную? — Галина Павловна рассмеялась. — Какая может быть личная жизнь в семье? Всё общее!
— Нет, не всё, — я налила себе чай. — У каждого человека есть право на личное пространство.
— Это твои современные глупости! В моё время жена слушалась мужа, а муж — мать!
— Время изменилось, Галина Павловна.
— Ты разрушаешь мою семью! — свекровь стукнула кулаком по столу. — Я не позволю!
В этот момент вошёл Сергей:
— Что за шум?
— Твоя жена хамит мне! — Галина Павловна всплеснула руками. — Говорит, что я не имею права обсуждать вас с родной сестрой!
Сергей посмотрел на мать, потом на меня:
— Мам, Таня права. Наши отношения — это наше дело.
Галина Павловна застыла с открытым ртом:
— Что? Серёжа, ты что говоришь?
— Я говорю, что мы взрослые люди и сами разберёмся.
— Она тебя настроила против меня! — свекровь вскочила. — Околдовала, опоила чем-то!
— Мама, прекрати, — Сергей выглядел уставшим. — Никто меня не околдовывал. Я просто думал всю ночь и понял, что Таня права. Нам пора жить отдельно.
Галина Павловна пошатнулась и схватилась за край стола:
— Ты… ты предаёшь родную мать?
— Я не предаю. Я вырос, мама. Это нормально — жить отдельно от родителей.
— После всего, что я для тебя сделала! — слёзы потекли по щекам свекрови. — Я жизнь на тебя положила!
— И я благодарен тебе за всё. Но это не значит, что я должен всю жизнь жить с тобой.
Галина Павловна вытерла слёзы и выпрямилась:
— Хорошо. Живите как хотите. Но когда эта твоя жёнушка тебя бросит и заберёт квартиру, не приходи ко мне плакаться!
Она ушла в свою комнату, громко хлопнув дверью.
Сергей обнял меня:
— Прости, что не поддержал тебя сразу. Мне нужно было время, чтобы понять.
— Ты уверен? Твоя мама не простит…
— Простит. А если нет — это её выбор. Я выбираю нашу семью. Нашу с тобой.
Через неделю мы начали переезд. Галина Павловна демонстративно не помогала, сидела в своей комнате и выходила только когда нас не было дома. С Сергеем она не разговаривала, со мной — тем более.
В день переезда, когда мы выносили последние вещи, она вышла в коридор:
— Серёжа, — голос её дрожал, — ты правда уходишь?
— Мама, мы же говорили об этом. Мы будем жить отдельно, но это не значит, что мы тебя бросаем. Будем приезжать, звонить.
— Она тебя от меня отобрала, — Галина Павловна посмотрела на меня с ненавистью.
— Никто никого не отбирал, — спокойно ответила я. — Мы просто хотим жить своей жизнью.
— Вы пожалеете! Оба! — свекровь развернулась и ушла.
В новой квартире мы сделали небольшой ремонт — покрасили стены, поменяли сантехнику. Тётину мебель я оставила — она создавала уют. Галина Павловна не звонила две недели. Потом позвонила Сергею и сказала, что заболела. Он поехал к ней, вернулся расстроенный:
— Она не больна. Просто хочет, чтобы я вернулся.
— Может, нам стоит её навестить вместе? — предложила я.
Сергей удивлённо посмотрел на меня:
— После всего, что она тебе говорила?
— Она твоя мама. И она одинока. Может, если мы будем приходить к ней в гости, она поймёт, что не потеряла сына?
На следующий день мы поехали к Галине Павловне. Она открыла дверь и хотела закрыть перед моим носом, но Сергей удержал её:
— Мама, мы пришли вместе. Либо ты принимаешь нас обоих, либо мы уходим.
Свекровь поджала губы, но отошла в сторону. Мы прошли на кухню. Я поставила на стол принесённый пирог — Галина Павловна любила мою выпечку, хоть никогда не признавалась в этом.
— Мы хотели тебя навестить, — сказал Сергей. — Посмотреть, как ты.
— Плохо, — буркнула свекровь. — Одна, брошенная.
— Ты не брошенная, — мягко сказала я. — Мы можем приезжать каждые выходные, если хочешь.
Галина Павловна подняла на меня глаза:
— Зачем тебе это?
— Потому что вы — мама моего мужа. И часть нашей семьи, хотите вы этого или нет.
Свекровь молчала, глядя на пирог. Потом встала, достала тарелки и нож:
— Ладно. Но я всё равно считаю, что вы неправильно поступили.
— Это ваше право, — кивнула я.
Мы пили чай, и впервые за долгое время разговор был почти мирным. Галина Павловна рассказывала о соседях, о телесериале, который смотрит. Не пыталась контролировать, не упрекала. Может, потому что поняла — мы уже не зависим от неё.
Когда мы уходили, она проводила нас до двери:
— В следующий раз предупреждайте заранее. Я хоть уберусь.
— Договорились, — улыбнулся Сергей и поцеловал мать в щёку.
Галина Павловна посмотрела на меня, помолчала и неожиданно сказала:
— Пирог вкусный был.
Это было похоже на перемирие. Не мир, но хотя бы прекращение военных действий.
Прошло три месяца. Мы обустроились в квартире, Сергей нашёл работу ближе к новому дому. Галину Павловну навещали каждые выходные. Она по-прежнему делала язвительные замечания, но уже не пыталась контролировать нашу жизнь. Может, потому что поняла — это бесполезно.
Однажды она позвонила мне — впервые за всё время:
— Таня, это я. Серёжа дома?
— Ещё на работе. Что-то случилось?
— Нет, просто… Я тут подумала. В воскресенье у меня день рождения. Вы придёте?
— Конечно придём. Хотите, я испеку торт?
Пауза.
— Если не сложно. Тот, с вишней, который ты делала на Новый год.
— Обязательно испеку.
— Спасибо, — тихо сказала Галина Павловна и повесила трубку.
Я смотрела на телефон и улыбалась. Это был маленький шаг, но в правильном направлении.
В день рождения свекрови мы пришли с тортом и подарком — тёплым пледом, который она давно хотела. Галина Павловна встретила нас в нарядном платье, накрыла стол.
— Мама, ты отлично выглядишь! — Сергей обнял её.
— Стараюсь держать форму, — улыбнулась она и, помедлив, добавила: — Спасибо, что пришли.
За столом она рассказывала истории из молодости Сергея, и впервые это не были попытки унизить меня или показать, что она знает сына лучше. Просто тёплые воспоминания, которыми она делилась.
Когда мы разрезали торт, Галина Павловна сказала:
— Знаете, я многое передумала за эти месяцы. Может, я действительно слишком вмешивалась в вашу жизнь.
Мы с Сергеем переглянулись.
— Все родители хотят лучшего для своих детей, — осторожно сказала я.
— Да, но иногда это «лучшее» душит, — неожиданно честно призналась свекровь. — Моя мама тоже контролировала меня. И я поклялась, что не буду такой. А стала ещё хуже.
— Мама… — Сергей взял её за руку.
— Нет, дай договорить. Таня, я знаю, что была несправедлива к тебе. Ты хорошая жена моему сыну. И… прости меня.
Я почувствовала, как к глазам подступают слёзы:
— Галина Павловна, всё в прошлом. Давайте начнём сначала?
Она кивнула, вытирая глаза платком:
— Давайте. И может, ты начнёшь звать меня просто мама?
Я улыбнулась:
— Договорились, мама.
Год спустя мы сидели в той же кухне, но теперь за столом был ещё один стульчик — высокий детский. Наша дочка Надя — названная в честь моей тёти — размазывала пюре по столику и смеялась.
— Ох, сорванец растёт! — Галина Павловна вытирала внучке лицо. — В бабушку пошла!
— В какую? — улыбнулся Сергей. — У неё же две бабушки.
— В обеих! — рассмеялась свекровь. — Упрямая и самостоятельная!
Я смотрела на них и думала о том, как всё изменилось. Квартира от тёти стала не яблоком раздора, а мостом к новой жизни. Галина Павловна научилась уважать наши границы, а мы — ценить её опыт и заботу, когда она не переходит в контроль.
— Кстати, — сказала свекровь, — я тут подумала. Может, вам стоит сдавать ту первую квартиру? Надюше на образование копить надо.
Мы с Сергеем рассмеялись:
— Уже сдаём, мама. И копим.
— Вот и молодцы, — кивнула она. — Правильно я тогда говорила!
Некоторые вещи не меняются. Но теперь мы могли над этим просто посмеяться.
