Телефон молчал уже три дня. Не звонил ни Сергей, ни его мама, ни кто-то из дальних родственников, которые раньше умудрялись всплывать в самый неожиданный момент. Ирина не то чтобы радовалась — просто в этой тишине было что-то непривычно вязкое, как будто перед бурей.
Она жила теперь одна. Квартира казалась вдвое просторнее, чем при Сергее, и в ней стоял другой воздух — ровный, без раздражающей примеси чужого недовольства. Работала, встречалась с подругами, иногда позволяла себе поход в театр. И старалась не думать о том, что происходит с бывшим мужем и его семьёй.
Но, как назло, жизнь сама подбрасывает встречи, когда меньше всего их ждёшь.
Это случилось в очередной четверг, когда Ирина забежала в супермаркет за молоком и хлебом. Она уже стояла в очереди к кассе, когда почувствовала чей-то взгляд. Повернулась — и увидела Валентину Петровну. Та была в длинном, явно чужом, пальто и с дешёвой пластиковый сумкой. Лицо осунулось, волосы поблёкли, но глаза всё так же горели той самой смесью обиды и упрёка.
— Ирочка… — голос свекрови был натянут, как струна. — Нам надо поговорить.
— У нас нет тем для разговора, — спокойно ответила Ирина, выкладывая на ленту продукты.
— Ты думаешь, я прощу? — Валентина Петровна шагнула ближе. — Мы жили бы сейчас в тепле, если бы ты проявила хоть каплю человеческого участия.
— Вы жили бы в тепле, если бы не поверили первому встречному с «золотым бизнесом», — отрезала Ирина.
Кассирка, девушка с зелёными волосами, переводила взгляд с одной на другую, явно смакуя чужую драму. Люди в очереди тоже прислушивались.
— И всё же… — Валентина Петровна прищурилась. — Ты думаешь, твоя квартира тебе навсегда?
Ирина чуть наклонила голову.
— Это угроза?
— Предупреждение, — холодно ответила та и резко развернулась, оставив после себя запах дешёвого одеколона.
Через неделю Ирина поняла, что предупреждение не было пустым звуком. В почтовом ящике она обнаружила повестку в суд. Оказалось, Сергей подал новый иск: якобы в годы брака он вложил в ремонт квартиры значительные суммы, поэтому претендует на долю.
Юрист, к которому обратилась Ирина, усмехнулся:
— Это старый трюк. Но будьте осторожны. Иногда такие дела вылезают боком, особенно если свидетели готовы «вспомнить» выгодную для него историю.
Ирина подумала о Валентине Петровне — той свидетелем быть точно не откажется.
Пока шли первые заседания, вокруг квартиры начали происходить странные вещи. Сначала кто-то пролил на её дверь густую красную краску — выглядело, будто кровью облили. Потом в подъезде на стенах появилась надпись «жадина» и номер её квартиры. Соседи косились, но в разговоры не лезли — все понимали, откуда ноги растут.
Однажды вечером, возвращаясь с работы, Ирина заметила у подъезда знакомую фигуру — Валентина Петровна, закутавшаяся в платок, курила, опершись на перила.
— Не упрямься, Ирочка, — сказала она без приветствия. — Всё равно придётся делиться. Закон на нашей стороне.
— На вашей стороне только ваша жадность, — ответила Ирина и пошла мимо.
— Запомни, я своего добьюсь, — крикнула свекровь ей вслед. — Не я — так Сергей!
Когда очередное заседание сорвалось из-за «болезни» Сергея, Ирина уже не злилась — усталость впиталась в кости. Но в тот же вечер позвонила соседка снизу:
— Ирин, тут к тебе кто-то ломился. Мужик в куртке, сказал, что из газовой службы. Я ему не открыла, но дверь твою он долго дёргал.
Ирина поняла, что это перестаёт быть просто семейной распрей.
Но хуже всего было то, что впереди маячило ощущение: настоящая драка за квартиру ещё даже не началась.
Суд по иску Сергея тянулся уже второй месяц. Каждое заседание напоминало не столько юридическую процедуру, сколько театральную постановку, где роли были давно распределены: Сергей — обиженный муж, Валентина Петровна — скорбная мать, Ирина — «холодная эгоистка», которую нужно пристыдить и наказать.
На последнем слушании Сергей притащил целый «отряд свидетелей».
— Это наши друзья семьи, — произнёс он, едва скрывая довольство, и жестом пригласил вперёд двух мужчин и женщину в ярко-розовом пальто.
Женщина сразу же принялась рассказывать, как «лично видела, как Сергей тратил на ремонт этой квартиры последние сбережения». Один из мужчин поддакивал, второй уверял, что он сам «возил стройматериалы».
Ирина сидела с каменным лицом. Она знала этих людей — соседи свекрови по прошлому дому, люди, готовые за бутылку дешёвого коньяка вспомнить хоть строительство Кремля своими руками.
Её адвокат, сухощёкий и молчаливый мужчина, после заседания сказал только одно:
— Они будут давить эмоциями, а не фактами. Но у нас есть чеки и банковские выписки. Держитесь.
Через пару недель Ирина заметила, что в почтовом ящике начали пропадать счета и квитанции. Сначала подумала на почтовиков, но когда соседка по этажу обмолвилась, что видела Валентину Петровну в их подъезде «с пачкой бумаг», стало ясно: бывшая свекровь решила сыграть в мелкое, но неприятное пакостничество.
Полицию вызывать? Смешно. Формально доказательств нет.
Однажды вечером, когда Ирина мыла посуду, зазвонил телефон. Номер был незнакомый.
— Ирина Викторовна? — мужской голос был деловым, сухим. — Меня зовут Андрей Петрович, я нотариус. К вам относится дело о наследстве.
Ирина чуть не выронила тарелку.
— Какое ещё наследство?
— Ваш бывший свёкор, Пётр Иванович, оставил завещание. Он умер неделю назад, и в числе наследников указали вас.
Ирина замерла.
— Меня? Вы уверены?
— Абсолютно. Но… советую поторопиться. Другие наследники уже предпринимают шаги, чтобы оспорить документ.
В тот же вечер ей позвонил Сергей. Голос был злой и на грани срыва:
— Ты подстроила всё, да? Этот старик даже имени твоего не любил, а тут вдруг квартира в деревне тебе досталась!
— Я вообще узнала об этом час назад, — отрезала Ирина. — И не знаю, что за квартира.
— Знаешь! — перекричал он. — И ещё узнаешь, каково это, когда у тебя всё отбирают!
Связь оборвалась.
В нотариальной конторе Ирина узнала, что речь идёт о небольшом доме в Подмосковье и участке земли. Не роскошно, но на фоне долгов семьи Сергея — золото. Завещание было оформлено полгода назад, в нём стояла чёткая фраза: «Передать в собственность Ирине Викторовне, как человеку, который всегда говорил правду».
Эти слова показались ей странными. Со свёкором у неё никогда не было душевной близости. Он был тихий, в отличие от жены, но держался отстранённо. Что могло побудить его так поступить?
Адвокат объяснил:
— Если родственники попытаются доказать, что завещание составлено под давлением или в состоянии недееспособности, начнётся отдельный процесс. И он будет жёстким.
Через неделю она получила повестку в новый суд — теперь уже по делу о наследстве. Сергей и Валентина Петровна обвиняли её в «манипуляции пожилым человеком» и даже приложили распечатки переписок из семейного чата (где Ирина якобы намекала свёкру на «разумное вложение имущества»).
Проблема была в том, что переписка выглядела убедительно, хоть Ирина и видела сразу, что это фальшивка. Её фразы были склеены из старых сообщений, а некоторые слова она вообще никогда не употребляла.
На одном из заседаний Валентина Петровна, сжав в руках платочек, произнесла:
— Она забрала мужа, потом хотела забрать квартиру, а теперь хочет забрать и память о моём Петеньке!
Эта фраза вызвала сочувственный ропот в зале.
Ирина сидела неподвижно. Она уже знала, что бороться придётся не только за наследство — за свою репутацию тоже.
Адвокат тихо шепнул ей на ухо:
— У меня есть ощущение, что в этой истории замешано что-то большее. Возможно, этот дом был записан на него не просто так.
Ирина почувствовала, как внутри всё похолодело.
Через пару дней ей позвонил тот же нотариус.
— Вы знаете, что с домом связана старая история? — спросил он. — Пётр Иванович несколько лет назад судился за этот участок. И суд он выиграл… у очень влиятельных людей.
В трубке наступила пауза.
— Так вот, — продолжил нотариус, — я не удивлюсь, если нынешний шум вокруг наследства — это только прикрытие.
Ирина в этот момент поняла: война за её квартиру была только разминкой. Настоящая битва за дом свёкра ещё впереди.
В коридоре суда пахло дешёвой краской и чем-то кислым, как будто кто-то давно забыл убрать мусор. Ирина сидела на скамейке, держа в руках папку с документами. Пальцы дрожали не от страха — от усталости. Эта история высасывала из неё силы медленно, но безжалостно.
Сегодня должно было решиться, признают ли завещание действительным.
Сергей и Валентина Петровна пришли в одинаковых чёрных куртках, будто специально решили изображать скорбящих. За ними шёл мужчина в дорогом костюме, с портфелем из мягкой кожи — явно не их уровня. Ирина сразу поняла: это новый адвокат, и, судя по выражению лица, он пришёл сюда не просто так.
— Мой доверитель, — начал он, указывая на Сергея, — утверждает, что завещание было подписано под давлением. Более того, у нас есть основания полагать, что Пётр Иванович страдал когнитивными нарушениями и не понимал смысла своих действий.
На стол легли «медицинские справки». Ирина уже знала, что их будут оспаривать — адвокат успел проверить, и половина документов выглядела как халтура с поддельными печатями. Но толпа, которая всегда тянулась к жалостливым историям, явно была на стороне «бедных обманутых родственников».
— Мы также располагаем доказательствами, что госпожа… — адвокат с холодной паузой посмотрел в сторону Ирины — …за несколько месяцев до смерти Петра Ивановича вывозила из его дома личные вещи.
Ирина сжала зубы.
— Это была коробка старых фотографий, которые он сам мне отдал.
Но в зале никто не слушал её реплик — Сергей театрально опустил голову, Валентина Петровна утирала глаза платком.
Перелом случился, когда адвокат Ирины наконец попросил приобщить к делу аудиозапись. На записи был тихий голос свёкра:
— Ир, я знаю, что они после меня всё растаскают. Хочу, чтобы дом достался тебе. Ты всегда говорила мне правду, даже когда это было неприятно. Не дай им всё угробить.
В зале повисла тишина. Лицо Сергея побелело, Валентина Петровна перестала шевелиться.
Адвокат продолжил:
— Запись сделана за неделю до составления завещания, в присутствии свидетеля.
Судья смотрел на бумаги, но Ирина видела, что это был тот самый момент, когда всё решилось.
Через месяц решение было оглашено: завещание действительно, дом и участок переходят Ирине.
Она вышла из здания суда с чувством, что выжала из себя последние капли энергии. Но радости не было.
Её ждали у выхода. Сергей, Валентина Петровна и ещё двое мужчин в одинаковых серых пальто. Один из них шагнул вперёд и тихо сказал:
— Вы понимаете, что теперь дом у вас не отнимет только суд. Но… бывают разные способы.
Ирина почувствовала холод между лопатками. Это были те самые «влиятельные люди», о которых говорил нотариус.
Вечером она сидела за кухонным столом, глядя на документы. Дом можно было оформить, но это означало навсегда вписать себя в чужую войну. Она вспомнила слова свёкра про правду… и поняла, что иногда правда — это уйти, а не драться до конца.
Через два дня Ирина оформила дарственную — но не на Сергея и не на Валентину Петровну. Дом перешёл детскому хоспису, который давно искал помещение для расширения.
Родственники бывшего мужа узнали об этом только через неделю. Валентина Петровна в трубку кричала так, что у Ирины зазвенело в ушах:
— Ты больная! Ты просто уничтожила всё, что нам принадлежало!
— Это никогда не принадлежало вам, — спокойно ответила Ирина. — И теперь хотя бы кому-то принесёт пользу.
Она отключила телефон и впервые за много месяцев почувствовала тишину — ту самую, настоящую, без скрытых угроз и ожидания новых ударов.
