Олег считал себя царём и богом в собственном доме. По его мнению, жена создана для того, чтобы молчать, слушаться и не перечить.
— В семье может быть только один главный, — философствовал он, развалившись на диване после работы. — И этот главный — мужчина.
Я работала старшим бухгалтером в строительной компании, он — мастером на той же стройке. Зарплата у меня была выше, но Олег этого не признавал.
— Женская работа — это не работа, — пренебрежительно отмахивался он. — Сидишь в тепле, бумажки перекладываешь. А я на морозе вкалываю!
На морозе он действительно работал. Но получал меньше, что его страшно бесило.
— Временно это! — сердился Олег. — У мужиков карьера быстрее идёт!
Карьера у него шла медленно. За пять лет ни одного повышения, ни одной надбавки. А у меня за то же время — два повышения и звание ведущего специалиста.
— Подлизываешься небось! — ехидничал муж. — Начальству юбкой машешь!
Начальник у нас был женщина лет пятидесяти. Валентина Сергеевна ценила профессионализм, а не юбки.
— Светлана, вы наш незаменимый работник, — говорила она на планёрках. — Без вас компания бы встала.
Дома про это рассказывать было нельзя. Олег впадал в ярость от любых моих успехов.
— Хвалится! — орал он. — Возомнила о себе!
Дети — восьмилетний Андрей и шестилетняя Маша — боялись отцовских вспышек. Сжимались в комочек, когда он начинал кричать.
— Папа, не ругайся, — просил Андрей.
— Я не ругаюсь, я воспитываю! — огрызался Олег. — Мать обнаглела, надо её на место ставить!
Моё «место» в его понимании — это кухня, уборка и беспрекословное подчинение. Никаких собственных мнений, никаких возражений.
— Жена — это помощник мужа, — объяснял он детям. — А помощник не должен спорить с главным.
Но я не чувствовала себя помощником. На работе меня уважали коллеги, ценило начальство, благодарили клиенты. Дома превращалась в бесправную прислугу.
— Мужчина устаёт на работе больше, — наставлял Олег, лёжа на диване, пока я готовила ужин. — Женщина должна его обслуживать.
Я тоже уставала. Восемь часов в офисе, потом магазины, готовка, уборка, помощь детям с уроками. Но отдыхать мне было нельзя.
— Бабе отдых не нужен! — отмахивался муж. — У неё энергии больше!
Энергии становилось меньше с каждым днём. Особенно когда Олег начал поднимать руку.
Первый раз ударил год назад. Я посмела возразить ему при гостях.
— Олег, может, хватит пить? — попросила я, когда он открыл четвёртую бутылку пива.
— Ты мне не указ! — взревел он и дал пощёчину. — Знай своё место!
Гости ошалели. Тишина повисла неловкая.
— Извините, — пробормотала я. — Олег просто устал…
— Я не устал! — заорал муж. — Я жену воспитываю! Она забыла, кто в доме главный!
После ухода гостей он не извинился. Наоборот, читал лекции:
— Жена не должна мужа позорить при людях! — назидательно говорил он. — Дома что хочешь ляпай, а при гостях — молчи!
Дальше было хуже. За каждое «неправильное» слово получала подзатыльник. За каждое возражение — пощёчину. За каждую попытку высказать мнение — удар.
— Ты слишком много о себе думаешь! — объяснял Олег свою агрессию. — Надо сбить спесь!
Спесь он сбивал методично. Унижал при детях, оскорблял при соседях, бил при любых свидетелях.
— Пусть все знают, кто тут главный! — кричал он, поднимая на меня руку.
Дети плакали, прятались, умоляли не драться. Но Олег считал это полезным воспитанием.
— Пусть видят, как непослушных женщин наказывают! — орал он. — Андрей запомнит на будущее!
Восьмилетний сын действительно запоминал. Начал огрызаться, грубить, повторять отцовские фразы:
— Мама, ты папе не указ! — говорил он, когда я просила убрать игрушки.
— Андрюша, что ты такое говоришь?
— Папа сказал — женщины должны слушаться!
Олег гордился:
— Правильно сын растёт! Мужиком будет, а не тряпкой!
А Маша, наоборот, становилась запугованной, тихой. Боялась лишний раз слово сказать.
— Папа будет ругаться, — шептала она, когда я предлагала посмотреть мультики.
— Не будет, солнышко.
— Будет. Он всегда ругается.
На работе я была сильной, уверенной, принимала важные решения. Дома превращалась в забитую тень.
— Светлана, что с вами? — спрашивала Валентина Сергеевна. — Раньше такая энергичная были, а сейчас какая-то увядшая.
— Устаю просто, — отвечала я.
— Может, отпуск взять?
— Нет, всё хорошо.
Ничего хорошего не было. Дома превратился в зону боевых действий, где я была постоянно проигравшей стороной.
— Жена должна мужа уважать! — кричал Олег, избивая меня за очередную «провинность». — А ты мне указываешь!
Указывала я редко. В основном молчала, терпела, прятала синяки под тональным кремом.
Переломный момент наступил в прошлую пятницу. Я задержалась на работе — срочно надо было закрыть квартальный отчёт. Олег встретил агрессивно:
— Где шлялась?!
— На работе была. Отчётность сдавали.
— Врёшь! С любовником встречалась!
— Олег, что ты говоришь? При детях же…
— Не прикрывайся детьми! — заорал он. — Признавайся, где была!
— Я же сказала — на работе!
— На работе! — передразнил он. — Работа у тебя важнее семьи!
— Не важнее. Просто надо было доделать…
— Ты мне не указ! — взревел Олег.
И ударил. Кулаком в лицо. При детях, которые делали уроки за столом.
Андрей и Маша заорали от ужаса:
— Папа, не надо!
— Молчать! — заорал он на них. — Не ваше дело!
Но продолжил бить. Кулаками, ногами, чем попало. Дети плакали, кричали, умоляли остановиться.
— Мама! Мама! — рыдала Маша.
— Папа, ты маму убьёшь! — вопил Андрей.
— Не убью! Воспитываю! — орал Олег, не переставая наносить удары. — Чтоб знала место!
В тот момент что-то внутри меня щёлкнуло. Не сломалось — наоборот, встало на место.
— ХВАТИТ! — закричала я изо всех сил.
Олег опешил. Я никогда так не кричала.
— Что ты орёшь?!
— ХВАТИТ МЕНЯ БИТЬ! — повторила громче.
— А то что?! — оскалился он. — Что ты мне сделаешь?
— Увидишь, — тихо сказала я.
Когда Олег ушёл к друзьям напиваться, я собрала документы. Справки из травмпункта, фотографии синяков, запись голосовой почты с угрозами.
Дети сидели молча, боялись лишний раз дышать.
— Мам, — тихо спросил Андрей. — А что будет?
— Папа больше не будет нас обижать, — ответила я.
— А как?
— Узнаете завтра.
ПРОДОЛЖЕНИЕ:
В субботу с утра пошла в полицию. Дежурный участковый, мужчина средних лет, внимательно выслушал:
— Семейное насилие при несовершеннолетних свидетелях — это серьёзно. Заявление писать будете?
— Буду.
— Документы есть?
Выложила на стол справки, фотографии, записи угроз.
— Основательно подготовились, — одобрил он. — Обычно женщины приходят с пустыми руками.
— Я бухгалтер. Привыкла всё документировать.
— Правильно. Возбуждать дело будем по статье «Побои». Максимум — два года.
— А дети?
— Если докажем угрозу их безопасности — ограничим родительские права.
Заявление написали подробно. Каждый случай насилия с датами и свидетелями.
— Когда мужа вызывать? — спросил участковый.
— Завтра с утра. Он на выходных дома.
— Хорошо. Готовьтесь к скандалу.
Дома Олег вернулся поздно, пьяный и агрессивный:
— Где была? — набросился он с порога.
— По делам ходила.
— По каким ещё делам?! В выходной день!
— По важным, — спокойно ответила.
— Ты мне не указ! — начал заводиться он. — Спрашиваю — отвечай!
— Завтра узнаешь.
— Как завтра?! Сейчас говори!
Но драться не стал. Дети смотрели на него с таким ужасом, что даже пьяный Олег понял — перебор вчера был.
Утром в воскресенье в дверь позвонили. Олег открыл в халате, невыспавшийся:
— Кто там?
— Полиция. Откройте.
Муж опешил:
— Какая полиция? За каким чёртом?
— Откройте, разберёмся.
Олег растерянно посмотрел на меня:
— Ты чего-то знаешь?
— Знаю, — спокойно ответила.
— Граждан Петров Олег Викторович? — спросил участковый, входя в квартиру.
— Я… да, а что?
— Вы вызываетесь для дачи объяснений по факту семейного насилия.
— Какого насилия?! — взвился Олег.
— Побои супруги при несовершеннолетних детях. Заявление написала ваша жена.
Олег обернулся ко мне:
— Ты?! На собственного мужа?!
— На агрессора, который бьёт меня при детях, — поправила я.
— Но я же… мы же… — заметался он. — Это семейные дела!
— Побои — не семейные дела, — сухо сказал участковый. — Одевайтесь, поедем.
— Я никуда не поеду! — заорал Олег. — Это мой дом! Моя семья!
— Ваша семья подала заявление. Одевайтесь добровольно или повезём принудительно.
Олег понял, что попал. Стал умолять:
— Света, ну что ты делаешь?! Отзови заявление!
— Не отзову.
— Дети без отца останутся!
— Дети без агрессора будут в безопасности.
— Я исправлюсь! Больше не буду!
— Поздно, — ответила. — Надо было раньше думать.
— Граждан Петров, время истекло, — напомнил участковый.
Олега увезли в халате и тапочках. Он орал из окна машины:
— Света, опомнись! Что ты наделала?!
А я впервые за много месяцев вздохнула спокойно.
Дети подошли ко мне:
— Мам, а папа больше не вернётся? — тихо спросила Маша.
— Не знаю, солнышко. Но бить нас больше не будет.
— А мне не страшно, — неожиданно сказал Андрей. — Я устал бояться.
В понедельник следователь вызвал меня для дачи показаний. Я подробно рассказала каждый случай насилия, предоставила все доказательства.
— Серьёзное дело, — покачал головой следователь. — Мужа вашего отпустили под подписку о невыезде.
— Он может прийти домой?
— Формально да. Но мы оформили охранный ордер. Если приблизится — сразу арестуем.
— А дети?
— С детьми отдельная история. Органы опеки уже в курсе. Будут проводить проверку.
Вечером Олег звонил каждые полчаса:
— Света, что ты творишь?! Отзывай заявление!
— Не отзову.
— Меня на работе уволят! Статья уголовная!
— Твои проблемы.
— Без работы как жить буду?
— Не моё дело.
— Света, умоляю! Я на коленях перед тобой!
— Стой сколько хочешь.
— Дети отца лишаются!
— Дети лишаются источника страха.
— Но я же муж! Отец!
— Ты агрессор. И плохой отец.
— Я изменюсь! Слово даю!
— Поздно давать слово. Надо было держать его раньше.
Олег приходил к дому, стоял под окнами, кричал на всю улицу:
— Света, выходи! Поговорим!
Участковый приезжал быстро:
— Граждан Петров, вам запрещено приближаться к дому.
— Но это же моя семья!
— Ваша семья от вас защищается. Уезжайте.
— Я с детьми поговорить хочу!
— Дети вас боятся. Не хотят разговаривать.
Это была правда. Когда Маша и Андрей видели отца в окно, прятались за диван.
— Папа пришёл, — шептала Маша. — Мам, он нас заберёт?
— Не заберёт, солнышко. Никого он не заберёт.
Суд назначили через два месяца. Олег до последнего надеялся:
— Жена на мужа свидетельствовать не будет! Любовь сильнее!
Ошибся. Любовь закончилась в тот момент, когда он поднял руку на меня при детях.
На суде он оправдывался жалко:
— Да я не бил! Мы просто ссорились!
Судья посмотрела медицинские справки:
— Ссорились кулаками?
— Она меня провоцировала! Нарочно выводила!
— Провоцировала на побои несовершеннолетних свидетелей?
— Дети преувеличивают! Они маленькие, не понимают!
Тут попросил слово Андрей:
— Дядя судья, папа действительно бил маму. Больно бил. Мы просили не бить, но он не слушал.
Восьмилетний ребёнок. Серьёзный, напуганный. Говорил правду.
— А ты боишься отца? — спросила судья.
— Боюсь. Он злой. Когда приходит, все прячемся.
Это добило Олега окончательно. Он заплакал:
— Сын, ну что ты говоришь? Я же папа!
— Плохой папа, — тихо ответил Андрей.
Приговор: год исправительных работ, штраф 50 тысяч рублей, ограничение родительских прав. Встречи с детьми только в присутствии органов опеки.
— Но как же так? — рыдал Олег. — Я же главный в семье!
— Теперь не главный, — ответила судья. — Теперь вы никто.
Вечером после суда мы сидели дома втроём. Тишина, покой, никто не кричит.
— Мам, — сказала Маша. — А теперь хорошо будет?
— Теперь будет хорошо, солнышко.
— А папа больше не главный?
— Никто он теперь, дочка. Совсем никто.
На работе узнали про суд. Валентина Сергеевна вызвала к себе:
— Светлана, как дела дома?
— Хорошо. Спокойно.
— Не сожалеете?
— Нет. Жалею только, что не сделала это раньше.
— А материально как справляетесь?
— Справляемся. Зарплата позволяет.
— Кстати, о зарплате. Хотела предложить вам должность главного бухгалтера.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Зарплата в два раза больше. Справитесь?
— Справлюсь.
Олег узнал про повышение и взбесился:
— Это из-за меня! Жалеют разведённую!
— Это из-за профессионализма. Чего у тебя нет.
— Без мужика плохо будет!
— Без такого мужика — хорошо.
— Я же был главный! Кормилец!
— Кормильцем была я. А ты — только едоком.
— Дети меня забудут!
— Дети тебя боятся. Это хуже, чем забыть.
ПРОДОЛЖЕНИЕ И ФИНАЛ:
Через полгода после суда жизнь полностью изменилась. Дети перестали вздрагивать от резких звуков, я перестала прятать синяки под косметикой.
— Мам, — сказал как-то Андрей. — А помнишь, как мы раньше боялись?
— Помню, солнышко.
— Глупо было бояться папы. Он же слабый.
— Почему слабый?
— Сильные люди не бьют слабых. Только слабые бьют.
Из уст восьмилетнего ребёнка это звучало мудро.
Маша тоже изменилась. Стала весёлой, разговорчивой, перестала шарахаться от мужских голосов.
— А когда папа придёт? — спросила она както.
— Не знаю. А ты хочешь, чтобы пришёл?
— Нет, — честно ответила. — Мне без него лучше.
На работе дела шли прекрасно. Новая должность, прибавка к зарплате, уважение коллег.
— Светлана Анатольевна, — говорили партнёры. — С вами всегда можно договориться. Профессионал!
Дома тоже всё наладилось. Без постоянного напряжения появилось время на детей, на себя, на жизнь.
— Мам, ты красивая стала, — заметила Маша.
— Я и раньше была красивая.
— Нет, раньше ты грустная была. А сейчас красивая.
Олег пытался восстановить отношения. Звонил, писал, приходил на работу.
— Света, дай шанс! — умолял он. — Я понял ошибки!
— Поздно понимать.
— Без семьи я никто!
— Теперь знаешь.
— Дети отца должны иметь!
— Дети должны иметь безопасность. А не отца-агрессора.
— Я изменился! Посмотри — не пью, работаю, лечусь у психолога!
— Хорошо. Продолжай без нас.
— Ну сколько можно наказывать?!
— Это не наказание. Это последствия твоих действий.
Коллеги поддерживали:
— Правильно делаете, Светлана Анатольевна. Нечего домашних тиранов жалеть.
— Но жалко же как-то…
— Кого жалко? Того, кто детей пугал? — возмущалась Валентина Сергеевна. — Не жалко таких.
Олег устроился охранником в супермаркет. Зарплата копеечная, работа унылая.
— Раньше мастером был! — жаловался он по телефону. — А сейчас на кассы смотрю!
— Твои проблемы, — отвечала я.
— Из-за тебя карьера сломалась!
— Из-за своих рук. Которые поднял на жену.
— Все мужики иногда жён бьют! Нормально это!
— Ненормально. И не все.
— Найди мне другого! — злорадничал он. — С двумя детьми кому ты нужна?
Этот вопрос меня не волновал. Хватало забот с работой, детьми, новой жизнью.
Но судьба сама всё расставила по местам.
В компанию пришёл новый юрист — Михаил Сергеевич. Мужчина лет сорока, интеллигентный, воспитанный.
— Светлана Анатольевна, — обратился он как-то. — Не могли бы вы объяснить некоторые финансовые моменты?
— Конечно.
Работали вместе над несколькими проектами. Общались, советовались, находили общий язык.
— А у вас семья есть? — спросил он осторожно.
— Двое детей. А муж… бывший муж.
— Понятно. Развод — дело непростое.
— В моём случае — очень простое. И правильное.
Михаил не задавал лишних вопросов, не лез в душу. Просто был рядом, помогал, поддерживал.
— Можно вас в театр пригласить? — предложил он через месяц знакомства.
— А дети?
— Детей — в цирк. Втроём сходим.
Андрей и Маша приняли Михаила спокойно. Он не кричал, не требовал подчинения, не считал себя главным.
— А дядя Миша добрый, — сказала Маша после первого похода в цирк.
— Добрый, — согласился Андрей. — И не страшный.
— Папа страшный был?
— Очень страшный. А дядя Миша смешной.
Олег узнал про новые отношения и взбесился:
— Уже нового нашла! Быстро работаешь!
— Не твоё дело.
— Моих детей чужой дядька воспитывать будет!
— Твоих детей никто воспитывать не будет. Они мои.
— По закону я отец!
— По закону ты лишён родительских прав. Почти.
— Встречусь с этим… как его… Михаилом!
— Попробуй. У него есть связи в прокуратуре.
— Что это значит?
— То, что тебе лучше держаться подальше от нас всех.
Олег действительно держался подальше. Звонил редко, приходил ещё реже.
— Как дела? — спрашивал безразлично.
— Хорошо.
— А у меня плохо. Одному тяжело.
— Это твой выбор был. Бить жену при детях.
— Я же не знал, что так будет…
— Должен был подумать раньше.
— Света, ну прости уже! Сколько можно?
— Я простила. Но вернуться не могу.
— Почему?
— Потому что без тебя мы живём лучше.
Это была правда. Дом стал домом, а не полем боя. Дети стали детьми, а не напуганными мышатами. Я стала собой, а не забитой тенью.
— Мам, — сказал Андрей на днях. — А хорошо, что папы нет.
— Почему?
— Он всегда злился. А сейчас никто не злится.
— А если бы он изменился?
— Не верю. Злые люди не меняются.
Может, жестоко для восьмилетнего ребёнка. Но честно.
Через год мы с Михаилом поженились. Тихо, без пышности, в узком кругу.
— А он будет нам папой? — спросила Маша.
— Если захотите, — ответил Михаил. — Я не буду заставлять.
— А ты добрый будешь?
— Буду стараться.
— А маму бить не будешь?
— Никогда в жизни.
— Тогда хорошо.
Олег узнал о свадьбе и приехал на работу скандалить:
— Замуж вышла! А как же я?!
— А ты как был никем, так никем и остался, — спокойно ответила я.
— Но я же муж! Был главным!
— Был. Больше не будешь.
— Дети моего нового папу будут любить!
— Будут. Потому что он их не бьёт.
— А меня забудут!
— Попробуют забыть. Я им помогу.
— Света, это же жестоко!
— Жестоко было бить меня при детях. А это — справедливо.
Охрана вывела Олега из офиса. Больше он не приходил.
Сейчас прошло уже три года. Олег живёт один в однокомнатной квартире, работает грузчиком в магазине. Пьёт по вечерам, жалуется соседям на неблагодарную жену.
— Я же главой семьи был! — рассказывает он всем подряд. — А она меня предала!
Соседи слушают вежливо и думают: «Допился мужик».
А мы живём своей жизнью. Михаил усыновил детей, они зовут его папой. Андрей учится в музыкальной школе, Маша ходит на танцы.
— Мам, — спросил недавно Андрей. — А что такое «главный в семье»?
— Это когда один человек решает за всех остальных.
— А у нас кто главный?
— У нас все равные. Решения принимаем вместе.
— А если кто-то не согласен?
— Обсуждаем, пока не найдём компромисс.
— А если кто-то будет кричать и бить?
— Такого человека в семье быть не должно.
— Понятно, — серьёзно кивнул сын. — Значит, настоящий папа был неправильный.
— Очень неправильный. Но зато сейчас у вас правильный.
Олег заорал тогда: «Ты мне не указ!» И думал, что показал силу.
На самом деле показал слабость. Настоящая сила — это защищать слабых, а не бить их.
Он хотел остаться главным. А стал никем.
ФИНАЛ:
Мы хотели остаться живыми. И остались.
Не просто выжили — зажили полной жизнью. Без страха, без унижений, без постоянного ожидания удара.
Теперь, когда звонит телефон, дети не вздрагивают. Когда открывается дверь, никто не прячется. Когда мужчина повышает голос по телевизору, Маша не убегает в комнату.
— Мам, — сказала она недавно. — А я уже забыла, как страшно было.
— Это хорошо, солнышко. Забывай.
— А тот папа, настоящий… он что, плохой был?
— Очень плохой. Но это не твоя вина.
— А почему он нас бил?
— Потому что был слабым. Сильные не бьют слабых.
— А наш новый папа сильный?
— Очень сильный. Поэтому и не бьёт.
Михаил действительно сильный. Сильный настолько, что может позволить себе быть добрым.
— Света, — говорит он иногда. — Ты изменилась с тех пор, как мы познакомились.
— В какую сторону?
— Стала свободнее. Раньше всего боялась — лишнее слово сказать, не там улыбнуться.
— Привычка. Годы тренировки.
— А сейчас спорить можешь, возражать, своё мнение отстаивать.
— И ты не злишься?
— Наоборот. Мне нравится, когда у жены есть характер.
Олег так не считал. Для него характер у жены был угрозой его авторитету.
Последний раз он звонил полгода назад. Пьяный, жалкий:
— Света… прости меня…
— Давно простила.
— Можно… можно я приеду? Детей увижу?
— Зачем?
— Я же отец… был отцом…
— Зачинатель, — поправила я. — Отец — это тот, кто защищает, а не пугает.
— Но я исправился! Не пью почти!
— Почти — это сколько?
— Ну… по праздникам…
— И после работы. И в выходные. Знаю я твоё «почти».
— Светка, ну дай шанс!
— Тебе давала шансы каждый день. Ты их тратил на кулаки.
— Дети отца должны знать!
— Дети должны знать, что есть мужчины, которые не бьют женщин.
— А этот твой… Михаил… он что, святой?
— Он нормальный. А ты этого не понимаешь.
После этого разговора он больше не звонил.
Коллеги говорят, видели его в продуктовом. Опустился, постарел, выглядит на все шестьдесят при своих сорока пяти.
— Жалко мужика, — сказала одна сотрудница. — Совсем один остался.
— А детей жалко было, когда он их пугал? — ответила я.
— Ну да… это другое дело.
— Это то же самое дело. Выбор и последствия.
Олег выбрал кулаки вместо слов. Агрессию вместо любви. Власть вместо семьи.
Получил то, что заслужил.
А мы получили то, что заслуживали — мир, покой и настоящую любовь.
Андрей играет на скрипке. Маша танцует. Я руковожу отделом. Михаил защищает людей в суде.
Мы не идеальная семья. Спорим иногда, не соглашаемся, расстраиваемся друг на друга.
Но никто никого не бьёт.
И это главное различие между нормальной семьёй и тем адом, в котором мы жили раньше.
— Мам, — сказал вчера Андрей. — А если бы тот папа не бил, мы бы с ним жили?
Сложный вопрос для одиннадцатилетнего мальчика.
— Не знаю, сынок. Но он бил. И это изменило всё.
— А он сожалеет?
— Наверное. Но поздно сожалеть.
— Мне его не жалко, — честно сказал сын.
— А мне жалко, — неожиданно ответила я. — Жалко, что он мог быть отцом, а стал никем.
Олег заорал когда-то: «Ты мне не указ!»
Хотел показать, кто главный.
Показал, кто никто.
А мы показали, что без него мы — всё.
