— Танечка, можно к тебе на минутку?
Елена Дмитриевна стояла на пороге, переминаясь с ноги на ногу — совсем не так, как заходила раньше, когда считала этот дом наполовину своим.
В её голосе звучала непривычная просительная нота, а взгляд скользил мимо моего лица.
Я неторопливо довела до готовности чай — тот самый, который она всегда критиковала за слабость. Достала из шкафчика фарфоровые чашки, купленные в прошлом году на собственные деньги.
Елена Дмитриевна тогда поджала губы:
— Зачем тебе такая дорогая посуда? Неужели есть лишние средства?
— Проходите, садитесь. Чай будете?
— Спасибо, конечно…
Она осторожно устроилась на краешке стула, хотя раньше располагалась в моей кухне как хозяйка.
Я налила чай в обе чашки, поставила на стол печенье — тоже недешёвое, импортное. Заметила, как свекровь покосилась на упаковку.
Три года назад она обязательно прокомментировала бы мою расточительность.
— Как дела? Максим не говорил, что вы придете. — спросила я, хотя уже догадывалась, зачем она пришла.
— Вот об этом я и хотела поговорить, — Елена Дмитриевна нервно перебирала ручку сумочки. — Он не знает. У него сейчас непростой период. Неприятности на работе, понимаешь? Руководство меняется, людей увольняют…
Я кивнула, делая маленький глоток.
Три месяца назад мой муж с гордостью рассказывал матери о повышении зарплаты. Тогда Елена Дмитриевна многозначительно посмотрела на меня:
— Видишь, какой у тебя муж? Ценный работник. А ты что умеешь, кроме как дома сидеть?
— И вот, — продолжала свекровь, явно собираясь с духом, — ему срочно нужна помощь до зарплаты… Понимаешь, есть дела, которые не терпят отлагательств. Коммунальные, кредит за машину… А тебе он стесняется говорить.
— Сколько нужно? — спросила я просто.
— Тысячу… — почти шепотом произнесла она. — Евро, конечно. Знаю, что немалая сумма, но он обязательно вернёт. Максим всегда был ответственным. А я отдам тебе.
Я поставила чашку на блюдце, и фарфор мелодично звякнул.
Два года назад, когда мне срочно понадобились деньги на ремонт у родителей после прорыва трубы, Елена Дмитриевна читала мне лекцию о планировании бюджета.
— Надо жить по средствам и заранее откладывать на чёрный день, — поучала она.
Максим тогда поддержал мать:
— Правильно. Хватит тратиться непонятно на что.
— А сам Максим почему не попросил?
— Он… — свекровь замялась, но быстро нашлась: — Ему неловко. Мужчине тяжело признаваться жене в денежных затруднениях.
«Особенно перед той, которая, по его мнению, в деньгах ничего не смыслит», — подумала я, но вслух произнесла только:
— Понятно.
Елена Дмитриевна явно ждала более бурной реакции — расспросов, волнений, немедленных обещаний помочь.
Вместо этого я неспешно допивала чай и размышляла.
Когда год назад я устроилась работать удалённо, свекровь язвительно заметила:
— Ну что ты можешь заработать, сидя дома за компьютером? Так, мелочёвка.
Максим согласился с матерью:
— Пусть развлекается. Всё равно серьёзных денег не принесёт.
— Таня, — голос Елены Дмитриевны стал умоляющим, — я понимаю, что прошу о многом. Но Максим — хороший муж, просто обстоятельства сложились…
— Откуда, по-вашему, у меня может взяться тысяча евро? — спросила я с неподдельным любопытством.
Свекровь растерялась.
Действительно, по её логике у «домохозяйки, которая ничего не зарабатывает», не должно быть свободной валюты.
— Ну… может, отложила что-то… Или у родителей попросишь…
— Родители? — я невольно улыбнулась. — Те самые, которым вы советовали «не баловать взрослую дочку подачками»?
Елена Дмитриевна покраснела — видимо, вспомнила свои собственные слова.
Я встала и подошла к окну. За стеклом медленно кружились жёлтые листья — октябрь всегда казался мне временем справедливых переворотов.
— А если у меня есть эти деньги, — сказала я, не оборачиваясь, — то на каких условиях вы предлагаете заём?
— На каких условиях? — переспросила Елена Дмитриевна с недоумением, словно услышала что-то неприличное.
— Ну, когда вернёт, под какой процент, нужна ли расписка… Обычные взрослые договорённости.
В кухне повисла тишина.
Свекровь явно не ожидала, что я стану обсуждать семейную помощь в деловых категориях.
— Между родными людьми какие проценты… — начала было она возмущённо.
— Ясно, — кивнула я. — То есть просто дать и ждать, когда вспомнят о долге?
Елена Дмитриевна заметно напряглась.
Видимо, впервые задумалась о том, что займы — это двусторонние договорённости.
— Знаете, — я вернулась к столу и села напротив свекрови, — у меня действительно есть эта тысяча. И даже больше.
— Больше? — удивилась она, словно услышала о чуде.
— Значительно больше. За полтора года удалённой работы накопила довольно серьёзную сумму.
Оказывается, «мелочёвка за компьютером» превращается в весьма приличные деньги.
Свекровь молча переваривала информацию.
Её привычная картина мира, где Танечка — бесполезная домохозяйка на содержании сына, рассыпалась на глазах.
— Но самое интересное, — продолжила я, подливая себе чаю, — что Максим об этом прекрасно знает. Вопреки тому, как вы учили его.
— Зачем жене знать о семейных финансах? Женщины не умеют обращаться с деньгами.
— Я не совсем так говорила…
— Именно так. И знаете что? Максим не послушался. В отличие от вас, он быстро понял, что его жена — не декорация к мужскому успеху. Мы давно ведём общий бюджет.
Елена Дмитриевна нервно крутила кольцо на пальце — старая привычка, выдававшая волнение.
— Таня, я понимаю, что была не всегда справедлива к тебе…
— Не всегда? — переспросила я мягко. — Помните прошлогодний семейный ужин? Когда мой племянник получил красный диплом, вы сказали:
— Хорошо, что в семье появились мозги. А то на Танечкину родню надеяться нечего.
— Это было неудачно сформулировано…
— А когда я предложила поехать к моим родителям на их сорокалетие свадьбы, Максим ответил: «Зачем тратить выходные на чужих людей?» Вы тогда добавили:
— Правильно, сынок. Своя семья должна быть превыше всего.
Свекровь опустила глаза.
Память, оказывается, штука избирательная, но не всегда удобная.
— Но знаете что забавно? — я улыбнулась, и в этой улыбке было что-то новое, чего Елена Дмитриевна раньше не замечала. — Все эти годы, пока вы объясняли мне моё место в семейной иерархии, я росла.
Изучала новые технологии, осваивала профессии, которых вы даже не понимаете.
«Серая мышка» оказалась совсем не такой серой.
— Значит, ты поможешь? — голос Елены Дмитриевны дрогнул от надежды.
— А вот тут начинается самое интересное, — я поставила чашку и посмотрела свекрови прямо в глаза. — Видите ли, Максим рассказал мне о своих «проблемах на работе».
Лицо свекрови стало настороженным.
— Оказывается, никаких проблем нет. Наоборот — его переводят на новую должность с повышением зарплаты. А тысяча евро нужна ему на… как бы это деликатнее выразиться… подарок для мамы.
Елена Дмитриевна побледнела.
— Он хотел купить вам путёвку в санаторий. На ваш день рождения в следующем месяце. Но постеснялся сказать, что пока не накопил нужную сумму целиком.
— Не может быть… — прошептала свекровь.
— Может. И даже больше — он попросил меня подыграть вам, если вы придёте просить денег «для него». Сказал:
— Мама никогда не примет подарок, если узнает, что мы для неё экономили.
Воцарилась полная тишина.
Елена Дмитриевна сидела, словно окаменевшая, осознавая масштаб произошедшего.
— Знаете, что я ему ответила? — продолжила я спокойно. — Что не буду участвовать в этом спектакле. Потому что взрослые отношения строятся на честности, а не на благородной лжи.
— Боже мой… — Свекровь закрыла лицо руками. — Что же я наделала…
— Ничего такого, чего нельзя было бы исправить.
Я встала и подошла к ней.
— Елена Дмитриевна, я действительно дам вам эту тысячу евро. Но не как заём для Максима, а как подарок от нас обоих. На санаторий или на что захотите.
Она подняла на меня удивлённые глаза.
— Но есть одно условие. Больше никаких семейных спектаклей. Никакой лжи во благо. Если хотите что-то узнать — спрашивайте прямо. Хотите помочь — предлагайте открыто. Хотите, чтобы вам помогли — просите честно. И никаких принижений больше.
— Я… я не знаю, что сказать…
— Скажите «спасибо» и идите звонить сыну. Пусть перестанет изображать из себя неудачника. У него замечательная работа и умная жена. Ему есть чем гордиться.
Елена Дмитриевна медленно поднялась, подошла ко мне и неожиданно обняла.
— Прости меня, Танечка. Я была глупой старухой.
— Не старухой, — поправила я. — Просто мамой, которая слишком сильно любит своего сына. Это не порок, это особенность.
Проводив свекровь до двери, я вернулась на кухню и набрала номер Максима.
— Твоя мама была у меня, — сказала я, когда он ответил. — Спектакль окончен. В следующий раз, когда захочешь сделать кому-то сюрприз, просто скажи об этом.
— И что теперь будет? — голос мужа звучал виновато.
— Теперь ты идёшь покупать путёвку, а я готовлю ужин. И больше никого не разыгрываем, договорились?
— Договорились, — засмеялся он. — Ты знаешь, я давно хотел сказать: мне нравится, какой ты стала.
— Какой именно?
— Сильной. Честной. Настоящей.
Закончив разговор, я посмотрела в окно.
Сентябрьское солнце освещало жёлтые листья, и мне подумалось: иногда самые важные перемены происходят не тогда, когда мы их ждём, а когда мы к ним готовы.
А вы сталкивались с тем, что родственники недооценивали ваши возможности?
