— А знаешь, мам, я вчера видела в магазине стиральные машины со скидкой. До конца месяца акция…
Рита услышала голос Светланы ещё у калитки и замерла. Тот же просящий тон, что и двадцать лет назад — когда просила карманные деньги, когда выпрашивала новое платье на выпускной. Она выключила музыку в машине и взяла торт с заднего сиденья.
— Тётя Рита! — Девятилетний Артём выбежал навстречу с планшетом в руках. — Смотри, бабушка мне вчера новую игру скачала! За деньги!
Он гордо показал экран. Когда её собственные дети были в таком возрасте, игры им покупала она сама — на последние деньги после оплаты кредита за учёбу.
Дом встретил запахом свежей краски и новой мебели. Рита машинально оценила ремонт — белоснежные стены, дорогие обои. Её квартира не видела таких обновлений никогда.
— Ритуля, наконец-то! — Мать выбежала из кухни, вытирая руки фартуком. — Как доехала? Пробки небось были? Дети как поживают?
— Нормально всё, — коротко ответила Рита.
Светлана появилась в дверном проёме, поправляя свежую укладку. На ней было новое платье — явно недешёвое.
— Привет, сестричка. А мы тут как раз с мамой машинку обсуждаем. Ну ты знаешь, как наша отжимает — никак. Бельё мокрое вытаскиваешь, потом весь день сохнет.
— И что, совсем не отжимает?
— Ну… почти не отжимает. Мама говорит, лучше сразу новую купить, чем с этой мучиться.
— А ремонт не пробовали? Или в рассрочку взять?
Светлана удивлённо посмотрела на сестру:
— Зачем рассрочка, если мама может помочь? Она же сама предложила.
Мать кивнула:
— Конечно помогу. Что за разговоры? Для детей ничего не жалко.
Рита поставила торт на стол. «Для детей» — это про тридцатишестилетнюю Светлану.
За обедом разыгралась знакомая сцена. Артём ковырял ложкой в тарелке, морщился:
— Не хочу суп. Он невкусный.
— Артёмушка, ну что ты! — засуетилась бабушка. — Там мяско, картошечка… Съешь хоть ложечку.
— Не буду! Хочу пиццу, как вчера!
— Ну хорошо, хорошо. Сейчас бабушка сбегает в магазин, закажем пиццу.
— Мам, — тихо сказала Рита, — пусть ест то, что дают. Не умрёт от голода.
Светлана резко подняла голову:
— Ты не понимаешь! У Артёма очень чувствительный желудок. И вообще он особенный ребёнок.
— Чем особенный?
— У него художественная натура. Константин всегда говорит — сын в него пошёл, творческая личность.
— В девять лет уже творческая личность?
— А что такого? Талант рано проявляется. Ты же не воспитывала мальчиков, откуда тебе знать.
Рита медленно отложила ложку. Не воспитывала мальчиков? У неё два сына.
— Светлана, у меня двое сыновей.
— Ну да, но это же девочки тоже были… в смысле, у тебя разнополые дети. А у меня только сын.
Мать поспешно вмешалась:
— Девочки, ну что вы? Из-за ерунды спорите. Артём, ешь суп, а бабушка потом мороженое купит.
После обеда мать увела Светлану в спальню — показывать каталоги обоев для детской. Рита осталась с племянником, который тут же уткнулся в планшет.
— Артём, а расскажи-ка про школу. Как учёба? Друзья есть?
— Нормально, — не поднимая глаз, ответил мальчик. — А ты мне что-нибудь подаришь на день рождения?
— А что ты хочешь?
— Новый планшет. Этот уже старый, тормозит.
Рита посмотрела на гаджет в руках племянника — последняя модель, которая стоит как её месячная зарплата.
— А этот когда купили?
— На Новый год. Но он плохой, игры лагают.
Девять лет, а уже умеет профессионально клянчить. Определённо семейная черта.
Рита подошла к книжному шкафу — поискать что почитать, и заметила знакомую коробку на верхней полке. Та самая, из-под конфет, где мать всегда хранила детские поделки. Рита достала её и открыла.
Внутри лежали рисунки, аппликации из цветной бумаги, школьные грамоты за участие в конкурсах. Она перебирала листки — все подписаны аккуратным материнским почерком: «Светлана, 1 класс», «Света, 2 класс», «Светочка, поделка ко Дню матери». Своих работ не было ни одной.
— А это что такое? — Артём заглянул через плечо.
— Это мамины рисунки. Когда она была маленькой.
— А твоих где?
— Не знаю. Наверное, не сохранились.
— Почему?
Отличный вопрос, племянник. Почему же?
Из спальни доносились оживлённые голоса:
— А может, мам, сразу и в ванной плитку поменяем? А то она уже потемнела.
— Конечно, доченька. Только давай по порядку — сначала детскую закончим, потом ванную.
— И ещё кухню неплохо бы освежить. Обои уже выцвели.
— Всё сделаем, не переживай. Главное, чтобы вам с Артёмом удобно было.
К семи вечера приехал Константин — с букетом роз для жены и большой коробкой конфет для сына. Обнял Светлану, поцеловал руку свекрови.
— Привет, Рита. Сто лет не виделись. Как дела? Как муж?
— Всё нормально.
Он уселся во главе стола, мать тут же поставила перед ним тарелку с горячим ужином.
— Как на работе, сынок? Не устал слишком?
— Да нормально. Правда, проект сложный попался. А что тут у вас? Ремонт планируете?
— Ну да, — кивнула Светлана, — в детской хотим всё обновить. И технику пора менять.
— Это правильно. В хорошей обстановке и жить приятнее.
Константин говорил это тоном хозяина дома, хотя ни копейки в этот дом не вложил. Рита смотрела на него и вспоминала того сгорбленного человека, который восемь лет назад выходил из исправительного учреждения с одним пакетом вещей.
— А помнишь, мам, — неожиданно сказала Рита, — как ты не смогла приехать, когда у меня Дима родился?
За столом повисла мёртвая тишина. Светлана замерла с куском хлеба в руке.
— Ритуля, ну зачем ты? — растерянно пробормотала мать. — Столько времени прошло… И потом, у Светы тогда такой сложный период был. Константин только освободился, надо было семью налаживать…
— А у меня какой период был? Курортный?
— Ну… у тебя муж рядом был. Помогал.
— Да? — Рита повернулась к сестре. — А у неё мужа не было, что ли?
— Это совсем другое, — вмешалась Светлана. — У нас особая ситуация была.
— Особая? — Рита усмехнулась. — Чем особая? Тем, что твой муж сидел?
— Рита! — одёрнула мать.
— Что «Рита»? Говорю правду. Пока он отбывал срок, я четыре кредита взяла на учёбу. Работала на двух работах. Детей растила практически одна.
— Но ты же справлялась! — воскликнула мать. — Ты всегда была такая сильная, самостоятельная…
— А она что — слабая?
Константин неловко откашлялся:
— Слушай, может, я лучше уйду? Это же семейные дела…
— Сиди где сидишь! — резко сказала Рита. — Тебя это тоже касается. Твоей жене тридцать шесть лет, а она до сих пор у мамы деньги выпрашивает на стиральную машину.
— Да что с тобой сегодня? — Светлана встала из-за стола. — Откуда такая злость?
— А ты подумай. Хорошенько подумай.
— О чём?
— О том, что когда у меня второй ребёнок родился, мне даже позвонить было некогда — я в роддоме лежала с осложнениями. А мама приехать не могла — у тебя же «сложный период» был!
— Ну да, сложный! — Светлана повысила голос. — Ты думаешь, легко было мужа из тюрьмы ждать?
— А ты думаешь, легко было двоих детей поднимать на одну зарплату?
— Но у тебя получалось же! Ты сильная!
— А у тебя не получилось бы? Или не хотелось пробовать?
Мать залепетала:
— Девочки, ну хватит! Ритуля, ты же умная, поймай — у Светланы характер другой…
— Какой другой? — Рита встала и прошлась по комнате. — Инфантильный?
— Зачем ты так говоришь? — Светлана всхлипнула. — Я же не виновата, что так получилось…
— В чём не виновата? В том, что в тридцать шесть лет живёшь с мамой? Или в том, что муж только полгода назад работать начал?
— Он искал подходящую работу!
— Восемь лет искал?
Константин покраснел:
— Послушай, это не твоё дело…
— Моё! — рявкнула Рита. — Потому что пока вы тут «подходящую работу искали», моя мать на три семьи готовила — на свою, на вашу и на мою, когда мы приезжали!
— Мам, — жалобно позвала Светлана, — скажи ей что-нибудь…
— А что сказать? — тихо спросила Рита. — Мам, а если бы я тогда не справилась? Если бы легла в больницу с нервным срывом или просто сдалась — что бы ты делала?
Мать растерянно молчала, теребя край фартука.
— Помогла бы, да? — продолжала Рита. — Потому что пришлось бы. А так зачем? Рита же справится. Она сильная, самостоятельная. Пусть сама разбирается.
— Я не так думала… — пробормотала мать.
— А как думала? Что мне помощь не нужна? Или что я её не заслуживаю?
Артём выглянул из-за двери с испуганными глазами:
— А что тётя Рита кричит?
— Тётя не кричит, — тихо сказала Рита. — Тётя рассказывает правду.
Она подошла к шкафу, достала коробку с детскими рисунками и высыпала всё содержимое на обеденный стол.
— Вот. Смотрите все. Двадцать лет семейной памяти. Каждый рисунок, каждая поделка, каждая грамота. Всё Светины. А где мои работы?
Мать смотрела на разбросанные по столу рисунки:
— Рита, я… честное слово, не помню. Наверное, где-то потерялись…
— Потерялись? Все до единого? — Рита взяла один из рисунков Светланы. — А эти каким-то чудом уцелели?
— Может, ты их не приносила из школы…
— Не приносила? — Рита горько засмеялась. — Мам, я же помню, как гордилась своими поделками. Помню, как бежала из школы с грамотой за первое место в конкурсе чтецов. А ты сказала: «Положи на стол, потом посмотрю». И больше эту грамоту никто не видел.
Светлана всхлипнула:
— Мам, ну скажи ей что-нибудь…
— А что сказать? — Рита собрала рисунки обратно в коробку. — Что я была удобным ребёнком? Который сам себя воспитывал, сам за собой убирал, сам уроки делал?
— Ты всегда была самостоятельная… — тихо повторила мать.
— А знаешь, что самое страшное? — Рита взяла сумку. — Я стала точно такой же матерью. Справедливой, но холодной. Мои дети тоже не просят лишнего, потому что привыкли, что мама и так устаёт.
Рита направилась к выходу. На крыльце мать догнала её:
— Ритуля, постой! Не уезжай так. Я же не хотела… Просто думала, что тебе легче…
— Легче? — Рита обернулась. — Легче быть нелюбимой дочерью?
— Да что ты говоришь! Я вас одинаково люблю!
— Любишь, мам. Но помогаешь по-разному.
— Но ведь она действительно не такая сильная…
— Не такая сильная или не хочет быть сильной? — Рита села в машину. — В чём разница?
Мать постояла молча, потом тихо спросила:
— А что теперь делать?
— Ничего не делать, — Рита завела мотор. — Просто перестань решать за меня, нуждаюсь я в твоей заботе или нет.
Она опустила стекло:
— Мам, знаешь что? Я, наверное, была совсем не удобной дочерью. Просто очень долго притворялась.
Дорога домой заняла два часа. Рита ехала под громкую музыку и думала о том, что завтра дети спросят, как дела у бабушки. И она скажет — как всегда, хорошо.
Потому что теперь действительно всё будет хорошо. Она больше не будет ждать от матери то, что та не умеет давать. И не будет винить себя за то, что когда-то была слишком взрослой для своих лет.
В кармане завибрировал телефон. На экране высветился номер матери. Рита сбросила вызов и сделала музыку громче.
Некоторые разговоры стоит отложить до тех пор, пока готов их услышать. И она пока не готова.
