Дача. Для многих это слово пахнет шашлыками, шумными компаниями и весёлой суетой. Для меня же оно всегда пахло тишиной. Тишиной, настоянной на аромате сосновой коры, флоксов из палисадника и чуть сладковатом запахе старого дерева. Наша дача была не местом для вечеринок. Она была нашим убежищем.
Мы с мужем, Димой, купили этот маленький домик с участком десять лет назад. Купили на последние деньги, влезли в долги. Он был запущенным, почти заброшенным. И мы вложили в него всю свою душу. Дима, своими руками, перебрал прогнившую веранду, перекрыл крышу. Я, до мозолей на ладонях, выкорчёвывала сорняки, разбивала клумбы, сажала цветы. Каждый куст, каждая грядка были результатом нашего общего труда. Мы не строили дворец. Мы создавали место, где можно было спрятаться от грохота и суеты большого города, замедлиться, услышать себя.
Здесь мы были не мужем и женой, не родителями, не сотрудниками. Мы были просто Аней и Димой. Мы пили чай на веранде, укутавшись в пледы, читали книги, часами молчали, глядя на огонь в маленьком камине. Это было наше сакральное пространство, территория нашего покоя, куда мы пускали только самых близких и только по предварительному приглашению.
Поэтому, когда младший брат Димы, Павел, попросил у нас ключи, я напряглась.
— Ань, Дим, тут такое дело, — начал он, приехав к нам в один из вечеров. — У нас в квартире ремонт затеяли, трубы меняют. Сказали, недели две точно продлится. Шум, грязь, пыль, с маленьким ребёнком там невозможно находиться. Не могли бы мы у вас на даче это время перекантоваться?
Павел, его жена Ксения и их трёхлетний сын Даня. Я представила, как по нашему тихому, выверенному до сантиметра миру пронесётся этот маленький ураган. Но Дима посмотрел на меня своим умоляющим взглядом. Брат. Единственный. В беде. Как отказать?
— Конечно, Паш, какие разговоры, — сказал Дима раньше, чем я успела придумать вежливый отказ. — Живите, сколько нужно.
— Только, пожалуйста, будьте аккуратнее, — добавила я как можно мягче. — У нас там всё… хрупкое.
— Да не переживай, — весело хлопнул меня по плечу Павел. — Мы тихонько. Две недели — и нас как не бывало.
Мы дали им ключи. Я подробно расписала, где лежат дрова, как включать бойлер, где запасные комплекты белья. Я провожала их с тяжёлым сердцем, с ощущением, будто отдаю на время чужим людям своего ребёнка.
Прошло две недели. Павел позвонил, сказал, что ремонт они закончили и съезжают. Поблагодарил, сообщил, что ключи оставил под ковриком. Мы с Димой вздохнули с облегчением. Мы так соскучились по нашей даче, по нашей тишине. В ближайшую же субботу, предвкушая отдых, мы поехали туда.
Предвкушение испарилось, как только мы открыли калитку. На моём идеальном, выстриженном газоне были протоптаны уродливые тропинки. В клумбе с розами валялся детский совок и какая-то пластиковая бутылка. Но самое страшное ждало нас в доме.
Дом встретил нас запахом застоявшегося дыма, грязной посуды и чего-то кислого. В раковине громоздилась гора немытых тарелок. Мусорное ведро было переполнено, и пакет с отходами стоял рядом, источая зловоние. Постели в спальне были не убраны, на полу валялись крошки и фантики. Они не просто съехали. Они сбежали, оставив после себя хаос.
— Ничего себе «тихонько», — пробормотала я, обводя взглядом это поле битвы. Дима выглядел смущённым.
— Наверное, очень торопились, — пробормотал он, подбирая с пола грязную футболку. — Ну, ничего, сейчас мы быстренько приберёмся.
«Быстренько» растянулось на четыре часа. Четыре часа мы отмывали, оттирали, выносили мусор. Я стирала их постельное бельё, мыла их тарелки, подметала их крошки. Злость во мне росла с каждой минутой. Это была не просто неаккуратность. Это было откровенное неуважение.
Когда с уборкой было покончено, и мы, вымотанные, сели пить чай, обнаружилось продолжение. Из шкафчика исчезла почти новая пачка моего любимого дорогого чая. Была выпита и бутылка коньяка, которую мы с Димой хранили для особого случая. Дровница, которую мы с осени заполнили доверху, была почти пуста. Они не просто жили здесь. Они пользовались всем без зазрения совести, как своим.
Но последний, самый страшный удар ждал меня вечером. Я сидела на веранде, пытаясь вернуть себе ощущение покоя, и от нечего делать зашла в социальную сеть. И увидела фотографии на странице у Ксении. Вот она, сияющая, с бокалом в руке на фоне нашего камина. А рядом — не только Павел, но и ещё человек десять незнакомых мне людей. Шумная, весёлая компания. Шашлыки на нашем мангале. Громкая музыка. А подпись под серией фотографий гласила: «Супер-выходные на нашей семейной даче. Повторим обязательно».
Фотографии были сделаны в прошлую субботу. В то время, когда они должны были сидеть в тишине и покое. Я молча протянула телефон Диме. Он долго смотрел на экран, и я видела, как желваки заходили на его скулах.
— Это что такое? — спросил он глухо.
— А это, Дима, «спасибо» за нашу доброту, — ответила я. — Они не просто жили здесь. Они устраивали здесь вечеринки. С посторонними людьми. В нашем доме.
— Я с ним поговорю, — сказал Дима.
Он позвонил брату в тот же вечер. Я слышала, как он пытался говорить сдержанно, но голос его срывался.
— Паша, что за компания была у вас на даче? Мы же договаривались…
Что отвечал ему Павел, я не слышала. Но, судя по лицу Димы, ничего вразумительного.
— Какие ещё «друзья заехали на часок»? — возмущался Дима. — Там, судя по фото, гулянка на всю ночь была. И почему вы оставили такой бардак?
Он говорил ещё минут пять, а потом повесил трубку.
— Ну что? — спросила я.
— Он сказал, что мы всё преувеличиваем, — устало ответил Дима. — Что друзья и правда заезжали ненадолго, а бардак… ну, извинился, сказал, что торопились.
— А ключи? Он вернёт ключи?
— Говорит, забыл их дома, в другой куртке. Завтра-послезавтра завезёт.
Ключи он не завёз. Ни завтра, ни послезавтра. А в следующую пятницу, когда мы с Димой, решив забыть обо всём и просто отдохнуть, снова приехали на дачу, нас ждал сюрприз. У нашей калитки стояла машина Павла. А из-за дома доносились весёлые голоса и запах жареного мяса.
Мы вошли на участок. На нашей веранде, за нашим столом, сидела компания. Павел, Ксения и ещё одна семейная пара с детьми. Они пили пиво, смеялись. Увидев нас, Павел даже не смутился.
— О, а вот и хозяева подтянулись. Привет, — весело махнул он рукой. — А мы тут решили ещё одни выходные на природе провести. Воздух у вас тут — закачаешься. Проходите, шашлыки почти готовы.
Они встречали нас в нашем доме так, будто это мы к ним приехали в гости. Я посмотрела на Диму. Я думала, он взорвётся. Но он просто стоял, бледный, сжав кулаки. Он был в шоке.
— Паша, — сказал он наконец, и его голос был тихим и страшным. — Что вы здесь делаете?
— Отдыхаем, — пожал плечами брат. — А что, нельзя? Дача же всё равно пустая стоит. Чего ей простаивать?
Ксения, его жена, тут же подскочила.
— Димочка, Анечка, вы не сердитесь. Мы же по-тихому. Вот, друзей пригласили, интеллигентные люди. Мы вам не помешаем.
Я не выдержала.
— Вы не помешаете? — я шагнула вперёд. — Вы находитесь в нашем доме без нашего разрешения. Вы пользуетесь нашими вещами. Вы приводите сюда посторонних людей. Вы не просто мешаете. Вы ведёте себя как захватчики.
— Ну, какие ещё захватчики, — обиженно протянул Павел. — Мы же родня.
— Родня не ведёт себя по-свински, — отрезала я.
Начался скандал. Громкий, уродливый, на глазах у их ошарашенных друзей. Павел кричал, что мы жадные эгоисты. Дима кричал в ответ, что он — наглец и неблагодарный человек. Их друзья, почувствовав, что дело пахнет жареным, начали спешно собираться.
Когда они уехали, и на веранде остались только мы вчетвером, Павел сделал то, чего я никак не могла ожидать. Он полез в карман, достал оттуда связку ключей и бросил её на стол. Ключи были новые. Не наши.
— Да, раз уж вы такие принципиальные, — сказал он с вызывающей усмешкой.
И тут он произнёс фразу, которая была не просто наглостью. Это было объявление о полном и безоговорочном захвате нашей территории.
— Мы поменяли замки на даче. Будете предупреждать за неделю, прежде чем приехать. Чтобы мы успели подготовиться к вашему визиту.
Он стоял и смотрел на нас, уверенный в своей победе. Он думал, что мы сейчас впадём в ступор, начнём умолять, договариваться. Он перевернул ситуацию с ног на голову, сделав нас, хозяев, просителями.
Дима застыл с открытым ртом. Он был раздавлен. А я… я вдруг почувствовала невероятное, ледяное спокойствие. Я поняла, что уговоры и споры кончились. Настало время действовать.
Я молча достала из сумки телефон. Набрала три цифры для виду, чтобы запугать. И это сработало.
— Алло, это полиция? — сказала я громко и чётко. — Я хочу заявить о незаконном проникновении на мою частную собственность и самоуправстве. Улица Лесная, дом семь. Неизвестные мне люди сменили замки в моём доме и отказываются его покидать.
Лицо Павла изменилось. Усмешка сползла, на её месте появилось сначала недоумение, а потом — страх. Ксения ахнула и схватила его за руку.
— Аня, ты что делаешь? — прошипел он. — Какая полиция? Ты с ума сошла? Мы же семья.
— Вы перестали быть семьёй в тот момент, когда решили, что можете отобрать у нас наш дом, — ответила я, не опуская телефон. — Да, я жду. Спасибо, — ответила уже в телефон.
Я нажала отбой.
— У вас есть десять минут, чтобы собрать свои вещи и убраться отсюда, — сказала я, глядя на Павла. — И оставьте на столе новые ключи. Иначе будете объясняться с полицией.
Он понял, что я не шучу. Он понял, что проиграл.
— Ты ещё пожалеешь об этом, — бросил он, но в его голосе уже не было уверенности.
Они спешно, как воры, начали собирать свои вещи. Через десять минут их и след простыл. На столе осталась лежать одинокая связка новых ключей.
Дима сидел на ступеньке веранды, обхватив голову руками.
— Что мы наделали, — шептал он. — Это же брат.
— Он перестал быть тебе братом, когда всадил тебе нож в спину, — сказала я, садясь рядом.
В тот вечер мы не стали оставаться на даче. Мы вернулись в город. А на следующий день вызвали мастера и снова поменяли замки. Поставили самую надёжную, самую сложную систему. А на калитку повесили небольшую, но заметную табличку: «Частная собственность. Посторонним вход воспрещён».
Отношения с семьёй мужа были разрушены. Его мать звонила, рыдала, обвиняла меня в том, что я поссорила двух братьев. Павел и Ксения рассказывали всем родственникам, какие мы неблагодарные и злые люди. Большинство им поверило. Мы стали изгоями.
Но мы с Димой… мы стали ближе. Этот чудовищный инцидент, как ни странно, сплотил нас. Он увидел, что его доброта и желание всем угодить могут привести к катастрофе. Он понял, что его главная семья — это я и наши дети. И что эту семью, её покой и её границы нужно защищать. Даже от самых близких родственников.
Мы до сих пор ездим на нашу дачу. Но теперь её тишина звучит для нас по-другому. В ней слышится не только покой, но и отголосок той битвы, которую нам пришлось выдержать за право на этот покой. Мы больше не оставляем калитку открытой. И больше никому не даём ключи. Потому что мы выучили горький урок: иногда, чтобы сохранить своё самое дорогое сокровище, нужно построить вокруг него очень высокую стену.
