Алина вернулась домой раньше обычного. В офисе сорвалась встреча с клиентами, и она решила, что лучше потратит этот вечер на генеральную уборку. Поставив пакет с продуктами на кухонный стол, она включила чайник и машинально взглянула в окно. Внизу, возле подъезда, стояла знакомая фигура в темном пальто и с чемоданом в руках.
Галина Петровна.
Алина почувствовала, как в животе что‑то неприятно сжалось. Они с Романом не ждали гостей, а уж тем более его мать. Последний их разговор был натянутым — Галина Петровна в очередной раз намекала на то, что у молодых слишком «широко разгулялись» расходы: мол, незачем покупать новые шторы, если старые еще целы, и «зачем вам этот японский автомобиль, если у нас в семье Волга была — и возила, и возит».
Дверной звонок раздался так быстро, будто женщина материализовалась прямо у порога.
— Здравствуй, Алиночка, — произнесла свекровь, переступая порог без приглашения. — Роман еще не дома?
— Нет, на работе. А что случилось? — Алина осторожно заглянула за ее плечо и увидела второй, поменьше, чемодан.
— Так… — Галина Петровна тяжело вздохнула, ставя багаж в прихожей. — У меня неприятности. Очень большие. Квартиру забрали.
Слова повисли в воздухе.
— Как… забрали?
— Да так, Алиночка… кредит, просрочки, пеня. Думала, выкручусь. Но эти банки — они ведь безжалостные. Пришли судебные приставы, описали имущество… В общем, ночевать мне негде.
Алина медленно поставила чашку на стол. Она уже чувствовала, куда всё катится.
— Я подумала… пока не решу дела… поживу у вас.
Поживу у вас. Это прозвучало как приказ. Алина владела этой квартирой еще до брака, купив её после продажи наследственного дома бабушки. Для неё это было не просто жильё — это была территория, где она чувствовала себя в безопасности. И вот теперь сюда собиралась вселиться женщина, которая всегда смотрела на неё как на временное недоразумение в жизни сына.
— Конечно… временно, — Галина Петровна словно прочла её мысли, но тон был сухим. — А то я же твоя семья.
Роман пришёл поздно, усталый, с осунувшимся лицом. Когда увидел мать, нахмурился.
— Мам, ты… уже здесь?
— А что мне оставалось? — пожала плечами она. — Ты бы хотел, чтобы я ночевала на вокзале?
Он бросил взгляд на Алину. Та стояла у раковины, делая вид, что моет посуду, хотя руки у неё дрожали.
— Ладно, разберёмся, — сказал он, но в голосе слышалась тревога.
Первые дни Алина старалась держать себя в руках. Но Галина Петровна быстро освоилась. Она переставила посуду «по‑своему», выкинула пару Алининых любимых кружек, заявив, что они «щербатые и портят вид кухни». Она открыто критиковала Алину за траты:
— Ты посмотри, сколько денег ты спускаешь на продукты! Вот раньше я на сто рублей суп на неделю варила. А у тебя одно авокадо по двести.
Роман пытался сглаживать углы, но каждый вечер возвращался домой всё более уставший и раздражённый.
Через неделю ситуация вышла за рамки. Алина пришла домой и застала свекровь в её спальне. Та рылась в комоде, где Алина хранила документы.
— Вы что здесь делаете? — голос Алины сорвался.
— А что такого? — спокойно ответила Галина Петровна, держа в руках папку с бумагами. — Хотела глянуть, на кого оформлена квартира.
— На меня. А это вообще-то частная вещь!
— Ну, я так и думала, — в голосе свекрови зазвучали металлические нотки. — А вот это, Алиночка, неправильно. Это же семейное имущество должно быть. На сына перепиши.
Алина побледнела.
В этот момент в прихожей послышался звук ключа. Роман вошёл в квартиру и застыл, увидев, как мать и жена стоят напротив друг друга, словно на ринге.
— Рома, — Галина Петровна повернулась к нему, — я считаю, что эту квартиру нужно оформить на тебя. Алина ведь жена, сегодня она есть, завтра — нет. А квартира — навсегда останется в семье.
Роман замер. Алина смотрела на него, и от того, что он долго не отвечал, внутри всё похолодело.
Вечером, когда Галина Петровна ушла в свою комнату, Алина тихо сказала:
— Если ты поддержишь её, я не знаю, что будет дальше.
Роман молчал.
Но утром Алина заметила, что его автомобиль, тот самый «японец», который они купили вместе, стоит с приоткрытым багажником. Внутри лежала коробка с её документами.
На следующий день Алина решила действовать.
Она забрала документы из багажника и спрятала их у подруги. Вечером, когда Роман вернулся, она прямо спросила:
— Зачем ты вытащил мои бумаги?
Он поморщился:
— Али… Мамка попросила. Говорит, вдруг в банке какие‑то проверки будут, надо, чтобы всё было в порядке…
— В порядке? — Алина повысила голос. — В порядке — это когда никто без спроса не лезет в мои вещи.
— Ты преувеличиваешь. — Роман устало снял пиджак. — Ей сейчас тяжело. Она ведь всё потеряла.
Она потеряла — это прозвучало так, будто в этом виновата Алина.
Через пару дней Галина Петровна вдруг вспомнила про семейные драгоценности.
— Ромочка, — начала она за завтраком, — помнишь, у нас в семье были серьги и кольцо с изумрудами? Их твой отец дарил моей матери. Они же должны быть у нас…
— Я не видел, — пожал плечами Роман.
— Так у Алины, наверное. — И свекровь повернулась к ней. — Ты же говорила, что твоя бабушка оставила тебе шкатулку. Вот это и есть семейные вещи.
Алина чуть не поперхнулась кофе.
— Извините, но эти серьги и кольцо — бабушкино приданое, и к вашей семье отношения не имеют.
— Ну вот, началось… — Галина Петровна откинулась на спинку стула. — Всё себе, всё под замок. А что, если мы эти драгоценности продадим и купим мне комнату?
Роман молчал, глядя в чашку.
В тот же вечер, вернувшись с работы, Алина обнаружила, что шкатулки на месте нет. Замок на комоде был аккуратно взломан.
Она сразу поняла, кто это сделал.
В коридоре стояла Галина Петровна, натягивая пальто.
— Где шкатулка? — спросила Алина, чувствуя, как сжимается горло.
— Ой, да что ты кричишь, — свекровь даже не обернулась. — Я просто покажу ювелиру, он оценит.
— Верните немедленно!
— Сначала подумай, что важнее: побрякушки или крыша над моей головой.
На следующий день Алина пошла в банк. Она хотела проконсультироваться по поводу дарственной и убедиться, что без её согласия никто не сможет переоформить квартиру. Там она узнала неприятную деталь: Роман недавно интересовался условиями залога недвижимости под крупный кредит.
Это был удар.
Вечером, когда Роман вернулся, Алина встретила его у двери:
— Зачем ты спрашивал про залог квартиры?
Он замялся:
— Али… Мамка хотела купить маленькую машину, чтобы ездить по делам. Я думал, если мы возьмём кредит под квартиру…
— Под мою квартиру?!
— Ну мы же семья…
— Нет, Рома. Моя семья — это те, кто меня уважает.
На третий день после этого разговора случилось то, что стало переломным моментом. Алина вышла утром к своей машине и увидела, что её нет. На месте, где она стояла, остались только пятна масла.
Она сразу позвонила Роману:
— Где моя машина?
— Али, не паникуй. Я отдал её маме. Временн‑о. Она же не может по магазинам таскать сумки пешком.
— Ты… отдал мою машину?!
— Ну, это же семейное…
Алина поняла, что дальше будет только хуже. В тот вечер она собрала часть своих вещей и уехала к подруге.
Но через пару дней получила повестку: Галина Петровна подала заявление в суд о признании квартиры совместно нажитым имуществом. В иске она утверждала, что деньги на первоначальный взнос дал её покойный муж — и значит, она имеет право на долю.
Алина сидела с этой бумагой в руках, чувствуя, как мир рушится.
Единственный человек, кто мог подтвердить правду, был Роман. И она понятия не имела, чью сторону он выберет.
Судебное заседание назначили на начало марта.
Алина заранее собрала все документы — договор купли‑продажи квартиры, свидетельство о наследстве от бабушки, квитанции о переводе денег. Она понимала: если проиграет, потеряет не только жильё, но и чувство безопасности, которое защищало её все эти годы.
Роман вёл себя странно. Дома он был замкнут, на звонки от друзей не отвечал. Галина Петровна, напротив, выглядела победно — словно уже знала исход дела.
В суде она выступала уверенно, почти театрально:
— Квартира была куплена благодаря сбережениям моего покойного мужа! Мы с сыном рассчитывали, что она станет семейным гнездом. Но Алина всё оформила на себя, чтобы у нас не было прав.
Алина сдерживала дрожь в руках, показывая судье документы.
— Ваша честь, все средства на покупку квартиры — это выручка от продажи дома, который я получила в наследство от бабушки. У меня есть выписка со счёта, подтверждающая это.
Судья внимательно изучал бумаги.
Перелом наступил, когда в зал зашла пожилая соседка бабушки, Мария Степановна. Она по просьбе Алины согласилась дать показания.
— Я лично присутствовала при продаже дома, — сказала она. — Деньги передавались Алине. Никаких взносов от мужа Галины Петровны не было.
Галина Петровна побледнела, но быстро взяла себя в руки:
— Это всё подстроено!
После заседания Роман догнал Алину у выхода.
— Али, давай без скандалов. Мама просто хочет быть уверенной, что у неё есть крыша над головой.
— А за счёт чего? За счёт того, что я останусь на улице? — её голос дрожал. — Знаешь, Рома, я поняла: ты давно выбрал сторону.
Через неделю суд вынес решение: квартира принадлежит исключительно Алине. Иск Галины Петровны был отклонён.
Вечером Роман пришёл домой с пустым лицом.
— Мамка сказала, что уезжает к двоюродной сестре в Тулу, — произнёс он.
— Хорошо. — Алина не подняла глаз от чашки чая.
— И… я тоже уеду с ней.
Она кивнула.
— Возьми всё, что тебе нужно. Машину верни, документы я уже забрала.
Он хотел что‑то сказать, но передумал. Через полчаса дверь за ним захлопнулась.
Через месяц Алина уже жила одна. Машину она продала, чтобы закрыть кредит, который Роман тайно оформил на своё имя, но с использованием её данных — об этом она узнала только после разрыва. Драгоценности вернулись к ней благодаря полиции: ювелир, которому Галина Петровна пыталась их сдать, оказался честным человеком и сообщил о подозрительной сделке.
Ей было больно и обидно. Но она поняла, что сохранила главное — своё жильё и свободу.
И теперь в её квартире был только один ключ.
