— Где тебя носит, курица! Мы уже час под дверью торчим! — орала в домофон Светлана.
Галина Петровна поставила телефон на беззвучный и отошла от трубки. Руки дрожали, но не так, как раньше. Вчера она нашла тёткино письмо между страниц кулинарной книги.
«Галочка, если читаешь — значит, пришло время. Квартиру завещаю тебе, а не этим стервятникам, потому что ты приходила не с пустыми руками. В буфете документы — там увидишь, что я про них думаю».
В буфете лежала ещё одна записка: «Светлане и Дмитрию — спасибо за заботу. Особенно когда я лежала с воспалением лёгких, а они даже не позвонили».
— Галина Петровна! — теперь барабанил кулаками сам Дмитрий Васильевич. — Мы серьёзно поговорить пришли!
Она достала из буфета тёткину любимую чашку с потёртыми розочками. Полгода боялась её трогать. А зачем берегла?
— Знаем, что дома сидите! Машину видим!
Галина подошла к окну. Внизу стояла серая «Лада», рядом курила Светлана. Их сын-студент топтался возле подъезда — видимо, для массовости взяли.
Месяц назад она бы уже бежала открывать. Ставила бы чай, доставала печенье, выслушивала лекции о том, как трудно одинокой женщине в большой квартире.
— А это что такое? — тогда спросила Светлана, заглядывая в буфет. — Антиквариат? Вы понимаете, какая это ответственность?
— Это тёткин сервиз…
— Был тёткин. А если разобьёте? Такие вещи в музее должны стоять, а не у кого попало.
«У кого попало». Тогда Галина промолчала и спрятала чашки. А сегодня поставила весь сервиз на стол.
— Последний раз по-хорошему! — рявкнул Дмитрий Васильевич. — Откройте, или управляющую вызовем!
— Вызывайте, — тихо сказала Галина и удивилась собственному голосу.
За дверью наступила тишина.
— Что она сказала? — прошипела Светлана.
— Сказала — вызывайте, — растерянно ответил муж.
Галина налила чай в две чашки — себе и тёткиной памяти.
— Тёть Клава, — шепнула она, — что бы ты им сказала?
В квартире стало тише, но не от страха — от покоя.
Через час раздались новые голоса. Светлана привела подкрепление — соседку сверху, тётю Зину.
— Галочка, что случилось? — забеспокоилась та. — Родственники волнуются, говорят, ты заперлась и никого не пускаешь.
— Не пускаю, — спокойно ответила Галина.
— Но почему?
— Не хочу их видеть.
Светлана перехватила трубку:
— Вы слышите? Это ненормально! У неё депрессия! Мы должны войти!
— На каком основании? — удивилась тётя Зина.
— Мы её единственная семья!
Галина рассмеялась. Впервые за полгода — громко и искренне:
— Единственная семья? Где вы были, когда тётка болела? Я к ней каждый день ходила, лекарства покупала, в больницу возила!
— Мы… мы не знали…
— Не знали! А завещание как узнали — сразу примчались!
— Галина Петровна, — вкрадчиво заговорил Дмитрий Васильевич, — давайте без эмоций. Мы действительно переживаем за вас. Такая большая квартира, а вы одна…
— Моя квартира.
— Конечно, ваша. Но содержать её дорого, а если что случится…
— Ничего не случится.
— А если случится? Кто поможет? Мы готовы взять на себя все заботы…
— За долю в квартире?
Пауза.
— Какую долю? — фальшиво удивилась Светлана. — Мы просто хотим помочь!
— Помочь продать?
— Ну… если вы сами решите…
— Не решу, — отрезала Галина.
Тётя Зина хмыкнула:
— Девочка права. Её квартира — её дело.
— Хорошо, — голос Дмитрия Васильевича стал холодным. — Но мы ещё придём. И не с пустыми руками.
— Хоть с автоматами приходите, — ответила Галина. — Дверь не открою.
Шаги затихли. Тётя Зина ещё раз поинтересовалась, всё ли в порядке, и тоже ушла.
Галина подошла к окну. Родственники совещались возле машины. Светлана размахивала руками, что-то доказывая мужу.
Потом сели и уехали.
А Галина осталась стоять у окна и вдруг поняла — дрожь в руках прошла. Впервые за полгода она была спокойна.
Прошла неделя. Родственники не звонили и не приходили. Галина привыкла пить чай из тёткиного сервиза — утром из розовой чашки, вечером из голубой.
В субботу, натирая буфет воском, она услышала знакомый стук в дверь. Сердце ёкнуло, но она не пошла к домофону.
— Мы знаем, что вы дома! — кричала Светлана. — И знаем, что делать!
— Галина Петровна! — подключился Дмитрий Васильевич. — Мы с адвокатом пришли! Есть вопросы по завещанию!
Адвокат. Галина прислонилась к стене. Неужели они что-то нашли?
— Откройте дверь, или хуже будет!
Но голос Светланы звучал не так уверенно, как раньше. А Дмитрий Васильевич явно нервничал.
— У нас есть документы! — крикнул он. — Завещание можно оспорить!
— На каком основании? — спросила Галина, подойдя к домофону.
— Есть основания! Серьёзные!
— Тогда идите в суд. А дверь я всё равно не открою.
Тишина. Потом шёпот, потом снова крик:
— Мы ещё вернёмся!
— Обязательно возвращайтесь, — спокойно ответила Галина. — Только предупреждайте заранее.
Вечером она поставила на стол две чашки и заварила чай. За окном моросил дождь, но в квартире было тепло.
На работе коллега заметила:
— Галина Петровна, вы изменились. Увереннее стали что ли.
— Просто дома тише стало, — улыбнулась Галина.
Но дома было не только тише — было своё. Впервые за полгода она не ждала стука в дверь и не готовила оправдания за каждую купленную вещь.
Через месяц Светлана всё-таки дозвонилась. Голос был другой — не требовательный, а просящий:
— Галина Петровна, можно с вами встретиться? Поговорить спокойно?
— О чём?
— О… о квартире. У нас есть предложение.
— Не интересно.
— Но вы даже не выслушали!
— Не хочу слушать.
— Галина Петровна, мы готовы… компенсировать вам неудобства…
— Какие неудобства?
— Ну… что мы вас беспокоили. Готовы заплатить…
Галина отключила телефон.
Вечером она достала из буфета весь сервиз и расставила на столе. Пусть стоит на виду — не для музея покупался.
Солнце играло на фарфоровых розочках, и казалось, что тётка одобрительно кивает из своей рамки на комоде.
— Правильно, тёть Клава? — спросила Галина.
И впервые за долгое время почувствовала себя дома. По-настоящему дома.
