— А я говорю, что шторы надо повесить бежевые! Светлые, воздушные! — голос Инны Аркадьевны звенел, как натянутая струна.
— А я говорю, что в моей квартире будут зелёные! — Римма сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.
— В вашей квартире? — Инна Аркадьевна приподняла тонко выщипанную бровь. — Позвольте напомнить, что первый взнос за ипотеку внёс мой сын. И вообще, такой цвет в гостиной — это безвкусица!
— Мама, — Антон, до этого молча переводивший взгляд с жены на мать, наконец подал голос. — Давай всё-таки…
— Молчи, — отрезала Инна Аркадьевна. — Ты всегда был слишком мягким. Если бы не я, ты бы до сих пор жил в общежитии.
Римма почувствовала, как щёки заливает румянец. Три месяца. Всего три месяца прошло с их свадьбы, а она уже готова лезть на стену от постоянного присутствия свекрови в их жизни. Инна Аркадьевна имела собственную квартиру в соседнем доме, но каким-то непостижимым образом умудрялась проводить в их новой двушке времени больше, чем сами хозяева.
— Знаете что? — Римма выпрямилась и посмотрела прямо в холодные серые глаза свекрови. — Моя квартира вам не проходной двор! И если вы хотите приходить в гости, извольте вести себя как гость, а не как надзиратель!
Инна Аркадьевна Величко всю жизнь гордилась своим умением «правильно воспитывать мужчин». Овдовев в тридцать семь, когда сыну было всего десять, она взяла бразды правления в свои руки и никогда их не выпускала. «Мужчины — как дети, им нужна твёрдая рука», — любила повторять она своим подругам, собираясь на еженедельные посиделки в кафе «Ностальгия» на углу проспекта Ленина.
Антон вырос под её неусыпным контролем. Школа с математическим уклоном («Никаких глупостей вроде рисования или музыки!»), политехнический институт («Инженер — профессия надёжная, не то что эти ваши менеджеры»), работа в проектном бюро («Государственное предприятие — это стабильность»). Всё шло по плану, который Инна Аркадьевна составила ещё в тот день, когда привезла десятилетнего Антона из крематория, где они развеяли прах его отца.
И лишь в одном её план дал сбой. Антон, тихий и послушный, вдруг в свои тридцать два влюбился. И не в кого-нибудь, а в Римму Соколову — острую на язык, независимую, с дипломом журналиста и работой в местной газете. С копной рыжих непослушных волос и зелёными глазами, которые, казалось, видели человека насквозь.
— Ты с ума сошёл? — кричала Инна Аркадьевна, когда Антон объявил о своём намерении жениться. — Эта девица тебя сожрёт и не подавится! Ты ей нужен только как кошелёк и отец для будущих детей!
— Мама, — Антон впервые за много лет посмотрел на неё без привычного почтения, — я женюсь на Римме. И точка.
Свадьбу сыграли тихо, в узком кругу друзей. Инна Аркадьевна пришла в строгом сером костюме и с таким выражением лица, будто присутствовала на похоронах, а не на празднике. Но пришла — и это уже можно было считать победой.
А потом началась война. Тихая, изматывающая, без объявления и правил.
— Антон, ты когда в последний раз ел нормальный борщ? — Инна Аркадьевна возникла на пороге их квартиры в девять утра субботы с огромной сумкой, из которой торчали пучки зелени. — Я тебе приготовлю, как ты любишь, с чесночком и сметаной.
Римма, только-только проснувшаяся и ещё не успевшая выпить кофе, стояла в дверях кухни в коротких шортах и майке.
— Доброе утро, Инна Аркадьевна, — процедила она сквозь зубы. — Мы вас не ждали.
— А я и не спрашиваю, — свекровь деловито распаковывала сумку, выставляя на стол пакеты с овощами. — Антон, у тебя под глазами круги. Эта твоя работа за компьютером тебя доконает. Я записала тебя к Валентине Петровне, своему терапевту, на вторник.
— Я не могу во вторник, у меня важное совещание, — Антон неловко переминался с ноги на ногу, как будто это не его собственная кухня, а чужая территория.
— Перенесёшь, — отрезала мать. — Здоровье важнее.
Римма почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. Три месяца такой жизни превратили её в комок нервов. Она не могла расслабиться даже в выходной, постоянно ожидая визита свекрови, которая появлялась без звонка, с едой, советами, упрёками, и своим особым умением делать Римму в её собственном доме незваным гостем.
— Инна Аркадьевна, — Римма глубоко вдохнула, пытаясь говорить спокойно, — мы вчера поздно легли и хотели сегодня отдохнуть. Может, вы зайдёте завтра?
— Чтобы мой сын голодал ещё сутки? — свекровь фыркнула, доставая из сумки кастрюлю. — Я прекрасно знаю, что ты его не кормишь нормально. Все эти ваши салатики и перекусы. Мужчине нужна настоящая еда!
— Мам, — Антон попытался вмешаться, но осёкся под тяжёлым взглядом матери.
— Я умею готовить, — процедила Римма. — И ваш сын не голодает.
— Конечно-конечно, — Инна Аркадьевна уже хозяйничала у плиты, включая газ. — Только что-то он похудел на пять килограммов с вашей свадьбы. Я мать, я вижу. И я не позволю, чтобы мой единственный сын…
— Моя квартира вам не проходной двор! — вдруг выкрикнула Римма, и в наступившей тишине эти слова прозвучали как выстрел.
Инна Аркадьевна замерла с луковицей в руке. Антон втянул голову в плечи.
— Что ты сказала? — свекровь медленно повернулась к невестке.
— Я сказала, — Римма чувствовала, как дрожат колени, но продолжала говорить, — что эта квартира — наша с Антоном. И мы приглашаем гостей, когда сами того хотим. А не когда кому-то вздумается прийти и перевернуть здесь всё вверх дном.
— Ты… — Инна Аркадьевна побелела, — ты выгоняешь меня? Мать твоего мужа?
— Я прошу вас уважать наше пространство, — Римма скрестила руки на груди. — Звонить, прежде чем прийти. Спрашивать, нужна ли помощь, а не навязывать её. Вы бы хотели, чтобы я вломилась в вашу квартиру и начала переставлять мебель?
— Антон! — Инна Аркадьевна повернулась к сыну. — Ты слышишь, что она говорит? Ты позволишь ей так обращаться с твоей матерью?
Антон переводил взгляд с матери на жену. В его глазах читалась паника. Всю жизнь решения за него принимала мать. Всю жизнь она указывала, что делать, что есть, с кем дружить. А теперь он стоял между двух огней, не зная, чью сторону принять.
— Я… — начал он, запинаясь.
— Прекрасно, — Инна Аркадьевна сняла фартук и швырнула его на стол. — Я всё поняла. Ты выбрал её. Что ж, не буду вам мешать. Только не приходи ко мне плакаться, когда она тебя бросит ради какого-нибудь своего журналиста!
Дверь за свекровью хлопнула так, что задребезжали стёкла.
— Ты не должна была… — Антон посмотрел на жену с упрёком. — Она ведь хотела как лучше.
— Нет, Антон, — Римма покачала головой. — Она хотела, как лучше для себя. Чтобы всё было по её правилам. Даже если эти правила делают несчастными всех вокруг.
Антон опустился на стул и закрыл лицо руками.
Неделю телефон молчал. Инна Аркадьевна не звонила, не приходила, словно исчезла из их жизни.
— Может, стоит её навестить? — неуверенно предложил Антон за ужином в среду. — Она ведь там одна…
— У неё полно подруг, — отрезала Римма, подкладывая ему жареной картошки. — И она взрослая женщина, а не ребёнок, которого нужно утешать.
Но в глубине души она чувствовала укол совести. Всё-таки Инна Аркадьевна была матерью Антона. Пусть властной, пусть невыносимой, но она любила сына по-своему. А Римма видела, как муж украдкой проверяет телефон, надеясь увидеть пропущенный звонок или сообщение.
В четверг вечером раздался звонок в дверь.
— Я открою, — Римма отложила книгу и пошла в прихожую.
На пороге стояла Инна Аркадьевна, но какая-то другая — осунувшаяся, с потухшим взглядом. В руках она держала небольшую коробку, перевязанную лентой.
— Можно войти? — спросила она тихо, без обычной властности в голосе.
Римма молча отступила, пропуская свекровь. Антон выглянул из комнаты и замер, увидев мать.
— Мама? Что случилось?
— Ничего, — Инна Аркадьевна покачала головой. — Я просто… принесла вам кое-что.
Она прошла в гостиную и поставила коробку на журнальный столик.
— Это вишнёвое варенье. Я сварила из тех ягод, что собрала на даче в прошлом году. Ты всегда его любил, Антон.
— Спасибо, — Римма заставила себя улыбнуться. — Хотите чаю?
— Не откажусь, — Инна Аркадьевна сняла пальто и аккуратно повесила его на вешалку.
Они сидели за столом, пили чай с вареньем, и разговор не клеился. Инна Аркадьевна рассказывала о своих подругах, о соседке с пятого этажа, о новой аптеке, открывшейся на углу — о чём угодно, кроме того, что произошло неделю назад. Антон кивал и поддакивал, явно обрадованный визитом матери. А Римма молчала, не зная, чего ожидать.
Когда чай был выпит, а варенье наполовину съедено, Инна Аркадьевна вдруг сказала:
— Знаете, я тут подумала… Вы правы, Римма. Я слишком часто приходила без приглашения. Просто… — она запнулась, подбирая слова, — просто я боялась, что теперь, когда у Антона появилась семья, я ему больше не нужна.
— Мама, что ты такое говоришь? — Антон удивлённо посмотрел на мать.
— Правду, сынок. Всю жизнь у меня был только ты. Я жила ради тебя, дышала тобой. А теперь ты вырос, женился… И я вдруг поняла, что не знаю, как жить дальше. Чем заполнить эту пустоту.
Римма почувствовала, как что-то сжалось в груди. За эту неделю она много думала о свекрови и пыталась понять её. Инна Аркадьевна потеряла мужа молодой, поставила крест на личной жизни, посвятив себя сыну. И теперь, когда сын создал свою семью, она буквально не находила себе места.
— Инна Аркадьевна, — Римма осторожно подбирала слова, — я вовсе не хочу, чтобы вы исчезли из нашей жизни. Просто… мне нужно немного пространства, чтобы почувствовать себя хозяйкой в собственном доме. Понимаете?
— Понимаю, — кивнула свекровь. — Я была неправа, навязывая вам свои порядки. Просто… я привыкла всё контролировать. Это вошло в привычку.
— Мама, — Антон накрыл ладонью руку матери, — ты всегда будешь частью моей жизни. Но Римма теперь тоже моя семья. И мне важно, чтобы вы ладили.
— Я постараюсь, — Инна Аркадьевна слабо улыбнулась.
Когда она ушла, Антон обнял Римму и прошептал:
— Спасибо. Я знал, что ты поймёшь.
Но Римма рано обрадовалась перемирию. Инна Аркадьевна действительно стала звонить перед визитами, но частота этих визитов не уменьшилась. Теперь она приходила «посоветоваться» — и незаметно для Антона продолжала вмешиваться в их жизнь.
— Римма, дорогая, — свекровь сидела на кухне и помешивала чай, — я тут подумала… Вам же скоро понадобится детская комната. Может, стоит переклеить обои в той маленькой спальне?
— Мы пока не планируем детей, — Римма старалась говорить спокойно. — У меня интересный проект в газете, хочу сначала его завершить.
— В твоём возрасте откладывать не стоит, — Инна Аркадьевна покачала головой. — Мне уже хочется нянчить внуков. И Антон был бы прекрасным отцом.
— Мы сами решим, когда заводить детей, — отрезала Римма.
— Конечно-конечно, — свекровь улыбнулась слишком сладко. — Я просто беспокоюсь. Ты же знаешь, что после тридцати пяти риски…
— Мне двадцать девять, — Римма почувствовала, как закипает. — И моя репродуктивная система — не тема для обсуждения.
— Я просто хотела помочь, — Инна Аркадьевна поджала губы. — Антон так мечтает о детях…
— Мы с Антоном всё обсудили, — Римма встала из-за стола. — Извините, мне нужно работать над статьёй.
Это была ложь — никакой статьи не было. Но ей нужно было выйти из кухни, прежде чем она скажет что-то, о чём потом пожалеет. В последнее время свекровь стала мастером пассивно-агрессивных замечаний, каждое из которых било точно в цель.
Когда Инна Аркадьевна ушла, Римма обнаружила на столе буклет центра планирования семьи. «Случайно» оставленный свекровью.
— Антон, нам нужно поговорить, — Римма сидела на диване, поджав ноги, и крутила в руках чашку с давно остывшим чаем.
— Что-то случилось? — муж оторвался от ноутбука.
— Твоя мать, — Римма глубоко вздохнула. — Она снова вмешивается в нашу жизнь. Теперь она решила, что нам срочно нужно заводить детей.
— Ну, она просто волнуется, — Антон пожал плечами. — Ты знаешь, какая она…
— Нет, Антон, — Римма отставила чашку. — Дело не в том, что она волнуется. Дело в том, что она не уважает наши границы. Наше право самим решать, как жить.
— Римма, она моя мать…
— А я твоя жена! — Римма повысила голос. — И я устала быть третьей лишней в нашем браке! Она не оставляет нас в покое ни на минуту. Она вмешивается во всё — от цвета штор до планирования детей. Это невыносимо!
— Что ты предлагаешь? — Антон потёр виски. — Запретить ей приходить?
— Я предлагаю тебе наконец повзрослеть и начать самому принимать решения, — Римма посмотрела ему прямо в глаза. — Перестать быть мальчиком, которым помыкает мамочка. Стать мужчиной, главой семьи.
— По-твоему, я не мужчина? — Антон нахмурился.
— По-моему, ты всё ещё живёшь по указке матери, — Римма скрестила руки на груди. — И если так будет продолжаться, я не знаю, сколько ещё продержится наш брак.
Антон молчал, глядя в пол. Потом встал и начал натягивать куртку.
— Куда ты? — Римма растерянно смотрела на него.
— Проветрюсь, — бросил он и вышел, хлопнув дверью.
Римма осталась сидеть на диване, чувствуя, как по щекам текут слёзы. Она любила Антона. Любила его доброту, его спокойствие, его улыбку. Но она не могла больше терпеть эту ситуацию. Квартира, которую они купили вместе, их совместный быт, их планы — всё это превращалось в поле боя, где Инна Аркадьевна постоянно пыталась установить свои правила.
Телефон завибрировал — пришло сообщение от Светки, подруги с работы:
«Как дела с Антоном? Он послал свою мать куда подальше или всё ещё пляшет под её дудку?»
Римма горько усмехнулась. Светка была единственной, кому она рассказывала о своих проблемах со свекровью. И единственной, кто советовал ей бросить Антона и найти «настоящего мужика, а не мальчика на побегушках у мамаши».
«Всё сложно», — написала Римма и отложила телефон.
Антон вернулся поздно, от него пахло сигаретами и пивом — необычно для человека, который почти не пил.
— Мы можем поговорить? — спросил он, стоя в дверях спальни.
Римма села на кровати, включив ночник. Антон выглядел помятым и усталым, но в глазах была решимость, которой она раньше не видела.
— Я звонил маме, — сказал он, присаживаясь на край кровати. — Мы долго говорили.
Римма напряглась. Обычно разговоры с Инной Аркадьевной заканчивались тем, что Антон во всём соглашался с матерью.
— И о чём же вы говорили? — спросила она осторожно.
— Я сказал ей, что она перешла черту, — Антон смотрел на свои руки. — Что я люблю её, но наша с тобой жизнь — это наша жизнь. И мы сами будем решать, когда заводить детей, какого цвета вешать шторы и что готовить на ужин.
Римма недоверчиво смотрела на мужа.
— И как она отреагировала?
— Расплакалась, — Антон вздохнул. — Сказала, что я неблагодарный сын. Что она всем пожертвовала ради меня. Что я разбиваю ей сердце.
— Классическая манипуляция, — Римма покачала головой. — И ты, конечно, сразу пошёл на попятную?
— Нет, — Антон поднял глаза. — Я сказал, что если она хочет быть частью нашей жизни, ей придётся уважать наши границы. Что я всегда буду её сыном, но я теперь муж и… возможно, когда-нибудь отец. И у меня есть обязательства перед тобой.
Римма почувствовала, как в груди разливается тепло.
— И что она?
— Бросила трубку, — Антон слабо улыбнулся. — Но я думаю, она успокоится. Ей нужно время осознать, что я больше не маленький мальчик, которым можно управлять.
Римма пересела ближе и обняла его.
— Я горжусь тобой, — прошептала она.
— Я должен был сделать это раньше, — Антон провёл рукой по её волосам. — Прости, что заставил тебя так долго терпеть всё это.
Три дня от Инны Аркадьевны не было ни слуху, ни духу. Римма и Антон наслаждались непривычным спокойствием, строили планы, говорили о будущем. О том, куда поехать в отпуск, какую мебель купить в гостиную, завести ли кошку.
На четвёртый день телефон Антона зазвонил, когда они завтракали.
— Это мама, — он нахмурился, глядя на экран.
— Ответь, — Римма сжала его руку.
Антон поднёс телефон к уху.
— Да, мам? — его голос звучал настороженно.
Инна Аркадьевна говорила так громко, что Римма слышала её через динамик телефона.
— Сынок, ты не мог бы приехать? Мне нехорошо. Сердце колет, и давление поднялось…
— Что случилось? Вызвать скорую? — в голосе Антона слышалась тревога.
— Не надо скорую, они только напугают и увезут в больницу. Ты просто приезжай, ладно? Мне так плохо одной…
Антон посмотрел на Римму.
— Хорошо, мама, я сейчас буду, — сказал он и отключился.
— Она манипулирует тобой, — Римма покачала головой.
— А если ей правда плохо? — Антон уже натягивал куртку. — Она немолода, у неё действительно проблемы с сердцем…
— И они обостряются каждый раз, когда ты делаешь не то, что она хочет! — Римма всплеснула руками. — Неужели ты не видишь?
— Я не могу рисковать, — Антон был уже в прихожей. — Я скоро вернусь.
Дверь закрылась, и Римма осталась одна. Она чувствовала, как внутри всё кипит от гнева и разочарования. Три дня. Всего три дня им удалось пожить нормально, без тени Инны Аркадьевны над их отношениями. И вот снова…
Она схватила телефон и набрала Светку.
— Привет, — голос подруги звучал сонно. — Что случилось?
— Его мать снова за своё, — Римма не могла сдержать слёз. — Теперь она «при смерти» и срочно требует внимания сыночка.
— Брось его, — Светка сразу проснулась. — Серьёзно, Римка. Это никогда не кончится. Она будет манипулировать им всю жизнь, а ты будешь третьей лишней.
— Он любит меня, — Римма вытерла слёзы. — Он пытается измениться…
— Люди не меняются, — отрезала Светка. — Особенно мужчины. Особенно мамины сыночки. Поверь мне, я через это прошла с Игорем.
Римма знала историю Светки, которая два года промучилась с мужем, чья мать контролировала каждый их шаг. Знала и то, как тяжело подруге дался развод, несмотря на то что она сама его инициировала.
— Я подумаю, — сказала Римма и повесила трубку.
Антон вернулся через три часа. По его лицу Римма сразу поняла, что случилось что-то серьёзное.
— Что такое? — она отложила книгу, которую безуспешно пыталась читать всё это время.
— Мама… — Антон тяжело опустился в кресло. — Я приехал, а она в полном порядке. Пьёт чай с подругой и смеётся. Никакого давления, никакого сердечного приступа.
Римма сжала кулаки.
— И что ты ей сказал?
— Ничего, — Антон потёр виски. — Она сделала вид, что просто хотела меня видеть. Сказала, что утром ей было плохо, но «отпустило». А потом начала рассказывать о какой-то путёвке в санаторий, которую для меня присмотрела. Говорит, я плохо выгляжу и мне нужно подлечиться.
— И ты, конечно, согласился?
— Нет, — Антон покачал головой. — Я сказал, что мы с тобой уже планируем отпуск. И тут она начала… — он замолчал, подбирая слова. — Она сказала, что ты отнимаешь у неё сына. Что ты настраиваешь меня против родной матери. Что она всегда знала, что ты выбрала меня из-за квартиры и стабильной работы.
— И что ты ответил? — Римма почувствовала, как сердце сжалось.
Антон отвёл глаза.
— Я… я сказал, что это неправда. Что ты любишь меня. Что она должна уважать мой выбор.
— Но?
— Но она разрыдалась, — Антон выглядел измученным. — Сказала, что одинокая старость страшнее смерти. Что она отдала мне всю свою жизнь, а я бросаю её умирать в одиночестве. Её подруга смотрела на меня так, будто я последний негодяй.
— И ты снова пошёл на попятную, — это был не вопрос, а утверждение.
— Нет! То есть… — Антон запнулся. — Я пообещал, что буду заезжать к ней чаще. Что мы вместе с тобой придём на её день рождения в следующую пятницу.
Римма медленно поднялась с дивана.
— Ты обещал за нас двоих, не спросив меня, — её голос дрожал. — После всего, что произошло. После того, как она солгала о своём здоровье, чтобы заставить тебя примчаться по первому зову. После всех её манипуляций.
— Римма, это же просто день рождения, — Антон растерянно смотрел на неё. — Мы придём, посидим пару часов и уйдём. Что в этом такого?
— Дело не в дне рождения! — Римма повысила голос. — Дело в том, что она снова тобой манипулирует, а ты снова поддаёшься! Сегодня мы придём на день рождения, завтра ты поедешь с ней в санаторий, послезавтра она переедет к нам, потому что «ей так одиноко в старости»!
— Ты преувеличиваешь, — Антон покачал головой. — Мама просто…
— Нет, Антон, — Римма перебила его. — Мне кажется, тебе нужно определиться. Кто для тебя важнее — жена или мать? С кем ты собираешься прожить остаток жизни?
Антон посмотрел на неё с удивлением.
— Это нечестно. Я не могу выбирать между вами.
— Именно это ты и делаешь каждый день, — Римма скрестила руки на груди. — И каждый раз выбираешь её.
— Римма, давай не будем ссориться, — Антон попытался обнять её, но она отступила.
— Я не хочу ссориться, — Римма покачала головой. — Я хочу, чтобы ты наконец повзрослел и перестал быть марионеткой своей матери. Но, похоже, это невозможно.
— Что ты имеешь в виду? — в голосе Антона появились тревожные нотки.
— Я уезжаю к Светке, — Римма направилась в спальню и достала из шкафа дорожную сумку. — Мне нужно подумать.
— Подумать о чём?
— О том, хочу ли я провести жизнь в тени твоей матери, — Римма начала складывать вещи. — О том, есть ли у нашего брака будущее, если ты не можешь отстоять свою независимость.
— Римма, пожалуйста, — Антон стоял в дверях, беспомощно наблюдая, как она собирает вещи. — Давай всё обсудим. Я могу перезвонить маме и сказать, что мы не придём…
— Дело не в этом чёртовом дне рождения! — Римма захлопнула сумку. — Дело в тебе, Антон. В том, что ты позволяешь ей влезать в нашу жизнь снова и снова. В том, что три дня назад ты обещал изменить ситуацию, а сегодня мы снова в исходной точке.
Она застегнула сумку и выпрямилась.
— Я ухожу. И вернусь, только когда ты решишь, чего хочешь на самом деле.
— Я хочу быть с тобой, — Антон схватил её за руку. — Я люблю тебя.
— Но ты не готов ради этого пойти против своей матери, — Римма мягко высвободила руку. — А я больше не могу так жить.
В прихожей она надела пальто и обернулась. Антон стоял посреди коридора, растерянный и несчастный.
— Знаешь, что самое грустное? — сказала Римма, берясь за ручку двери. — Твоя мать была права в одном. Ты действительно слишком мягкий. И из-за этого ты можешь потерять всё.
Дверь закрылась за ней с тихим щелчком.
Светка встретила её с бутылкой вина и коробкой шоколадных конфет.
— Ты всё правильно сделала, — она наливала вино в бокалы, пока Римма устраивалась на диване. — Иногда нужно уйти, чтобы заставить мужчину задуматься.
— А если он не задумается? — Римма смотрела на тёмно-красную жидкость в своём бокале. — Если просто побежит к мамочке жаловаться?
— Тогда туда ему и дорога, — Светка пожала плечами. — Но я почему-то думаю, что у твоего Антона всё-таки есть шанс повзрослеть. В конце концов, он выбрал в жёны такую сильную женщину, как ты, а не тихую овечку, которую его мать могла бы подмять под себя.
— Какая разница, кого он выбрал, если он не может отстоять свой выбор? — Римма сделала большой глоток вина.
— Дай ему время, — Светка присела рядом. — Такие вещи не происходят в один день.
Телефон Риммы зазвонил — Антон. Она сбросила вызов и отключила звук.
— Пусть помучается, — сказала Светка. — Это пойдёт ему на пользу.
Утром Римма проснулась с головной болью и тяжестью на сердце. Она нашла в сумке телефон — двадцать три пропущенных звонка от Антона и десяток сообщений.
«Прости меня. Я был неправ»
«Пожалуйста, вернись. Нам нужно поговорить»
«Я скучаю»
«Я всё исправлю, обещаю»
Последнее сообщение пришло в три часа ночи: «Я люблю тебя больше всех на свете. Дай мне шанс доказать это».
Римма вздохнула и отложила телефон. Она уже не злилась — просто чувствовала усталость. Три месяца замужества превратились в бесконечную борьбу с женщиной, которая не хотела уступать сына.
В этот момент телефон снова зазвонил. Римма взглянула на экран, ожидая увидеть имя Антона, но звонила свекровь.
Римма колебалась. Никогда раньше Инна Аркадьевна не звонила ей напрямую — всегда через сына. Что ей могло понадобиться?
— Алло, — она ответила, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Римма? — голос Инны Аркадьевны был неожиданно тихим. — Нам нужно поговорить. Можем встретиться сегодня?
— Зачем? — Римма почувствовала, как напряглись плечи.
— Я хочу всё прояснить. Только вы и я, без Антона.
— Где?
— В кафе «Ностальгия» на углу проспекта Ленина, — сказала свекровь. — В два часа. Вы придёте?
Римма помедлила, взвешивая все за и против. Может быть, Инна Аркадьевна наконец решила пойти на мировую? Или это очередная ловушка?
— Хорошо, — сказала она наконец. — Я буду.
Кафе «Ностальгия» было именно таким, как Римма и представляла — маленьким, старомодным, с тяжёлыми бархатными шторами и цветастыми скатертями. Тихо играла музыка из 70-х, за столиками сидели в основном женщины пенсионного возраста.
Инна Аркадьевна уже ждала её за столиком у окна, перед ней стояла чашка кофе и тарелка с нетронутым пирожным. Она выглядела непривычно — без обычной уверенности, с какой-то затаённой тревогой в глазах.
— Спасибо, что пришли, — сказала она, когда Римма села напротив. — Я не была уверена.
— Я слушаю, — Римма не стала тратить время на любезности.
Инна Аркадьевна обхватила чашку ладонями, словно грея руки.
— Антон сказал, что вы ушли.
— Это не новость, — Римма пожала плечами. — Полагаю, вы рады.
— Нет, — свекровь покачала головой. — Он очень страдает. Не спал всю ночь. Звонил мне в слезах.
— И что вы ему посоветовали? — Римма постаралась, чтобы голос звучал безразлично, хотя сердце сжалось при мысли о том, что Антон плакал.
— Сказала, что он должен вернуть вас, — Инна Аркадьевна подняла глаза. — Даже если для этого придётся отдалиться от меня.
Римма недоверчиво посмотрела на свекровь.
— Не верите? — Инна Аркадьевна слабо улыбнулась. — Я вас не виню. Я вела себя… неразумно. Но я действительно сказала ему это.
— Почему? — Римма всё ещё не могла поверить, что женщина, которая месяцами отравляла ей жизнь, вдруг решила отступить.
— Потому что я увидела его вчера, — Инна Аркадьевна отпила кофе. — Такого разбитого, потерянного. И поняла, что делаю со своим сыном то, чего больше всего боялась — делаю его несчастным.
Римма молчала, пытаясь понять, искренна ли свекровь или это очередная манипуляция.
— Знаете, я ведь всегда хотела для него самого лучшего, — продолжала Инна Аркадьевна. — Хотела, чтобы он был счастлив. Но где-то по пути… я забыла спросить его самого, что для него счастье.
— А теперь вспомнили? — Римма не могла сдержать скептицизма.
— Теперь вижу, что счастье для него — это вы, — Инна Аркадьевна выпрямилась. — И я должна это принять, если не хочу потерять сына.
— То есть вы отступаете, потому что боитесь потерять контроль над Антоном, — Римма покачала головой. — Простите, но это не выглядит как искреннее раскаяние.
— Возможно, вы правы, — неожиданно согласилась свекровь. — Возможно, я не могу измениться полностью. Но я могу попытаться. Ради Антона. И я прошу вас дать ему ещё один шанс.
Римма смотрела на женщину перед собой — немолодую, с тщательно уложенными волосами и безупречным макияжем, — и вдруг увидела в ней не грозную свекровь, а просто одинокую мать, которая отчаянно боится потерять единственного близкого человека.
— Я люблю его, — сказала Римма тихо. — Но я не могу жить в тени другой женщины. Даже если эта женщина — его мать.
— Я понимаю, — кивнула Инна Аркадьевна. — И обещаю, что больше не буду вмешиваться в вашу жизнь. Буду приходить только по приглашению. Не буду давать советы, если меня не спросят. Не буду… — она запнулась, — не буду пытаться контролировать Антона.
— Красивые слова, — Римма покачала головой. — Но сможете ли вы их сдержать?
— Это будет непросто, — Инна Аркадьевна встретила её взгляд. — Тридцать два года я была центром его жизни. Теперь этот центр — вы. К этому нелегко привыкнуть.
— Тогда зачем вы пытаетесь? — Римма прищурилась. — Что изменилось?
— Я увидела, что могу по-настоящему потерять сына, — Инна Аркадьевна сглотнула. — Он сказал мне вчера, что если вы не вернётесь, он никогда меня не простит. И я поняла, что зашла слишком далеко.
Римма молчала, обдумывая услышанное. Она любила Антона. Но достаточно ли его любви, чтобы противостоять матери, которая всю жизнь управляла им? Сможет ли он действительно измениться?
— Я ничего вам не обещаю, — сказала она наконец. — Всё зависит от Антона. Если он докажет, что может поставить наш брак на первое место, я вернусь. Если нет… — она не закончила фразу.
Инна Аркадьевна кивнула.
— Справедливо.
Когда Римма вышла из кафе, на улице уже смеркалось. Она стояла на тротуаре, не зная, куда идти. Домой? К Светке? В какое-нибудь тихое место, где можно спокойно всё обдумать?
Телефон в кармане завибрировал — снова Антон. На этот раз она ответила.
— Да?
— Римма? — его голос звучал хрипло, словно он не спал всю ночь. — Ты можешь приехать домой? Пожалуйста.
— Зачем?
— Я хочу поговорить. И… я приготовил ужин.
Римма невольно улыбнулась. Антон готовил редко и не слишком умело, но каждый раз, когда он пытался, это было трогательно.
— Я приду через час, — сказала она и повесила трубку.
Ей нужно было ещё немного времени. Чтобы подумать. Решить, чего она действительно хочет. И на что готова ради этого.
Квартира встретила её запахом жареного мяса и горящих свечей. Антон стоял у плиты, помешивая что-то в кастрюле. Увидев Римму, он замер на мгновение, а потом бросился к ней.
— Ты пришла, — он обнял её, прижимая к себе. — Я боялся, что ты не придёшь.
— Я пришла поговорить, — Римма осторожно высвободилась из его объятий. — Это ещё не значит, что я вернулась.
— Я понимаю, — Антон кивнул. — Я всё приготовил. Давай поужинаем, а потом поговорим?
За ужином они молчали. Антон нервничал, то и дело поглядывая на Римму, словно боялся, что она исчезнет. Наконец, когда тарелки опустели, он откинулся на спинку стула и сказал:
— Я виноват перед тобой. Я должен был сразу поставить маму на место, а не позволять ей вмешиваться в нашу жизнь.
— Да, должен был, — согласилась Римма.
— Но я… — Антон запнулся, подбирая слова. — Я всю жизнь привык делать то, что она говорит. Думать, что она всегда права. Это нелегко изменить.
— Я понимаю, — Римма кивнула. — Но если ты не сможешь это изменить, наш брак не выживет.
— Я уже начал, — Антон подался вперёд. — Я сказал ей вчера, что если ты уйдёшь, я никогда её не прощу. Что она разрушила самое важное, что у меня есть.
— И что она?
— Она плакала, — Антон опустил глаза. — А потом сказала, что попытается всё исправить. Что поговорит с тобой.
— Она поговорила, — Римма кивнула. — Сегодня днём.
— И?
— И я не уверена, что она действительно изменится, — Римма покачала головой. — Но даже если она попытается, главный вопрос не в ней. Главный вопрос в тебе. Сможешь ли ты отстаивать наше право жить своей жизнью? Не идти на поводу у её манипуляций? Быть мужем, а не послушным сыночком?
Антон смотрел ей прямо в глаза.
— Я постараюсь, — сказал он тихо. — Я не могу обещать, что всё получится сразу. Но я буду стараться каждый день. Ради нас. Ради тебя.
Римма протянула руку и коснулась его лица.
— Знаешь, что мне сказала Светка? Что люди не меняются. Особенно мужчины. Особенно мамины сыночки.
— А что ты ей ответила? — Антон перехватил её руку и поцеловал пальцы.
— Я не ответила, — Римма вздохнула. — Потому что не знаю, права она или нет.
— Дай мне шанс доказать, что она не права, — Антон смотрел на неё с такой мольбой, что сердце Риммы сжалось. — Один шанс. Если я не справлюсь, ты уйдёшь, и я пойму.
Римма молчала, глядя на человека перед собой. На мужчину, которого она выбрала, несмотря на все предупреждения подруг. На мужа, которому она поклялась быть рядом и в горе, и в радости. На сына властной матери, которая тридцать два года лепила его по своему образцу.
Сможет ли он действительно измениться? Или через неделю, месяц, год они снова окажутся в этой же точке?
— Я останусь, — сказала она наконец. — Но это последний шанс, Антон. Если твоя мать снова начнёт свои игры, а ты ей поддашься, я уйду. И на этот раз — навсегда.
Прошло два месяца. Инна Аркадьевна держала своё слово — звонила перед визитами, не давала непрошеных советов, старалась быть тактичной. На первый взгляд всё наладилось.
Но Римма замечала, как напрягается Антон, когда звонит телефон и на экране высвечивается имя матери. Как он меняет планы, если она просит о помощи. Как боится её разочаровать.
Инна Аркадьевна больше не приходила без приглашения, но её тень по-прежнему витала над их домом. Теперь она действовала тоньше — не приказами, а просьбами, не критикой, а «беспокойством», не прямым вмешательством, а осторожными намёками. И Антон по-прежнему не мог ей отказать.
Однажды вечером, когда он в очередной раз отменил их планы на выходные, потому что «мама просила помочь с ремонтом», Римма поняла, что ничего не изменилось. Изменились только формы и методы, но суть осталась прежней.
Она сидела на кухне, когда Антон вернулся от матери — уставший, с виноватым взглядом, с очередным судком домашней еды «от мамы». И вдруг поняла, что больше не чувствует ни гнева, ни обиды. Только усталость и странное спокойствие человека, который наконец принял решение.
— Антон, — сказала она, глядя ему в глаза. — Нам нужно поговорить.
— Что-то случилось? — он поставил судок на стол и посмотрел на неё с тревогой.
— Случилось то, что ничего не изменилось, — Римма говорила спокойно, без упрёка в голосе. — Твоя мать просто изменила тактику, а ты по-прежнему не можешь ей отказать.
— Но она же не приходит без приглашения, — Антон растерянно развёл руками. — Не командует, не критикует тебя…
— Она не делает этого открыто, — Римма кивнула. — Но она по-прежнему управляет твоей жизнью. Нашей жизнью. И будет управлять всегда, пока ты ей это позволяешь.
— Ты опять начинаешь? — в голосе Антона послышалось раздражение. — Я же стараюсь! Я разговаривал с ней, объяснял, что нам нужно пространство…
— И она притихла на пару месяцев, а потом начала всё заново, — Римма покачала головой. — Только теперь она вместо приказов использует жалость. И это работает даже лучше.
— Она моя мать, — Антон сжал кулаки. — Я не могу её бросить.
— Никто и не просит тебя бросать мать, — Римма вздохнула. — Я прошу тебя быть мужчиной, который сам определяет свою жизнь. Который может сказать «нет», когда это необходимо. Который не отменяет планы с женой из-за надуманных просьб матери.
— Её просьбы не надуманные! — Антон повысил голос. — Ей нужна была помощь с ремонтом!
— Антон, — Римма посмотрела ему прямо в глаза, — у твоей матери достаточно денег, чтобы нанять работников. У неё есть подруги с сыновьями и мужьями, которые могли бы помочь. Но она звонит тебе — и именно в тот момент, когда у нас планы.
— Это совпадение…
— Это не совпадение, — Римма покачала головой. — Это манипуляция. И она всегда будет это делать, потому что не хочет отпускать тебя. А ты всегда будешь поддаваться, потому что не умеешь ей противостоять.
Антон молчал, глядя в пол. Потом поднял глаза.
— Чего ты хочешь?
— Я подала на развод, — Римма произнесла эти слова ровно, без дрожи в голосе. — Бумаги придут на следующей неделе.
— Что?! — Антон побледнел. — Но почему? Мы же договорились, что ты дашь мне шанс!
— Я дала тебе шанс, — Римма кивнула. — Два месяца шанса. И поняла, что ничего не изменится. Ты не изменишься. Твоя мать не изменится. И я не хочу провести жизнь в этом бесконечном треугольнике.
— Ты не можешь просто так уйти, — Антон схватил её за руку. — Мы любим друг друга!
— Любви недостаточно, — Римма мягко высвободила руку. — Нужно ещё уважение, поддержка и верность. Верность не в том смысле, что ты не изменяешь мне с другой женщиной. А в том, что ты на моей стороне, что ты выбираешь меня, а не маму, когда нужно сделать выбор.
— Это нечестно, — Антон покачал головой. — Ты ставишь меня перед выбором.
— Нет, Антон, — Римма встала. — Я освобождаю тебя от выбора. Теперь ты можешь спокойно быть сыном своей матери, не разрываясь между нами.
— Я не хочу тебя терять, — в глазах Антона стояли слёзы.
— А я не хочу быть второй женщиной в твоей жизни, — Римма слабо улыбнулась. — Я заслуживаю быть первой и единственной для своего мужа. Как и любая жена.
Она прошла в спальню и достала уже собранный чемодан. За эти два месяца она постепенно перевезла большую часть своих вещей в съёмную квартиру, которую нашла неделю назад. Осталось совсем немного.
— Ты уже всё решила, — Антон не спрашивал, а утверждал, глядя на чемодан.
— Да, — Римма кивнула. — Я пыталась бороться, Антон. Правда пыталась. Но я не могу победить женщину, которая тридцать два года воспитывала в тебе послушание. Это не моя вина. И, честно говоря, не твоя. Просто иногда люди несовместимы. И лучше признать это сейчас, чем через десять лет, когда у нас будут дети.
— И что теперь? — Антон выглядел потерянным.
— Теперь я ухожу, — Римма застегнула чемодан. — А ты живёшь дальше. Может быть, найдёшь женщину, которая будет счастлива с твоей матерью. Или повзрослеешь и научишься отстаивать свои границы. Всякое бывает.
— Я могу что-нибудь сделать, чтобы ты осталась? — в голосе Антона звучало отчаяние.
Римма на мгновение задумалась. Потом покачала головой.
— Нет, Антон. Время упущено. Я приняла решение и не собираюсь его менять.
В прихожей она надела пальто и повернулась к нему в последний раз.
— Знаешь, я всё ещё люблю тебя, — сказала она тихо. — Но иногда любви недостаточно. Иногда нужны ещё решительность, мужество и сила воли. А их у тебя отняла твоя мать много лет назад.
Дверь закрылась за ней с мягким щелчком.
— Ну и как ты? — Светка поставила перед Риммой чашку кофе.
Прошло три месяца с тех пор, как развод был оформлен. Римма переехала в однокомнатную квартиру на другом конце города, сменила работу и начала новую жизнь.
— Нормально, — она пожала плечами. — Иногда скучаю. Иногда злюсь. Иногда думаю, что поступила правильно.
— А иногда? — Светка внимательно смотрела на подругу.
— А иногда просыпаюсь ночью и думаю, что, может быть, нужно было ещё побороться, — Римма отпила кофе. — Но потом вспоминаю, как я вымоталась за эти пять месяцев брака, и понимаю, что сделала правильный выбор.
— Он звонил?
— Пару раз, — Римма кивнула. — В первый месяц после развода. Но я не отвечала. А потом перестал.
— И как думаешь, что с ним теперь? — Светка подлила ей кофе.
— Понятия не имею, — Римма пожала плечами. — Наверное, живёт как жил. Работает в своём бюро, ужинает у мамы по выходным, слушает её советы…
Дверь кафе открылась, и Римма машинально повернула голову. И замерла. В дверях стояли Антон и молодая женщина — блондинка с короткой стрижкой и мягкой улыбкой. Они о чём-то говорили, и Антон выглядел… счастливым.
— О боже, — прошептала Светка, проследив за взглядом подруги. — Это же твой бывший!
Римма кивнула, не в силах отвести глаз. Антон был одет в незнакомый ей синий свитер, держался увереннее, чем раньше, и, кажется, даже немного набрал вес. Он выглядел хорошо — спокойным и довольным жизнью.
Он повернул голову и увидел её. На мгновение в его глазах мелькнуло удивление, потом что-то похожее на грусть, а затем — спокойная улыбка. Он кивнул ей и повёл свою спутницу к столику в дальнем углу зала.
— Ты в порядке? — Светка сжала руку Риммы.
— Да, — Римма глубоко вздохнула. — Просто странно его видеть. Да ещё с другой женщиной.
— Она миленькая, — Светка искоса посмотрела в сторону их столика. — Тихая какая-то. И ему, похоже, нравится.
— Хорошо, — Римма кивнула. — Я рада за него.
И она действительно была рада. Где-то глубоко внутри ещё саднила рана, но уже не так сильно. Жизнь продолжалась. Для неё. Для Антона. Для всех.
Когда они уходили, Антон снова встретился с ней взглядом и слегка улыбнулся. В этой улыбке не было упрёка или горечи — только признание того, что между ними что-то было, и это что-то закончилось, как заканчивается любая глава в книге жизни.
Римма улыбнулась в ответ и отвернулась. У неё был свой путь, у него — свой. И, возможно, они оба нашли то, что искали, просто не друг с другом.
— Пойдём, — она положила деньги на стол и встала. — У меня ещё куча дел сегодня.
На улице светило весеннее солнце, и Римма подставила лицо его лучам, чувствуя, как внутри разливается странное спокойствие. Что-то заканчивалось, что-то начиналось. Жизнь шла вперёд.
«Моя квартира вам не проходной двор», — вспомнила она свои слова, сказанные Инне Аркадьевне в самом начале их противостояния.
И теперь это было правдой. Её новая квартира действительно была только её — без свекрови, без её контроля, без постоянной битвы за пространство и влияние. И если когда-нибудь Римма снова решит впустить в свою жизнь мужчину, он будет из тех, кто умеет говорить «нет» — даже собственной матери.
