— Салон красоты и родня мужа: несовместимы, как наращённые ресницы и сауна.
— Ева, ты дома? — Кирилл ввалился в квартиру с видом человека, у которого новости «посерьёзнее твоего маникюра».
— Нет, Кирилл. Я сижу в шоуруме «Луи Виттон» и жду, когда ты вспомнишь, где твоя жена живёт, — Ева даже не обернулась от ноутбука, — Что случилось на этот раз? Мама опять просила деньги на свои «лекарства» из бутика?
Он почесал затылок. Определённо что-то задумал. Взгляд бегал, как у школьника, которого вызвали к доске, а он думал, что урок физкультуры.
— Марина с Димой приехали… к нам.
Ева медленно подняла голову, сложила ладони домиком. Улыбка у неё была такая, как у стоматолога перед особенно болезненной процедурой.
— Поясни, пожалуйста, что значит «к нам»?
— Ну… Ты же говорила, что у нас три комнаты. Мальчику нужна своя. И вообще, у неё сейчас очень сложный период…
— Угу, сложный период. Сложный настолько, что работать не может? Или это снова «депрессия», выражающаяся в онлайн-шопинге и кофе с доставкой?
Кирилл замолчал. Пытался выглядеть благородным. Выглядел — как человек, который только что подписал себе приговор, но делает вид, что это лотерейный билет.
Ева встала. Спокойно. Слишком спокойно.
— Смотри, Кирилл. Повторяю в последний раз. Это МОЯ квартира. Я её купила ещё до тебя. И если твоя сестра хочет сюда въехать, то только как клиент в салон — на процедуру «быстрое выселение».
— Ты же понимаешь, она одна, без мужа… — начал Кирилл, но Ева резко подняла руку.
— Стоп. Она одна, потому что выгнала второго мужа после того, как он отказался переписать на неё машину. А до этого… напомни, она кем работала?
— Ну… временно нигде…
— Пять лет, Кирилл. Она нигде не работала пять лет. А ты хочешь, чтобы я теперь ещё и бизнес продала?
— Это не ты бы продавала. Это мы бы помогли семье, — Кирилл говорил с таким видом, будто предлагал ей спасти человечество.
— У тебя «мы» — это всегда я. А ты — статист на фоне с лозунгами.
Он не ответил. Сунул руки в карманы, смотрел в пол.
— Ева… Ты же сильная. У тебя пять салонов… Ну, почти пять. Один недостроен. Ты могла бы…
— …продать его и купить Марине квартиру? — закончила она. — А потом, может, открою ей кафе? Или отправлю в Дубай, чтобы «перезагрузиться»?
Кирилл кивнул. Серьёзно. Как будто это и есть план.
— Вот только перед этим, — Ева села обратно, — я открою тебе дверь. На выход.
Он молчал.
— Иди, Кирилл. Скажи своей маме и Марине, что «инвестор» уехал. Без них.
Он ушёл. Без спора. Даже без хлопанья дверью. Может, не поверил, что всё всерьёз.
Но Ева знала точно: сегодня она закроет не только входную дверь.
Позже вечером раздался звонок. Это была свекровь. Голос — холодный, как мороженое в морозилке.
— Ты не женщина. Ты ведьма. Как можно так относиться к родным?
— К родным — хорошо. К нахлебникам — чётко по регламенту, — ответила Ева и сбросила.
На следующий день в салоне она была, как всегда, в идеальной укладке и каблуках, на которых могла бы пройтись по нервам любого.
— Евочка, у вас такой цвет лица! Новая маска?
— Нет, Таня, это называется — внутреннее освобождение. Попробуй как-нибудь.
Ассистентка хихикнула, но потом замерла, показывая глазами в сторону входа.
В дверях стояла Марина. В своём обычном стиле: дорогие вещи с чужих карточек и лицо, будто её жизнь — это трагедия античного уровня.
— Привет, Ева. Можем поговорить?
— Только если ты принесла резюме. У меня открыта вакансия администратора.
— Ты издеваешься? Я не собираюсь на тебя работать.
— И я не собираюсь тебя содержать, — ответила Ева, не теряя улыбки. — Значит, ты пришла в салон? Ну так, как клиентка?
Марина помолчала, а потом прошипела:
— Ты разрушишь семью. Ты уничтожишь Кирилла.
Ева подошла ближе. Очень близко. Чтобы даже духи ощущались с тяжестью, как приговор.
— Семья — это когда тебе подставляют плечо, а не счёт за ипотеку. Кирилл сам себя разрушает. А я… я просто занялась собой.
Марина вышла. В этот раз с грохотом двери. Аплодисментов не было, но на ресепшене кто-то кашлянул слишком громко, чтоб быть случайным.
Вечером Ева сидела с бокалом вина. Она всё ещё злилась. Но злилась — не потому что семья мужа предала. А потому что она, взрослая женщина, ещё неделю назад колебалась: спасать их или себя.
Теперь — выбор сделан.
И салон номер пять откроется в срок.
Утро началось спокойно. Слишком спокойно. Как перед землетрясением.
Она пила кофе, листала сметы по новому салону, когда увидела сообщение от банка: «Запрос на заморозку части активов по судебному определению».
Потом — СМС от юриста:
«Евгения, вам стоит срочно приехать. Кирилл подал на раздел имущества. Он требует половину стоимости бизнеса».
— А, то есть теперь салон — семейная реликвия? — вслух возмутилась Ева и поставила чашку обратно. — Ну ладно. Сейчас будет серия «Отчаянные предпринимательницы»…
Через час она влетела в офис юриста, будто туда прибыла не клиентка, а прокурор.
— Наташа, скажи, что я не ослышалась. Кирилл… он что, совсем спятил?
— Присаживайся, — спокойно кивнула Наталья, опытный юрист лет сорока с лицом, от которого даже судьи ёжились. — Он подал иск. Говорит, что бизнес развивался в браке, а значит — общее.
— Он развивался моими руками, ногами и кредитной историей, — фыркнула Ева. — У него максимум, что развивалось в браке — пивной живот.
— Я знаю. Все бумаги есть. Салоны зарегистрированы до брака. Да и квартира — тоже. Но он будет давить на мораль. Типа помогал, поддерживал, участвовал.
— Поддерживал… — Ева хмыкнула. — Один раз завёз меня в салон ночью, потому что я не успела закрыть кассу. И то — бурчал, как будто я заказала доставку его печени.
— Это всё в суде проговорим. Но будь готова. Он собрал «доказательства».
— Какие ещё доказательства? Фото, где он держит ведро и делает вид, что помогает с ремонтом?
— Почти. Снимки, где он стоит рядом с вывеской салона. И скрины переписок, где пишет: «Ты умница, я горжусь тобой». Видимо, решил, что лайки тоже капитал.
В тот же вечер она увидела его впервые за две недели. Он ждал у её подъезда, как в дешёвом сериале. Стоял с видом обиженного мальчика, которого не пустили на карусель.
— Ева, мы можем поговорить? Без крика?
— Кирилл, ты подал в суд. Я теперь с тобой могу говорить только через юриста или через забор. А лучше — через сигнальные ракеты.
Он вздохнул.
— Ты сама всё испортила. Всё можно было решить спокойно.
— Ага. Я — спокойно. Ты — на мою шею. Твоя мать — в мой холодильник. А Марина — в мой бизнес. «Спокойно» уже было. Теперь — по-взрослому.
— Я ведь муж! Я имел право! Я… я рядом был!
— Ты был рядом, да. Как горшок с фикусом. Стоял. Пылился. Требовал полива.
Кирилл поднял руки.
— Ну ладно! Ладно! Просто знай — я до конца пойду.
Ева усмехнулась:
— Надеюсь, до конца — это не когда ты начнёшь делить мои фен-шуй статуэтки.
Он ушёл. Снова.
Но теперь — с лицом, как будто он герой великой трагедии.
Хотя на деле — просто очередной мужик, который считал, что «женские деньги — это общие».
Через неделю был суд. Первый. Подготовительный. Ева пришла — в строгом костюме, но с такой причёской, как будто победа у неё уже в кармане. Кирилл — помятый, с мамой под руку.
Та шипела на всех, включая охранника. Особенно охотно — на Еву.
— Разрушила семью… Столько лет терпели тебя. А ты…
— Вы терпели? — Ева повернулась к свекрови. — Вы даже на годовщину свадьбы мне подарили чётки и свечу. Как бы намекая.
— Женщина должна помогать семье мужа. А не строить из себя королеву!
— Я не строю. Я ей стала. Благодаря тому, что не слушала таких, как вы.
Кирилл кашлянул:
— Ева, я не хотел скандала…
— Ты его получил. И юриста в придачу. Поздравляю.
На выходе из зала Наталья сказала:
— Он хочет мировую. Готов отказаться от доли, если ты компенсируешь ему «потраченные усилия».
— Угу. Ему за «усилия» я могу подарить сертификат на «взросление». А за «моральный ущерб» — книгу «Как перестать ныть».
— Значит, идём до конца?
— Конечно. Я не просто салоны открываю. Я себе новую жизнь строю. И в ней — нет места для паразитов.
Вечером она вернулась домой, усталая, но с чувством… освобождения. Как будто сбросила старую, вонючую куртку, которая висела в шкафу, потому что «ну это ж подарок, жалко выбросить».
Она села у окна, с бокалом.
И набрала Наталье сообщение:
«А ты вообще как к шампанскому относишься? Просто я после побед в суде обычно его открываю. А тут у нас, похоже, будет серия побед».
Ответ пришёл почти сразу:
«Обожаю. Особенно в компании сильных женщин».
Ева улыбнулась.
Мир рушился, но она знала одно: себя она больше никому не отдаст.
Всё началось с утреннего звонка администратора:
— Евгения Андреевна, тут женщина пришла… говорит, что она «новый директор», показала какую-то бумагу…
— ЧТО?! — Ева даже не успела закончить чай. — Какой ещё директор? Я директор! А та — кто, Мария Магдалина?
Через сорок минут она уже стояла в холле своего флагманского салона, наблюдая, как Марина, сестра Кирилла, в пуховике цвета грязной малиновой жвачки, даёт указания девушкам с маникюром, будто она владеет франшизой.
— Здрасьте, — Марина кивнула с пафосом, явно репетированным в ванной. — Кирилл сказал, ты не против, если я пока посижу тут за старшего. Пока вы там судитесь…
— Угу, — Ева склонила голову. — А заодно, может, и на мой паспорт заявку в банк подашь? Или сразу к нотариусу, себя впиши в завещание?
— Ну чего ты кипятишься, — Марина закатила глаза. — Мне сейчас просто не на что жить, Димка на мне, работа фиговая. А тут шанс…
— Шанс?! — Ева перешла на крик. — Ты отказалась от работы, которую я тебе предлагала. А теперь решила «войти во вкус» через захват чужого бизнеса?
В этот момент в салон зашёл Кирилл. С лицом, будто пришёл «миротворец», разруливать международный конфликт.
— Ева, ну не надо так… Мы просто думали, раз всё равно идёт раздел, почему бы не попробовать… ну, что-то совместное…
— Ты пробовал «совместное», когда за мой счёт на «рыбалку» ездил с друзьями. Теперь ты пробуешь моё кресло.
— Ева, не надо истерить…
— Ты называешь это истерикой?! Ты притащил свою сестру в МОЙ салон, пытаясь его отжать, а я должна спокойно спрашивать: «Кофе с молочком или без?»?!
Марина перебила:
— А по закону, между прочим, если суд признает, что бизнес велся в браке, то…
— Ой, иди ты к юристу. Хотя нет — иди в «Подружку», там твой уровень управления. Или максимум — в ларёк с пирожками.
Ева повернулась к администратору:
— Вызовите охрану. Пусть проводят двух лиц, которые решили, что чужая собственность — это бесплатный шведский стол.
Кирилл ещё что-то бормотал, но охранник — здоровенный дядька, который обожал Еву как родную, уже взял его под локоть.
— Пройдемте, мужчина. И женщину прихватите. Она тут не директор, а максимум — потерпевшая.
В тот же день Наталья принесла отличные новости:
— Суд вынес решение — весь бизнес остаётся за тобой. Он не признан совместно нажитым. Суд учёл, что всё было оформлено до брака, и что ты сама оплачивала все расходы.
— А про «моральный вклад» Кирилла что сказали? — усмехнулась Ева.
— Судья чуть не засмеялась. У нас даже экспертиза была: он вообще ни разу не фигурировал в платёжках, документах. Только на фотографиях с бокалом.
— Значит, он получит альбом с воспоминаниями. И ноль рублей на счёт.
— И ещё. Его мама звонила моему помощнику… угрожала подать встречный иск. За моральный ущерб. Сказала, что ты её оскорбила фразой «самка таракана».
— Я просила прощения. Я хотела сказать «королева улья». Просто перепутала биологию.
Через месяц Ева открывала пятый салон.
Церемония открытия была роскошной.
Рядом — Наталья, в шикарном комбинезоне, с бокалом шампанского.
Женщины смеялись, вспоминали детали суда.
— А помнишь, как Кирилл притащил «свидетеля», который утверждал, что у вас был общий счёт? А потом выяснилось, что это его счёт в букмекерской конторе?
— Конечно помню. Я до сих пор думаю, что лучший вклад Кирилла в мой бизнес — это его попытка его отжать. После этого у меня так выросла мотивация, что я проснулась с новой стратегией.
Наталья посмотрела на неё внимательно:
— Знаешь, ты могла просто сдаться. Сказать: «Да ладно, пусть заберут». Но ты не просто отбилась. Ты взлетела.
— Потому что я поняла. Мужчины приходят и уходят. А самоуважение — либо есть, либо нет. И его тоже надо развивать, как бизнес.
Вечером, после фуршета, Ева сидела у окна. Одна. Точнее — в компании самой себя, и это её устраивало на сто процентов.
— Ты это заслужила, — сказала она вслух и чокнулась бокалом с отражением в стекле.
— И никогда больше не отдавай то, что строила с нуля. Ни под видом любви. Ни из жалости. Ни из страха.
