— Всё, мамочка, теперь точно на две недели хватит! — Елена с усилием поставила на кухонный стол последний пакет.
Она вытерла лоб рукавом и улыбнулась. Сумки были тяжёлые, но внутри она чувствовала приятное удовлетворение: наконец-то мать будет обеспечена.
Мария Ивановна, худенькая старушка с гладко зачёсанными седыми волосами, медленно заглянула в пакеты. Её морщинистые пальцы перебирали упаковки гречки, макарон, сахара. На дне лежал аккуратно завёрнутый кусок говядины.
— Зачем столько-то, доченька? — она покачала головой. — Я же одна, мне много не надо.
Но в глазах мелькнула искра радости: мясо, настоящее, свежее, она не ела уже несколько недель.
— Мам, хватит экономить на себе, — Елена обняла мать, вдохнув знакомый запах печёных яблок и стирального порошка. — Тебе семьдесят семь лет, имеешь право питаться нормально.
Кухня выглядела пустой: на плите стоял только старенький чайник, на столе — банка сахара.
Мария Ивановна кивнула, но взгляд её стал каким-то виноватым. Елена не придала этому значения, решив, что мать просто стесняется принимать помощь.
На следующий день Елена позвонила:
— Мам, как ты? Суп сварила из того мяса?
В трубке повисла неловкая пауза.
— Я… Леночка, понимаешь… Вадим приходил. У них туго с деньгами, холодильник пустой. Я отдала продукты ему. Немного.
— Немного — это сколько?
— Ну… всё мясо. И крупы тоже. Но у меня хлеб есть и молоко. Мне много не надо, а у молодых дети…
Елена прикусила губу, чтобы не накричать. В груди поднималась волна возмущения. Опять одно и то же. Брат пришёл и утащил всё, а мать — даже не сопротивлялась.
Воспоминания
Елена знала это с детства: Вадим всегда был любимчиком. Разница в шесть лет делала его словно другим поколением. Когда он родился, Мария Ивановна сияла от счастья.
— Наконец-то мальчик! Продолжатель рода! — повторяла она соседкам, хотя никакого «рода» в их простой семье продолжать особо и не было.
Елена старалась изо всех сил: училась на пятёрки, убирала, готовила, помогала матери. Но всё внимание неизменно доставалось брату.
— Вадим устал, не шуми, — говорила мать.
— Вадиму нужны новые кроссовки, а ты ещё походишь в старых.
— Не приставай к брату, он маленький.
И так было всегда. Маленьким он оставался и в пятнадцать, и в двадцать пять.
В школе Вадим учился кое-как, еле закончил девятый класс. ПТУ окончил с трудом, работать категорически не хотел.
— Мам, ну что это за работа — грузчиком? Я же не какой-то там… Вот найду нормальную, тогда пойду, — рассуждал он, развалившись на диване.
Мария Ивановна устраивала его через знакомых — на склад кладовщиком, в автосервис учеником, в офис охранником. Но дольше месяца он нигде не задерживался.
— Начальство — хам, коллектив — гадкий, зарплата — смешная, — жаловался он, и мать соглашалась: «Да, сынок, конечно, это не для тебя».
В двадцать восемь Вадим женился на Любе — девушке с мягким характером и такими же взглядами на жизнь. «Работа — удел неудачников», любила повторять она. За несколько лет брака у них появилось трое детей, и семья окончательно поселилась на шее Марии Ивановны.
Елена всё это помнила слишком хорошо. Иногда ей казалось, что мать никогда не смотрела на неё по-настоящему, сквозь неё всегда виднелся Вадим.
Деньги
Елена давно жила отдельно, в другом районе города. Снимала просторную квартиру, работала главным бухгалтером в крупной фирме. Доход позволял ей ни в чём себе не отказывать, но привычка помогать матери была железной.
Каждый месяц она переводила крупные суммы — на продукты, лекарства, оплату коммуналки. Но стоило ей позвонить через неделю, как выяснялось, что денег снова нет.
— Мам, я же вчера перевела тебе пятнадцать тысяч. Почему ты сегодня говоришь, что у тебя пустой холодильник? — Елена устало потёрла виски, прижимая телефон к уху.
На том конце раздалось тихое сопение, а затем голос матери:
— Понимаешь, доченька… У Вадима машина сломалась. Детей в садик возить не на чем. Я ему дала на ремонт.
— Сколько дала? — Елена стиснула зубы.
— Ну… всё. Но ничего, у меня ещё крупа есть. И соседка Зина обещала молока принести. Я как-нибудь перебьюсь.
Елена отключила телефон, бросив его на диван. В груди бурлило бессилие. Она исправно переводила деньги, но они улетали в чёрную дыру под названием «Вадим».
Стоило матери сказать: «Вадим попал в аварию, Вадим должен по кредиту, Вадим детей на кружки водит» — и всё, деньги исчезали.
Елена понимала: по сути, она не мать обеспечивает, а взрослого мужчину, который просто не хочет работать. И что хуже всего — мать была этому соучастницей.
Попытка контроля
После очередного такого разговора Елена решила: хватит. Она изменила тактику.
Вместо того чтобы переводить деньги, купила большую сумку-холодильник и стала раз в неделю приезжать к матери сама. Загружала холодильник под завязку: мясо в морозилку, овощи в нижние ящики, молочные продукты — на верхние полки. В кладовку ставила банки с тушёнкой, макароны, крупы.
— Вот, мам, — Елена аккуратно расставляла банки по полочкам. — Это неприкосновенный запас. Даже если Вадим придёт, не отдавай. Скажи, что это моё, я всё пересчитала.
Мария Ивановна кивала, поджимая тонкие губы. Она соглашалась, но в глазах мелькал тот самый виноватый блеск, который Елена уже начала узнавать.
Прошло две недели. Елена приехала вновь и обнаружила, что кладовка пуста, а в холодильнике осталась только пачка маргарина и половина буханки чёрного хлеба.
— Мам… — голос Елены дрогнул.
— Не начинай, — отрезала мать, отворачиваясь к окну. — У Вадима дочка заболела. Температура сорок. На лекарства денег не было. Я им продукты отнесла. Чтобы хоть поесть могли.
Елена молча закрыла дверцу холодильника. Спорить уже не было сил.
Но через неделю она всё же приехала снова — с новой партией покупок. Купила говядину на косточке, курицу, пакеты круп.
— Мам, я в морозилку положила мясо. Говядина — на суп, курочка — на второе.
Мария Ивановна кивнула, перебирая пакеты. На клеёнке остались мокрые следы от упаковок.
Через три дня Елена позвонила:
— Сварила суп из говядины?
— Я… Леночка, я картофельный сварила. С морковкой.
— А мясо где? — Елена уже знала ответ.
— Вадим забрал вчера. У него Петя, старшенький, на соревнования едет. Нужно ребёнка накормить как следует. Сама понимаешь, детям нужнее.
— Опять всё ему отдала?! — Елена не выдержала и присела прямо на стул. — Мам, ты хоть понимаешь, что он взрослый мужик? Ему тридцать пять лет! У него семья! Почему он не работает?
— Ну что ты, в самом деле! — мать всплеснула руками. — Сейчас работу найти сложно. А Люба с детьми дома. Им тяжело. А я обойдусь. Вон картошка есть, капуста…
Слушая эти слова, Елена словно смотрела на чужую женщину. Та властная, строгая мать, которую она знала в детстве, исчезла. Перед ней сидела покорная служанка, готовая ради сына на всё.
Понимание
Елена сидела за столом с чашкой остывшего чая и мысленно прокручивала все возможные варианты, словно заезженную пластинку.
«Перестать помогать? Нет, мать реально будет голодать». Пенсия копеечная — хватит только на коммуналку и лекарства. Она не сможет оставить её без поддержки.
«Продолжать возить продукты? Но это означало кормить Вадима и его ораву». По сути, она содержала здорового мужчину, который принципиально не хотел работать. Абсурд.
— Может, поговорить с ним напрямую? — шептала она себе, но тут же отмахивалась. — Бесполезно. Для Вадима всё очевидно: «Она же мать, у неё долг передо мной». А о собственных детях он не думает.
Однажды Елена даже гуглила: «услуги сиделок на дому». Может, нанять женщину, которая будет жить с матерью, готовить, следить, чтобы продукты не уносили? Но Мария Ивановна категорически возражала:
— Я ещё не выжила из ума, чтобы за мной ухаживали! Чужую бабу в дом не пущу!
Оставался последний вариант — переехать к матери самой. Но это значило похоронить собственную жизнь. Да и не помогло бы: Вадим всё равно приходил бы и выносил всё, что плохо лежит.
Внезапно её осенило. Мать не жертва. Она сама выбирает отдавать всё Вадиму. Это не тяжесть для неё, а смысл. Каждый раз, произнося «я помогла Вадиму», она чувствовала себя нужной. Это было её топливо.
От этого открытия стало дурно. Всё, что делала Елена, было бессмысленно.
Она взяла список продуктов на неделю, скомкала его и медленно разорвала на куски. Потом налила себе бокал вина и подошла к окну.
Телефон завибрировал — сообщение от матери:
Леночка, ты на следующей неделе приедешь?
Елена набрала ответ:
Приеду. Привезу немного.
Она выключила автоплатёж на мамины расходы. Отписалась от службы доставки продуктов, которую недавно подключила.
В груди стало одновременно пусто и легко. Усталость накатила волной. Столько лет биться головой о стену… хватит.
— Мама выбрала свою жизнь, — прошептала Елена. — И теперь я выберу свою.
Итог
Прошло полгода.
Елена продолжала навещать мать, но теперь помощь была символической: пакет молока, батон хлеба, немного фруктов. Всё равно это оказывалось у Вадима.
Мария Ивановна заметно похудела, осунулась, но глаза её светились, когда она рассказывала:
— Вадим вчера приходил. Я им супу наварила, котлет нажарила. Дети так обрадовались! Маша, младшенькая, обняла меня и говорит: «Бабушка, ты самая лучшая!» Вот ради этого и живу.
Елена кивала молча. Слова спорить не имели смысла.
Теперь она сосредоточилась на своей жизни. Записалась в спортзал, перестала нервничать по пустякам, впервые за долгое время позволила себе отпуск — две недели в Греции. Чувство вины притупилось, хотя полностью не исчезло.
Иногда по ночам Елена лежала без сна и представляла: мать сидит в своей полупустой квартире, варит жидкий суп из картошки и капусты, считает копейки до пенсии. И ждёт Вадима.
Было больно, но она понимала: нельзя спасти того, кто не хочет спасения. Мать сделала свой выбор ещё тогда, когда Вадим был маленьким. И этот выбор был не в пользу Елены.
— Ты как? — спросила как-то подруга за чашкой кофе. — С мамой-то?
— Никак, — спокойно ответила Елена. — Каждому своё. Она счастлива носить пакеты Вадиму, он счастлив брать. А я счастлива жить своей жизнью.
В глубине души кольнула жалость — она не исчезла. Но Елена научилась жить с этой болью.
Лучше тихая грусть, чем вечная борьба, в которой победителей не бывает.
