Лидия возвращалась домой поздно — как всегда. Работы было выше крыши, клиентка опять перекрасила волосы и решила, что ей теперь нужен интерьер «под новый цвет». Смешно, конечно, но за такие капризы платят, и Лида вздохнула только один раз — в маршрутке, когда сосед вонзился локтем в бок и уронил пакет с луком. А дома — уютная тишина, квартира пахнет свежеотмытым кафелем и её собственным кофе, который она варила с утра.
Эта квартира была её гордостью. Три комнаты, высокие потолки, широкий коридор, балкон — редкость для её возраста. Купила сама, ещё до брака. Пока подруги копили на кухонные гарнитуры, Лида пахала ночами, откладывала каждую копейку и в тридцать сделала невозможное. Вот и гордилась: «Моя крепость».
Она повернула ключ в замке, но за дверью — не привычная тишина, а женский смех. Лёгкий, звонкий, раздражающий, как ложкой по алюминию.
В коридоре её встретили две пары тапочек. Одни — мужнины, старые, с вытертой подошвой. Вторые — розовые, с меховыми ушами зайца.
— Лидочка, привет! — из кухни вылетела Маша, сестра мужа. В растянутой майке, со взъерошенным хвостом, босая, и ладонь машинально лежит на округлившемся животе. — А я к вам!
Лидия замерла, как будто её хлестнули мокрым полотенцем.
— К нам? — переспросила она медленно, снимая куртку. — А ключи у тебя с собой?
— Да какие ключи, — засмеялась Маша, — Валька впустил. Ну чего ты как чужая?
Лида прошла на кухню. За столом сидела свекровь, Валерина мама, вечно с недовольной складкой у губ. На столе — пирожки из магазина и банка маринованных огурцов.
— О, хозяйка пожаловала, — протянула она. — А мы тут посидели, поболтали. Ты не против, что Маша у вас немного поживёт?
— Немного — это сколько? — голос у Лиды сорвался на смешок, но внутри уже зашевелилось что-то тяжёлое.
— Да пока она не родит, — легко бросила свекровь. — Тебе-то какая разница? У тебя квартира большая, детям места нет, так хоть племяннику будет.
Воздух сгустился.
— Мама, ну ты как всегда! — попытался улыбнуться Валера, вставая из-за стола. — Лид, пойми, Машка в беде. Её этот гад выгнал.
— Не «этот гад», — Маша всхлипнула, мгновенно вытирая глаза ладонью. — Я просто… ошиблась. Ну, не его ребёнок. С кем не бывает?
Лидия вздохнула. Руки дрожали от напряжения. Она положила сумку на стул и уставилась на мужа:
— Валера, а спросить меня ты не подумал?
— Ну что тут думать? — он развёл руками. — Родная сестра! Ей идти некуда. Ты же понимаешь.
— Я понимаю, что квартира моя, — медленно произнесла Лида, глядя прямо в глаза свекрови.
Свекровь вздернула подбородок:
— Ну вот и началось! Всё «моя да моя». А где твоя женская душа? Тебе самой пора бы рожать, а ты всё стены считаешь.
Секунда тишины звенела в ушах.
— А вы не путайте, — резко сказала Лидия. — Рожать или нет — это моё дело. И моё жильё — тоже моё.
Маша тут же вспыхнула:
— Лид, ну зачем так? Я же в положении! Я не капризничаю. Мне тяжело. Тебе что, жалко?
— Мне жалко только одно, — Лида подняла глаза на Валеру. — Что муж меня даже не спросил.
Он заёрзал, потянулся к пачке сигарет, но свекровь шикнула:
— Вот эгоизм чистой воды. Женщина без сердца! Да с тобой жить невозможно. Моя дочь скоро родит, а ты её на улицу.
Что-то тяжёлое поднималось в груди, давило изнутри. Лида попыталась глубоко вдохнуть, но воздух был густой, липкий. Она посмотрела на Машу — та уже деловито расправляла сумку, доставала из неё халат и мягкие тапки. Обустраивалась.
— Стоп! — голос Лидии сорвался на крик. — Вы что тут устроили?
Валера поднял руки, как на допросе:
— Лид, я же сказал — это временно. Ты преувеличиваешь.
— Временно? — Лида ткнула пальцем в сумку Маши. — А это что? Туристический набор? Да у неё половина гардероба с собой!
Маша демонстративно прижала живот и всхлипнула:
— Вот, видите? Она меня выгоняет! В таком состоянии!
— Никто никого не выгоняет, — Валера зашипел, но глаза у него бегали. — Лид, не заводись.
— Я уже завелась, — Лидия прошла в комнату, где обнаружила ещё один сюрприз: в углу стояла коробка с детскими вещами. Маленькие ползунки, комбинезон с мишкой.
Что-то хрустнуло внутри неё, словно треснула пружина.
Она вернулась на кухню, взяла со стола пакет с огурцами и поставила перед свекровью.
— Вот что, дорогие. Сегодня вы ночуете не у меня. Завтра обсудим. А сейчас — все на выход.
— Ты с ума сошла? — вскинулась свекровь. — Мы что, собаки?
— Нет, — спокойно ответила Лида, хотя руки дрожали так, что пришлось спрятать их за спину. — Но я не позволю превращать мой дом в склад проблем.
Маша всхлипнула громче, Валера подскочил:
— Лид! Ты что творишь? Это же моя сестра!
— А я тебе кто? — спросила Лида тихо, почти шёпотом.
Тишина звенела в ушах. Муж опустил глаза.
Вот так и закончился первый вечер. Не примирением, а взрывом.
Утро началось не с кофе.
Лидия открыла глаза от звона посуды на кухне. Не её аккуратный звон, а какой-то наглый грохот — как будто кто-то решил устроить генеральную уборку в общежитии. Встала, босиком прошла по коридору — и застыла.
Маша стояла у плиты в её халате. В халате Лидии! С тем самым поясом, который она сама когда-то подшивала. И жарила яичницу на её сковородке, приговаривая:
— Валер, иди сюда, пока не остыло.
И тут появился муж. В спортивках, растрёпанный, довольный как кот.
— Ммм, запах какой! Лид, прикинь, сестрёнка решила всех накормить.
Лида молча села за стол.
— А ты чего мрачная? — Маша улыбалась нарочито невинно. — Я тут решила твои шкафы немного разобрать. У тебя всё так… скучно. Вот и поставила свои баночки. Ничего, если?
Лидия посмотрела на полку. Там, где ещё вчера стояли её специи, теперь красовались какие-то витаминные комплексы для беременных и банка с орехами.
— Ничего, — сказала она тихо. — Только больше не трогай мои шкафы.
Маша закатила глаза.
— Ну что за нервная? Я же как дома.
— Вот именно, — бросила Лида. — Как дома.
Воздух сгустился. Муж кашлянул, сел рядом, обнял сестру за плечо.
— Лид, ты не понимаешь. Ей тяжело одной. Она же в положении.
Лидия отодвинула тарелку.
— А мне легко? Я вчера пришла поздно, хотела тишины. А получила базар.
Маша поджала губы, но через минуту снова заливисто смеялась.
— Знаешь, Лидочка, а тебе, может, и полезно. Ты слишком всё контролируешь. Надо расслабляться. Вот у меня живот растёт — и ничего, я счастлива.
— У тебя есть причины, — Лида резко поднялась. — А у меня — нет.
Свекровь появилась к обеду. С сумкой продуктов и своим фирменным «так, я всё решила». Вынула детскую кроватку из багажника своей «десятки» и торжественно внесла в квартиру.
— Ставим в этой комнате. Тут место есть.
Лидия стояла в дверях и чувствовала, как руки дрожат от напряжения.
— В этой комнате — мой кабинет.
— Ну и что? — пожала плечами свекровь. — Бумажки твои подождут. Ребёнку важнее.
— Это не мой ребёнок, — холодно ответила Лида.
Тишина звенела.
Маша, словно по команде, прижала живот и вздохнула так жалобно, будто сейчас упадёт в обморок. Валера кинулся к ней:
— Сестрёнка, ну не нервничай. Лид, ну зачем ты так?
— А как? — голос у Лиды срывался. — Это моя квартира! Купленная мной, до брака! Я никого сюда не звала.
— Господи, — взорвалась свекровь. — Какая же ты бессердечная! Родная кровь просит помощи, а ты всё про документы! Знаешь, Лидочка, без детей женщина не женщина. Вот потому ты такая жёсткая.
Что-то тяжёлое поднималось в груди, давило. Лидия сделала шаг вперёд.
— Ещё раз скажете про детей — и дверь будете искать без фонаря.
Свекровь ахнула, схватилась за сердце, но Лида не дрогнула. Она знала: это спектакль.
— Валь, ты слышал? — Маша всхлипнула. — Она нас выгоняет.
Валера поднялся, глаза горели злостью.
— Хватит! Лид, если ты не хочешь помогать, значит, я сам решу. Это моя семья.
— А я тебе кто? — спросила Лида тихо.
Он замолчал, сжал кулаки. Потом резко развернулся и пошёл в комнату. Шум чемоданов, хлопки дверцами. Через пять минут он выволок свою сумку и Машину.
— Мы уходим, — сказал он. — Ты сама во всём виновата.
Маша уже победно всхлипывала у него на плече, свекровь поддакивала:
— Ну вот, дожила. Мужа довела.
Лидия стояла в коридоре и смотрела, как её муж и его «семья» выносят чемоданы.
Тишина звенела.
Когда дверь захлопнулась, она медленно подошла к столу, убрала с него тарелки, включила чайник. Руки дрожали. Но внутри уже зреет что-то другое. Холодное, решительное.
Два дня квартира дышала тишиной. Лидия даже не сразу поняла, как сильно устала от чужих голосов, громких шагов и вечных вздохов «бедной беременной». Теперь же — звенящая пустота, в которой можно было услышать, как часы в спальне цокают, как сосед сверху роняет ложку, как чайник выдыхает пар.
Но в этой тишине жило и другое: ощущение предательства. Муж ушёл. Не просто погулять, а с вещами. С сестрой и матерью. В её квартире они хотели хозяйничать, а когда получили отпор — выставили её виноватой.
На третий день дверь снова хлопнула. Лида открыла — и увидела Валеру.
Не один. За ним — Маша с животом, ещё более округлившимся под обтянутым платьем, и свекровь, усталая, но всё та же надменная.
— Лида, — начал Валера. — Мы решили вернуться. Машке здесь лучше. А тебе нужно понять: семья важнее всего.
Лидия опёрлась о дверной косяк, сжала руки в кулаки.
— Вернуться? Куда?
— Как куда? — свекровь дернула подбородком. — В эту квартиру. Мы имеем право. Валера — твой муж, значит, и его семья — тоже твоя.
— Ошибаетесь, — спокойно сказала Лида. — Квартира куплена мной до брака. По закону — только моя.
— А совесть? — взорвалась Маша. — Ты хочешь оставить меня на улице с ребёнком?
Лида посмотрела прямо в её глаза.
— Совесть — это когда не врёшь мужу о том, чей у тебя ребёнок.
Маша побледнела. Валера резко шагнул вперёд:
— Лид! Не смей так!
Она не дрогнула.
— Смею. И больше не позволю вам топтаться по моей жизни.
В этот момент она поняла: всё кончено. Муж, который не способен встать рядом с ней, — не муж. Свекровь, которая видит в ней только инкубатор, — не семья. Сестра, привыкшая жить чужим счётом, — не гость, а паразит.
Она шагнула назад и захлопнула дверь. На этот раз окончательно.
Снаружи раздался крик, топот, гневные угрозы. Но внутри — тишина.
Тишина, в которой Лидия впервые за долгое время почувствовала себя хозяйкой.
Она прошла по квартире, коснулась стены ладонью.
— Мой дом, — сказала вслух. И впервые улыбнулась.
