— А это что такое? — раздался громкий голос за спиной Альбины, заставивший её подпрыгнуть от неожиданности.
Альбина резко обернулась. В дверях своей — именно своей! — кухни она увидела Елизавету Николаевну с недовольным выражением лица. Свекровь стояла, упершись руками в бока, и с осуждением разглядывала немытую после завтрака посуду.
— Елизавета Николаевна? Как вы… — Альбина оглянулась на входную дверь. — Как вы вошли?
Свекровь подняла руку, демонстрируя связку ключей.
— Мой сын дал мне ключи, — она произнесла это таким тоном, словно это было самое естественное в мире. — И правильно сделал. Я так и знала, что нужно проверить, как вы тут хозяйничаете.
Альбина медленно выдохнула, пытаясь справиться с нахлынувшим раздражением. Свой выходной день она планировала провести совсем иначе. В домашней футболке и шортах она собиралась расслабиться, посмотреть сериал и наконец разобрать бумаги. О визите свекрови никто её не предупреждал.
— Мирон ничего не говорил, что дал вам ключи, — как можно спокойнее произнесла Альбина.
— А должен был отчитываться? — Елизавета Николаевна фыркнула и, не дожидаясь приглашения, прошла на кухню. — Это его квартира, имеет право распоряжаться ключами как хочет.
Альбина закусила губу.
— Вообще-то, это моя квартира. Я её купила ещё до встречи с Мироном.
Елизавета Николаевна отмахнулась, будто слова невестки были не важнее жужжания мухи.
— Какая разница теперь? Вы поженились — значит, всё общее. Мужчина — глава семьи, хозяин в доме.
Не дожидаясь ответа, она открыла холодильник и начала изучать его содержимое.
— И это всё? — она покачала головой. — Бедный мой Мирон, совсем голодный ходит.
Альбина сжала кулаки. Холодильник был полон продуктов — она только вчера вернулась из магазина с двумя тяжёлыми сумками.
— Мирон отлично питается, — твёрдо сказала она. — И вообще, Елизавета Николаевна, в следующий раз, пожалуйста, предупреждайте о своём визите.
Свекровь выпрямилась и посмотрела на Альбину, как на непослушного ребёнка.
— Я мать Мирона, и мне не нужно разрешение, чтобы навестить собственного сына.
— Но вы пришли не к сыну, а ко мне, — заметила Альбина. — Мирон на работе.
— Вот и хорошо, — неожиданно улыбнулась Елизавета Николаевна. — Поговорим по-женски. Я давно хотела тебе объяснить, как нужно вести хозяйство правильно.
***
Мирон вернулся с работы, когда на кухне царил идеальный порядок, а его мать с торжествующим видом показывала Альбине, как правильно расставлять тарелки в шкафу.
— Мама? — удивился он, целуя мать в щёку. — Ты не предупредила, что зайдёшь.
— Решила сделать сюрприз, — улыбнулась Елизавета Николаевна. — Посмотреть, как вы тут обустроились. Хорошо, что зашла — научила твою жену правильно организовывать пространство. Она же совсем не умеет.
Мирон бросил виноватый взгляд на жену, но промолчал. Альбина почувствовала, как внутри закипает обида.
Когда Елизавета Николаевна наконец ушла, пообещав заглянуть через пару дней «проверить результаты», Альбина повернулась к мужу.
— Ты дал ей ключи? — спросила она напрямик.
Мирон смутился.
— Ну да, она просила… Говорила, что хочет иногда приносить нам еду, когда нас нет дома.
— И не счёл нужным спросить меня?
— Альбин, ну это же моя мама. Что тут такого?
— А если бы я дала ключи от нашей квартиры своей маме? Или папе? Без твоего ведома?
Мирон замялся, и этот момент нерешительности сказал Альбине больше любых слов.
— Пожалуйста, забери у неё ключи, — сказала она. — Это неправильно, когда кто-то может войти в дом без предупреждения.
— Хорошо, — кивнул Мирон. — Я поговорю с ней на выходных.
***
Прошло две недели, но разговор с матерью Мирон всё откладывал. Сначала была причина — день рождения тёти, потом срочный проект на работе, затем ещё какие-то отговорки.
А Елизавета Николаевна тем временем появлялась всё чаще. Дважды Альбина, вернувшись с работы, обнаруживала, что в квартире что-то изменилось: переставлена мебель в гостиной, появились новые декоративные подушки на диване, которые она точно не покупала, вазы на полках стояли в другом порядке.
— Мирон, так не может продолжаться, — сказала Альбина в пятницу вечером. — Вчера прихожу домой, а у нас кастрюля с каким-то рагу на плите, которое я не готовила. Я даже не знаю, сколько оно там простояло.
— Мама хочет как лучше, — вздохнул Мирон. — Она заботится о нас.
— Не о нас, а о тебе. И это не забота, а контроль. Она перешла все границы.
Звонок в дверь прервал их разговор. Открыв дверь, Альбина застыла. На пороге стояла Елизавета Николаевна в компании незнакомой женщины примерно её возраста.
— Вот, Тамара, проходи, — Елизавета Николаевна пропустила подругу вперёд. — Это квартира моего сына. Альбина, познакомься, это моя подруга Тамара Сергеевна. Мы на выставку цветов идём, решили по пути заглянуть. Покажу ей, как вы тут обустроились.
Не дожидаясь приглашения, обе женщины прошли в квартиру. Альбина в оцепенении наблюдала, как свекровь проводит для подруги «экскурсию» по её дому.
— А это наша спальня, — донеслось из комнаты. — Видишь, я говорила, что занавески ужасные. Надо будет Мирону сказать, чтобы сменил.
Это стало последней каплей.
***
— Она водит по моей квартире экскурсии! — Альбина сидела в кафе напротив Натальи, жены старшего брата Мирона. — Представляешь? Приходит с подругой и показывает МОЮ квартиру, как будто это музей!
Наталья сочувственно кивнула.
— Я через это прошла, когда мы с Вовой только поженились. Елизавета Николаевна — женщина с характером. Она и к нам приходила без предупреждения, пока мы не переехали в другой район.
— И как ты с этим справлялась?
— Никак, — честно призналась Наталья. — Вова долго не мог поставить границы. В их семье не принято перечить матери. Помню, она однажды пришла с каким-то средством и перемыла всю нашу посуду, потому что ей показалось, что от чашек пахнет моющим средством. Я рыдала потом полдня.
— И что изменилось?
— Володя наконец понял, что это ненормально. Точкой перелома стал случай, когда она пришла, пока нас не было дома, и выкинула мои любимые статуэтки, которые ей не нравились. Сказала, что они «собирают пыль» и «не подходят к интерьеру». Вова тогда впервые по-настоящему разозлился на мать.
Альбина задумчиво помешала чай ложечкой.
— У нас с Мироном всё было так хорошо первые полгода… Она почти не вмешивалась, только изредка звонила. А потом как с цепи сорвалась — постоянные визиты, замечания, претензии.
— А ты знаешь, почему? — Наталья понизила голос. — Я от Вовы случайно узнала. Оказывается, Елизавета Николаевна услышала, как ты сказала кому-то по телефону, что хочешь сделать в квартире ремонт по своему вкусу. Она восприняла это как личное оскорбление — ведь когда Мирон был маленький, она сама оформляла их квартиру, и теперь считает, что имеет право решать, как должно выглядеть жилище её сына.
— Но это же абсурд!
— Для неё нет. Ты не просто жена её сына, ты — угроза её влиянию на него.
***
Семейный ужин у Елизаветы Николаевны планировался давно. Собрались все: Мирон с Альбиной, Владимир с Натальей и двоюродная сестра Мирона Маргарита.
Всё шло относительно мирно, пока за десертом Елизавета Николаевна не объявила радостную, по её мнению, новость:
— А у меня для вас с Мироном сюрприз, — она улыбнулась, глядя на сына. — Я договорилась с бригадой Николая Петровича — они в следующем месяце начнут ремонт вашей кухни!
Альбина замерла с вилкой в руке.
— Простите, что?
— Ремонт кухни! — с энтузиазмом повторила свекровь. — Я уже выбрала материалы, плитку, даже гарнитур присмотрела — очень похожий на тот, что был у нас, когда Мирон был маленький. Помнишь, сынок, зелёные фасады с золотой окантовкой?
Мирон выглядел растерянным.
— Мама, но мы не планировали ремонт на кухне…
— Потому что у вас времени нет этим заниматься! А я всё организовала. Деньги мы возьмём из вашего вклада — того, что вы на машину копите. Машина подождёт, а кухня — это важно! У сына должна быть нормальная кухня!
В комнате повисла тяжёлая тишина. Наталья бросила сочувствующий взгляд на Альбину.
— Елизавета Николаевна, — медленно произнесла Альбина, изо всех сил стараясь говорить спокойно, — мы благодарны за беспокойство, но решения о ремонте в нашей квартире и о тратах наших денег мы будем принимать сами.
Лицо свекрови изменилось, словно маска спала — показалось истинное раздражение.
— Что значит «ваших денег»? Мирон деньги зарабатывает — значит, он и распоряжается!
— Мама, — вмешался Владимир, — времена изменились. Сейчас муж и жена вместе решают такие вопросы.
— Не указывай мне, как воспитывать младшего сына! — отрезала Елизавета Николаевна. — Ты уже попал под каблук своей жены, но Мирона я не позволю испортить!
Повисла неловкая пауза. Маргарита, двоюродная сестра, попыталась сменить тему, но было поздно — атмосфера безнадёжно испортилась.
***
— Либо ты забираешь у неё ключи и ставишь чёткие границы, либо нам придётся серьёзно поговорить о нашем будущем, — сказала Альбина, когда они с Мироном вернулись домой.
Мирон тяжело вздохнул.
— Альбин, ну что ты так остро реагируешь? Мама просто хочет помочь.
— Помочь? — Альбина не верила своим ушам. — Она хочет распоряжаться нашими деньгами, перестраивать мою квартиру и контролировать нашу жизнь! И ты это называешь «помощью»?
— Она привыкла заботиться, это её способ проявлять любовь…
— Нет, Мирон. Это не любовь, это контроль. Она не уважает меня, не уважает наши границы и даже твои решения не уважает, если они не совпадают с её мнением.
Мирон долго молчал, потом кивнул:
— Хорошо. Завтра я поговорю с ней и заберу ключи. Обещаю.
***
На следующий день Мирон действительно поехал к матери, но вернулся поникший и без ключей.
— Она отказалась их отдавать, — признался он. — Сказала, что имеет право приходить к своему сыну, когда захочет, и что я неблагодарный, если не понимаю, как важно для неё участвовать в нашей жизни.
Альбина молча смотрела на мужа, не зная, что сказать. Неужели он правда не видит, что происходит?
— И ты просто ушёл? Не настоял на своём?
— Она расплакалась, начала говорить, что я выбираю тебя вместо неё, что она всю жизнь мне посвятила… Я не смог, Альбина. Прости.
В этот момент в дверь позвонили. На пороге стояла соседка, Вера Павловна.
— Добрый вечер, извините за беспокойство, — начала она. — Просто хотела спросить… Это ваша родственница часто приходит, когда вас нет? Пожилая женщина, всё время с сумками…
— Да, это моя мама, — ответил Мирон. — А что?
Соседка замялась.
— Понимаете, я на пенсии, часто дома бываю… Вижу, как она приходит. И вот в последнее время заметила странное. Она то приносит вещи, то уносит. Вчера, например, выходила с какой-то шкатулкой и статуэткой. Я ещё подумала — может, вы что-то выбрасывать собрались или отдавать…
Альбина и Мирон переглянулись.
— Какая шкатулка? — спросила Альбина.
— Такая деревянная, с инкрустацией. Красивая.
Альбина побледнела. Это была шкатулка её бабушки, в которой она хранила семейные украшения и памятные вещи.
Не говоря ни слова, она бросилась в спальню, открыла ящик комода — шкатулки не было. Она лихорадочно начала проверять другие места, где могла её оставить. Мирон наблюдал за ней с тревогой.
— Она забрала мою шкатулку, — дрожащим голосом произнесла Альбина. — Ту самую, от бабушки. Мирон, она выносит мои вещи из дома!
***
На следующее утро, когда Мирон уехал на работу, Альбина позвонила в службу замены замков. К вечеру в их квартире стояли новые замки, а у Альбины и Мирона было по комплекту новых ключей. Своему мужу она ничего не сказала — решила, что разговор об этом состоится, когда он вернётся домой.
Но события приняли неожиданный оборот. Ближе к пяти вечера в дверь начали звонить и стучать. Выглянув в глазок, Альбина увидела разъярённую Елизавету Николаевну.
— Открывай немедленно! — кричала свекровь. — Я знаю, что ты дома!
Альбина сделала глубокий вдох и открыла дверь.
— Что случилось, Елизавета Николаевна?
— Что ты сделала с замками? — свекровь потрясла связкой ключей. — Они не работают!
— Мы поменяли замки, — спокойно ответила Альбина.
— Без предупреждения? Немедленно дай мне новые ключи!
— Нет.
Это короткое слово произвело эффект разорвавшейся бомбы. Лицо Елизаветы Николаевны исказилось от гнева. На шум из своей квартиры выглянула соседка.
— Что значит «нет»? — прошипела свекровь. — Я имею полное право приходить к сыну!
— Но не имеете права забирать мои личные вещи без спроса, — твёрдо ответила Альбина. — И не имеете права входить в нашу квартиру, когда нас нет дома.
— Немедленно верни ключи от квартиры моего сына! — крикнула Альбине свекровь так громко, что на лестничную площадку вышли ещё несколько соседей.
В этот момент на лестнице появился Мирон. Он поднимался с широко раскрытыми глазами, явно не ожидая увидеть такую картину.
— Что происходит? — спросил он, переводя взгляд с матери на жену.
— Твоя жена сменила замки! — воскликнула Елизавета Николаевна. — Представляешь? Без твоего ведома! Она не пускает меня в квартиру моего сына!
Альбина спокойно прошла в прихожую, достала из сумки папку с документами и вернулась к двери. Она открыла папку и протянула Елизавете Николаевне свидетельство о собственности.
— Это моя квартира, Елизавета Николаевна. Я купила её задолго до встречи с вашим сыном. И да, я сменила замки, потому что вы забрали мою шкатулку с фамильными драгоценностями без разрешения. Я могла бы обратиться в полицию, но не хочу создавать проблем для Мирона.
Свекровь побагровела.
— Какая разница, чья там собственность по бумажкам? Вы муж и жена! У него должны быть равные права на имущество!
— Мама, — тихо сказал Мирон, — ты взяла шкатулку Альбины?
Елизавета Николаевна отмахнулась:
— Я просто одолжила её на время. Хотела показать Тамаре, какая красивая вещь. И что в этом такого? Разве между родными людьми должны быть какие-то счёты?
— Ты вошла в наш дом, когда нас не было, и забрала личные вещи Альбины без разрешения, — Мирон говорил тихо, но твёрдо. — Это неправильно, мама.
— На чьей ты стороне? — возмутилась Елизавета Николаевна. — Я твоя мать! Я всю жизнь тебе отдала!
— Нам нужно поговорить, — сказал Мирон матери. — Но не здесь, при всех соседях. Давай пройдём в квартиру.
Елизавета Николаевна гордо вскинула подбородок:
— Не пойду в дом, куда меня не пускают! Если хочешь поговорить — приходи ко мне.
Она развернулась и гордо пошла вниз по лестнице.
Когда они остались одни в квартире, Мирон долго молчал, а потом тихо сказал:
— Прости меня, Альбина. Я должен был понять раньше.
— Я не хотела, чтобы до этого дошло, — ответила она. — Просто мы с тобой должны быть единой командой. Нельзя позволять кому-то вставать между нами, даже если это твоя мать.
Мирон обнял жену.
— Я поговорю с ней. По-настоящему поговорю. Она должна уважать тебя и наши решения, иначе… иначе нам придётся ограничить общение.
***
На следующий день они вместе поехали к Елизавете Николаевне. Когда она открыла дверь, то посмотрела на Альбину так, будто перед ней был злейший враг.
— Мирон, ты один заходи. Мне не о чем разговаривать с твоей женой.
— Либо мы оба зайдём, либо никто, — твёрдо сказал Мирон. — Мы с Альбиной — семья, и разговаривать с тобой будем вместе.
В квартире Елизаветы Николаевны они сразу увидели шкатулку Альбины на видном месте. Рядом стояла та самая статуэтка, о которой говорила соседка.
— Я хочу забрать свои вещи, — сказала Альбина.
— Это подарок! — возмутилась свекровь. — Мирон подарил их мне!
— Мама, это неправда, — покачал головой Мирон. — Я ничего тебе не дарил. Ты взяла эти вещи без спроса из нашей квартиры.
Елизавета Николаевна изменила тактику.
— Я просто хотела, чтобы у меня было что-то на память от вашего дома. Вы же так редко приходите…
— Мама, давай начистоту, — Мирон смотрел ей прямо в глаза. — Я люблю тебя и всегда буду любить. Ты моя мать. Но моя жена теперь — моя главная семья, мой приоритет. Я не позволю тебе её не уважать.
— Так это я её не уважаю? — взвилась Елизавета Николаевна. — А она? Запрещает мне приходить, меняет замки! Настраивает тебя против родной матери!
— Никто никого не настраивает, — спокойно ответил Мирон. — Просто есть определённые границы, которые нельзя переступать. Например, нельзя входить в чужой дом без разрешения хозяев и тем более забирать оттуда вещи.
— Какие «хозяева»? Какие «границы»? — Елизавета Николаевна всплеснула руками. — С каких пор между матерью и сыном такие формальности?
— С тех пор, как я создал свою семью, — Мирон был непреклонен. — Я уважаю тебя, но и ты должна уважать мою жену и наши совместные решения.
Елизавета Николаевна перевела взгляд на Альбину.
— Это ты его научила таким словам? «Границы», «уважение»… Вбила ему в голову эту чушь!
— Елизавета Николаевна, — тихо сказала Альбина, — я очень хочу, чтобы у нас были хорошие отношения. Но для этого нужно взаимное уважение.
— О каком уважении может идти речь? — свекровь горько усмехнулась. — Ты забрала моего сына, настроила его против меня, не даёшь мне видеться с ним…
— Мама, — Мирон покачал головой, — никто меня не забирал. Я сам выбрал Альбину, потому что люблю её. И никто меня против тебя не настраивал. Я просто вижу, что происходит.
— И что же, по-твоему, происходит?
— Ты не можешь смириться с тем, что у меня есть своя жизнь. Ты хочешь контролировать всё, как раньше. Но я взрослый человек, мама. У меня есть право на собственную семью, на собственные решения.
Елизавета Николаевна долго молчала, а потом произнесла фразу, которую Альбина никогда не забудет:
— Раз так, то ты мне больше не сын.
***
Прошло три месяца. Елизавета Николаевна не общалась с Мироном и Альбиной, хотя Владимир с Натальей пытались наладить отношения между всеми членами семьи. Мирон переживал из-за разрыва с матерью, но был тверд в своём решении не позволять ей вмешиваться в их жизнь.
— Как думаешь, она когда-нибудь поймёт? — спросил Мирон однажды вечером.
Альбина пожала плечами.
— Не знаю. Наталья говорит, что твоя мама очень упрямая. Когда они с Владимиром поставили ей границы, она не разговаривала с ними почти полгода.
— Но потом начала?
— Да, когда поняла, что иначе просто потеряет сына.
Мирон вздохнул.
— Хотел бы я понять, почему она такая. Почему ей так важно всё контролировать.
— Владимир рассказывал мне, — осторожно начала Альбина, — что когда твоя мама была молодой и только вышла замуж за твоего отца, у неё были очень сложные отношения со свекровью. Та тоже постоянно вмешивалась, критиковала, даже вещи её выбрасывала, если они ей не нравились. И теперь твоя мама, сама того не замечая, повторяет тот же сценарий, — закончила Альбина. — Она делает с нами то, что когда-то делали с ней.
Мирон задумчиво смотрел в окно.
— Если так, то это какой-то замкнутый круг… И как его разорвать?
— Мы уже начали, — Альбина взяла его за руку. — Тем, что не позволили этому продолжаться.
***
На день рождения Владимира собралась вся семья. Альбина с Мироном долго решали, идти ли им, зная, что там будет Елизавета Николаевна, но в итоге решили принять приглашение — нельзя же вечно избегать встреч.
Когда они вошли в квартиру брата, Елизавета Николаевна уже была там. Она сидела в кресле, гордо выпрямив спину, и делала вид, что не замечает вновь прибывших. Мирон нерешительно подошёл к ней.
— Привет, мама.
Елизавета Николаевна помедлила, но всё же кивнула в ответ:
— Здравствуй.
Это было маленькой, но победой.
Вечер протекал в напряжённой, но вежливой атмосфере. Все старательно избегали острых тем, разговаривали о погоде, работе, последних новостях. Казалось, что хрупкий мир может вот-вот нарушиться от неосторожного слова.
И вдруг Альбина заметила это — на руке свекрови блеснуло знакомое кольцо. Её кольцо. Тонкое золотое кольцо с небольшим аметистом — подарок бабушки на восемнадцатилетие. Альбина помнила, как искала его несколько недель назад и думала, что, возможно, просто потеряла.
Их взгляды встретились, и в глазах Елизаветы Николаевны Альбина увидела вызов. Свекровь демонстративно поправила кольцо на пальце, словно говоря: «Это теперь моё».
Альбина глубоко вдохнула. Она могла устроить сцену, могла потребовать вернуть кольцо, могла рассказать всем о краже. Но вместо этого она просто подошла к Елизавете Николаевне и спокойно произнесла:
— Красивое кольцо. Очень похоже на то, что подарила мне бабушка.
Елизавета Николаевна вскинула подбородок:
— Это семейная реликвия. В семье сына оно должно принадлежать старшей женщине рода.
— Так было в вашей семье? — спросила Альбина. — Ваша свекровь тоже забрала у вас украшения?
По лицу Елизаветы Николаевны пробежала тень.
— Откуда ты…
— Владимир рассказал, что у вас были сложные отношения со свекровью, — тихо сказала Альбина. — И теперь вы делаете со мной то же самое, что делали с вами. Вы повторяете тот же сценарий.
Наступила тишина. Все за столом замерли, наблюдая за этим неожиданным диалогом.
— Ты ничего не понимаешь, — наконец произнесла Елизавета Николаевна, но в её голосе уже не было прежней уверенности.
— Может быть, — согласилась Альбина. — Но я знаю одно: мне не нужна война с вами. Вы — мать Мирона, и я уважаю вас хотя бы за это. И буду уважать, даже если вы продолжите относиться ко мне как к врагу.
Она развернулась и вернулась к столу, оставив свекровь в растерянности.
Позже, когда они с Мироном уже собирались уходить, к ним подошла Наталья.
— Ты молодец, — шепнула она Альбине. — Елизавета Николаевна после вашего разговора выглядела очень задумчивой. Владимир говорит, что никогда не видел её такой.
— Сомневаюсь, что это что-то изменит, — вздохнула Альбина.
— Кто знает… Иногда людям просто нужно время, чтобы переосмыслить свои поступки.
***
Спустя неделю после этого ужина Мирон получил странное сообщение от матери: «Зайдите с Альбиной сегодня вечером. Есть разговор».
— Как думаешь, что это может быть? — спросил он жену.
Альбина пожала плечами:
— Понятия не имею. Но мы должны пойти и выяснить.
В квартире Елизаветы Николаевны было непривычно тихо. Сама хозяйка встретила их без обычной холодности, но и без особой теплоты — просто вежливо проводила на кухню, где уже был накрыт стол.
— Чай будете? — спросила она.
Когда все уселись за столом, Елизавета Николаевна достала небольшую коробочку и положила на стол перед Альбиной. В ней лежало то самое кольцо с аметистом.
— Это твоё, — сказала она, избегая смотреть невестке в глаза. — И шкатулка твоя. Я её в комнате оставила.
Альбина осторожно взяла коробочку.
— Спасибо.
— Не за что благодарить, — покачала головой Елизавета Николаевна. — Я не должна была брать твои вещи. И… — она запнулась, — и входить в вашу квартиру без разрешения тоже не должна была.
Мирон удивлённо посмотрел на мать:
— Мама, что случилось?
Елизавета Николаевна вздохнула.
— После нашего разговора на дне рождения Вовы я много думала. И вспоминала. Как моя свекровь относилась ко мне, как забирала мои вещи, как критиковала всё, что я делаю… Я поклялась себе, что никогда не буду такой. А потом… потом сама стала точно такой же.
Она подняла взгляд на Альбину.
— Я не прошу прощения и не обещаю, что сразу изменюсь. Но я хочу попробовать научиться уважать ваши границы.
Альбина не знала, что ответить. Она не ожидала такого поворота.
— Я очень на это надеюсь, — наконец сказала она. — Ради Мирона. И ради вас самой.
Елизавета Николаевна кивнула.
— И я тебя прошу… не рассказывай ему всё, что я делаю неправильно. Дай мне возможность самой разобраться с этим.
— Мама, — мягко сказал Мирон, — мы всё равно рассказываем друг другу о важных вещах. Но я обещаю, что всегда буду выслушивать и твою сторону тоже.
На том и договорились. Альбина понимала, что их отношения со свекровью не изменятся в одночасье. Елизавета Николаевна всегда будет сложным человеком — властным, привыкшим контролировать, с твёрдыми убеждениями о том, как должна выглядеть семья. Но первый шаг был сделан.
***
Через месяц на семейном обеде у Владимира Альбина заметила, что Елизавета Николаевна наблюдает за тем, как они с Мироном общаются. В её взгляде больше не было злости или ревности — скорее, задумчивость и что-то похожее на грусть.
Когда Мирон отошёл поговорить с братом, свекровь неожиданно села рядом с Альбиной.
— Ты знаешь, — сказала она тихо, — когда Мирон был маленьким, он всегда за меня заступался. Если кто-то говорил обо мне плохо — сразу бросался защищать. Я думала, это никогда не изменится.
— Он до сих пор вас любит, — ответила Альбина. — Просто теперь он взрослый и сам решает, что правильно, а что нет.
Елизавета Николаевна кивнула.
— Наверное, в этом и заключается материнство — вырастить сына, который сможет постоять не только за тебя, но и за свою новую семью. Даже если это значит пойти против тебя самой.
Она помолчала, а потом добавила:
— Ты хорошая жена для него. Лучше, чем я готова была признать.
Это не было извинением или обещанием вечной дружбы. Это было просто признанием реальности — первым шагом к настоящему взаимному уважению.
Альбина поняла, что им предстоит ещё долгий путь. Возможно, они никогда не станут лучшими подругами с Елизаветой Николаевной. Возможно, им ещё предстоит пережить немало сложных моментов. Но теперь у них появился шанс построить новые отношения — не на контроле и борьбе за влияние, а на признании права каждого быть собой.
Ключи от квартиры остались у Альбины и Мирона. Елизавета Николаевна больше не приходила без приглашения. А кольцо с аметистом вернулось на законное место — на руку Альбины, как память о бабушке и как символ маленькой, но важной победы.
