Нина стояла возле плиты, помешивая варенье из яблок, которые Павел привез с дачи. Октябрьский ветер за окном срывал последние листья с деревьев, напоминая о том, что зима не за горами. В двухкомнатной квартире царил привычный порядок, если не считать разбросанных по дивану журналов и пустой чашки на журнальном столике.
— Нина, дорогая, — раздался голос мужа из прихожей. — У меня к тебе серьезный разговор.
Женщина выключила газ и обернулась. Павел снимал куртку, но лицо у него было каким-то напряженным.
— Что случилось? — Нина вытерла руки полотенцем.
— Мама звонила. У неё проблемы с домом. Там крыша протекает, отопление барахлит. Строители говорят, что ремонт займет месяца два, а может и больше. Ей негде жить.
Нина кивнула, уже догадываясь, к чему клонит разговор.
— Павлуша, конечно, пусть приезжает. Мы же не можем бросить Галину Ивановну в такой ситуации.
Муж облегченно выдохнул.
— Спасибо, солнышко. Я знал, что ты поймешь. Мама очень переживала, что будет вам мешать.
Галина Ивановна приехала через два дня с двумя огромными чемоданами и коробкой, набитой всевозможными баночками, скляночками и домашними заготовками. Женщина лет шестидесяти, крепкая, с седыми волосами, убранными в аккуратный пучок, сразу же принялась осматривать квартиру.
— Хорошо, хорошо, — бормотала Галина Ивановна, проходя по комнатам. — Только вот здесь у вас пыль на карнизе, а зеркало висит криво.
Нина молча проследила взглядом за свекровью, которая уже начала переставлять цветочные горшки на подоконнике.
— Мама, отдохни с дороги, — предложил Павел. — Нина ужин готовит.
— Ужинать буду, когда порядок наведу. Вы, молодые, совсем не умеете дом содержать.
За ужином Галина Ивановна рассказывала о своих соседях, о ценах в магазинах и о том, как плохо работают коммунальные службы. Нина кивала и подкладывала свекрови картошку, мысленно прикидывая, сколько продлится этот визит.
Неделя прошла незаметно. Галина Ивановна каждое утро вставала в половине седьмого, гремела посудой на кухне, готовя завтрак, который никто не просил. Потом принималась за уборку, передвигая мебель и переставляя вещи по своему усмотрению.
— Нина, а почему у вас книги не по алфавиту стоят? — спросила свекровь, разбирая полку. — И эти журналы зачем хранить? Место только занимают.
— Галина Ивановна, это мои журналы по дизайну. Я их для работы использую.
— Для работы? А какая у тебя работа такая, что журналы нужны?
— Я дизайнер интерьеров.
Галина Ивановна фыркнула.
— Дизайнер… В наше время таких профессий не было, и люди как-то обходились.
Нина промолчала, хотя хотелось сказать многое. Вместо этого женщина ушла в спальню и принялась раскладывать одежду в шкафу, стараясь не обращать внимания на звуки перестановки в гостиной.
Через месяц стало понятно, что быстро проблема не решится. Галина Ивановна поселилась основательно. Ванная комната превратилась в склад её кремов, мазей и настоек. Кухня тоже изменилась — теперь там стояли банки с солениями, которые свекровь привезла из своего погреба.
— Мам, как дела с ремонтом? — осторожно поинтересовался Павел за очередным семейным ужином.
— Да эти строители совсем обнаглели! Цену в два раза подняли! Говорят, материалы подорожали. А я что, дура, что ли? Знаю, сколько доска стоит.
— Может, других мастеров найти?
— Искала уже. Все дорого просят. Лучше пока подожду, может, весной дешевле будет.
Нина переглянулась с мужем. Весной? Значит, свекровь планирует остаться до весны?
Постепенно квартира изменилась до неузнаваемости. Галина Ивановна переставила мебель в гостиной, повесила на стены свои фотографии в рамочках, заменила постельное белье на комплект с розочками, который привезла с собой.
— Нина, а эту картину лучше снять, — заявила свекровь, указывая на абстрактную композицию над диваном. — Непонятно что изображено. У меня есть красивый пейзаж с березками.
— Галина Ивановна, но это моя любимая картина.
— Странные у тебя вкусы. Где березки, там и душа русская.
Нина стиснула зубы. Каждый день приносил новые сюрпризы. То свекровь выбрасывала продукты, которые считала несвежими, то переставляла косметику в ванной, то критиковала то, как Нина готовит или убирает.
— У вас здесь все не по-человечески, — ворчала Галина Ивановна, протирая уже чистые поверхности. — Соль не там стоит, сахар не в той банке. А эти ваши йогурты всякие — одна химия.
Павел обычно отмалчивался или переводил разговор на другую тему. Нина понимала, что мужу тоже непросто, но высказать недовольство собственной матери для него было невозможно.
Через полгода ситуация стала совсем невыносимой. Галина Ивановна вела себя как полноправная хозяйка. Встречала гостей, давала им советы, рассказывала о том, как правильно нужно жить. Нина начала избегать приглашать друзей, потому что свекровь обязательно встревала в разговоры.
— А вы знаете, что Нина совсем готовить не умеет? — объявила Галина Ивановна подруге Нины, которая зашла на чай. — Я уже полгода их кормлю нормальной едой.
Нина покраснела от возмущения, но промолчала. После ухода подруги женщина заперлась в спальне и проплакала полчаса.
— Павел, нам нужно поговорить, — сказала Нина вечером, когда свекровь ушла к соседке.
— О чем, дорогая?
— О твоей матери. Прошло уже восемь месяцев. Когда Галина Ивановна планирует вернуться домой?
Павел неловко потер затылок.
— Она говорит, что все еще ищет хороших мастеров. Потерпи еще немного.
— Сколько еще немного? Год? Два? Я устала, Павел. В собственной квартире чувствую себя гостьей.
— Ну что ты так сразу? Мама старается помочь, заботится о нас.
— Заботится? Павел, она перекроила весь наш быт под себя!
Муж вздохнул, но спорить не стал. А через неделю Галина Ивановна объявила, что решила продать дом совсем.
— Зачем мне эта морока? — рассуждала свекровь за завтраком. — Старею, сил нет возиться с хозяйством. Лучше куплю себе маленькую квартирку.
Нина уронила ложку.
— То есть вы планируете остаться в городе?
— А что, против? — Галина Ивановна прищурилась. — Сын мой здесь живет, внуков жду. Где же мне еще быть?
Внуков… Нина и Павел пока детей не планировали, да и съемная квартира для этого не очень подходила. Хотя какая уже съемная — они купили эту двушку в ипотеку три года назад.
Время тянулось. Галина Ивановна продала дом, но квартиру покупать не торопилась. То цены не устраивали, то район, то планировка. А зачем спешить, когда можно жить у сына?
— Мам, может, посмотрим что-то поближе к центру? — предлагал Павел.
— Да что ты, сынок, там же дорого! Лучше я пока у вас поживу, а деньги в банк положу. Процентики набегут.
Нина молча слушала эти разговоры и копила раздражение. Каждое утро начиналось с того, что свекровь перекладывала посуду, каждый вечер заканчивался замечаниями о том, что молодежь разучилась жить правильно.
Два года пролетели незаметно. Галина Ивановна окончательно обосновалась в квартире. Теперь уже никто не говорил о временном проживании. Свекровь завела подружек среди соседок, ходила с ними в поликлинику и на рынок, обсуждала жизнь молодых.
Нина копила деньги на ремонт. Хотелось обновить квартиру, сделать ее уютнее. Каждый месяц женщина откладывала часть зарплаты, экономила на одежде и развлечениях. Пятьсот тысяч лежали в конверте в шкафу в спальне — там, где Галина Ивановна не должна была их найти.
Третий год совместного проживания принес новые испытания. Свекровь решила, что имеет право контролировать все расходы семьи.
— Нина, зачем ты такую дорогую курицу покупаешь? — критиковала Галина Ивановна, разбирая продукты. — В том магазине на двадцать рублей дешевле.
— Галина Ивановна, но там курица мороженая, а эта охлажденная.
— Да какая разница! Деньги на ветер бросаете. Вот я в молодости…
И начинались рассказы о том, как в молодости все было лучше, дешевле и правильнее.
Однажды Нина пришла домой и обнаружила, что в спальне кто-то копался. Вещи в шкафу лежали не так, как она оставляла. Женщина быстро проверила конверт с деньгами — все было на месте.
— Галина Ивановна, вы заходили в нашу спальню? — осторожно спросила Нина.
— Заходила. Пыль протирала. У вас там такой беспорядок в шкафу! Я все аккуратно сложила.
— Но это наша личная спальня…
— А я что, чужая? Сын мой здесь живет, значит, и я не чужая.
Нина больше не стала задавать вопросов, но теперь всегда закрывала спальню на ключ, когда уходила из дома.
В один ненастный октябрьский день Нина решила переложить деньги в банк. Достала конверт из шкафа и обмерла. Он был пустой.
Руки задрожали. Нина еще раз проверила — может, деньги выпали, может, переложила в другое место? Но нет, конверт был аккуратно запечатан, а внутри — пустота.
Пятьсот тысяч рублей исчезли. Те самые деньги, которые Нина копила три года, отказывая себе во всем.
В квартире кроме Галины Ивановны никого не было. Павел на работе, Нина тоже была на работе до вечера. И только свекровь имела доступ ко всем комнатам.
Нина села на кровать, держа в руках пустой конверт. Внутри все горело от обиды и бессилия. Три года собирала по крупице, мечтала о ремонте, а теперь…
Входная дверь хлопнула — вернулся Павел.
— Привет, дорогая, — крикнул муж из прихожей. — Как дела?
Нина сжала конверт в руке. Пришло время серьезного разговора.
— Павел, иди сюда, — позвала женщина, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
Муж появился в дверях спальни, снимая галстук. Лицо у него было усталое после рабочего дня.
— Что-то случилось? — Павел заметил напряжение в позе жены.
Нина молча протянула пустой конверт. Павел взял его, покрутил в руках, заглянул внутрь.
— Где деньги? — тихо спросила Нина, внимательно следя за реакцией мужа.
Павел пожал плечами с какой-то странной легкостью.
— Наверное, мама взяла. Ей нужнее.
Эти слова ударили Нину как пощечина. Щеки залились жаром, сердце забилось так громко, что, казалось, его слышно во всей квартире. Взгляд стал жестким, руки сжались в кулаки.
— Как это нужнее? — Нина встала с кровати, чувствуя, как внутри поднимается волна ярости. — Павел, это мои деньги! Я их три года копила!
— Ну и что? Мама пожилая женщина, ей тяжело. А мы молодые, еще заработаем.
— Заработаем? — Нина не верила собственным ушам. — Ты серьезно сейчас говоришь?
— Нин, не делай из мухи слона. Мама не чужая. Что между родными считать?
Последние слова переполнили чашу терпения. Нина выпрямилась во весь рост, глаза сверкнули от негодования.
— Твоя ненормальная мать живет в моей квартире три года и еще украла у меня пятьсот тысяч! — закричала женщина так громко, что даже сама удивилась силе собственного голоса.
Из кухни донеслось звяканье упавшей посуды. Галина Ивановна явно все слышала.
— Тише ты! — зашипел Павел. — Соседи услышат!
— Пусть слышат! Пусть все знают, какая у тебя замечательная мамочка!
В дверях появилась Галина Ивановна. Лицо у свекрови было растерянным, руки нервно теребили фартук.
— Что за крики? — начала было женщина, но, увидев пустой конверт в руках сына, осеклась.
— Галина Ивановна, где мои деньги? — прямо спросила Нина, не сводя глаз со свекрови.
— Какие еще деньги? — попыталась сделать удивленное лицо свекровь, но получалось неубедительно.
— Пятьсот тысяч рублей, которые лежали в этом конверте в шкафу!
Галина Ивановна замахала руками, приняв мученическое выражение лица.
— Я же мать! Мне тяжело одной! У меня пенсия маленькая, а цены какие! Я думала, вы не против поделиться с родным человеком!
Нина захлопала в ладоши, не скрывая сарказма.
— Прекрасно! Мать, которая ворует у хозяйки дома! Да еще и оправдывается!
— Я не воровала! — возмутилась Галина Ивановна. — Я просто взяла то, что лежало без дела!
— Без дела? — Нина рассмеялась, но смех получился злым. — Это были мои накопления на ремонт! Я экономила на всем, чтобы собрать эти деньги!
— Ремонт, ремонт… А мне на лекарства что, воздухом питаться? — ныла свекровь.
— Галина Ивановна, у вас есть пенсия и деньги с продажи дома! Зачем вам мои накопления?
— А ты откуда знаешь, сколько у меня денег? — огрызнулась свекровь. — Может, у меня долги были!
Павел стоял между женщинами и растерянно переводил взгляд с одной на другую.
— Мам, ну зачем ты взяла деньги, не спросив? — слабо попытался вступиться за жену.
— А чего спрашивать? Семья же! — Галина Ивановна всплеснула руками. — Да и потратила я их на нужные вещи! Купила себе пальто новое, лекарства, продукты нормальные!
— На нужные вещи? — Нина чувствовала, как по всему телу разливается холод от возмущения. — Галина Ивановна, это воровство! Самое обычное воровство!
— Что ты мне тычешь! — завизжала свекровь. — Я твоя старшая! Я родила этого мужчину, которого ты замуж взяла! Имею право!
— Право воровать? — Нина была готова взорваться от негодования.
Крики становились все громче. В коридоре послышались шаги и приглушенные голоса. К двери прислушивались соседи.
Анна Сергеевна из квартиры напротив робко постучала.
— Девочки, что случилось? Может, помочь чем?
— Не надо помогать! — крикнула Нина, распахнув дверь. — Пусть все знают!
На лестничной площадке стояли Анна Сергеевна, дядя Миша с четвертого этажа и молодая пара из соседней квартиры. Все с любопытством заглядывали в прихожую.
— Вот эта милая бабушка, — Нина показала на Галина Ивановну, — три года живет в моей квартире нахлебником, а теперь еще и украла мои накопления!
Соседи переглянулись, не зная, что сказать.
— Нина, зачем позорить семью? — упрекнул Павел.
— Какую семью? — женщина повернулась к мужу. — Ту, где муж покрывает воровку-мать? Где хозяйка собственной квартиры не имеет права голоса?
— Мам, может, ты вернешь деньги? — попросил Павел у матери.
— Какие деньги? Я же потратила уже! — развела руками Галина Ивановна. — Да и не воровала я ничего! В семье все общее!
— Общее? — Нина рассмеялась истерически. — Галина Ивановна, а моя зарплата тоже общая? А пенсия ваша тоже общая?
— Ну… это другое дело…
— Конечно, другое! Брать можете, а отдавать нет!
Нина зашла в спальню и начала вытаскивать из шкафа вещи Галины Ивановны. Блузки, юбки, халаты — все полетело в коридор.
— Что ты делаешь? — испугался Павел.
— То, что должна была сделать три года назад! — Нина продолжала выносить одежду свекрови.
Галина Ивановна кинулась собирать свои вещи.
— Безобразие! Сына настроила против матери! Бессовестная!
— Бессовестная? — Нина остановилась и посмотрела на свекровь. — Это я бессовестная? Не та, которая три года живет на чужой шее и еще ворует?
Анна Сергеевна деликатно кашлянула.
— Может, я дверь закрою, а вы потише?
— Не надо закрывать! — решительно сказала Нина. — Пусть все видят!
Женщина вынесла последние вещи Галины Ивановны и жестко посмотрела на мужа.
— Оба — вон! Ключи сюда!
— Нина, ты что, с ума сошла? — Павел не мог поверить происходящему.
— Я? С ума сошла я? — Нина схватилась за голову. — Три года терплю в собственной квартире чужого человека, который указывает мне, как жить! Который критикует каждый мой шаг! А теперь еще и обворовывает! И это я сошла с ума?
— Но мама же не чужая!
— Для меня чужая! И ты тоже, раз покрываешь воровку!
Павел растерянно смотрел на жену, потом на мать, которая всхлипывала, собирая разбросанные вещи.
— Ключи! — протянула руку Нина.
— Нин, давай успокоимся, поговорим…
— Говорить не о чем! Ключи давай!
Павел медленно достал связку ключей и положил на ладонь жены.
— Мам, собирайся, — тихо сказал мужчина.
Галина Ивановна всхлипнула громче.
— Куда же мне деваться? Сын родной выгоняет на улицу!
— На улицу не выгоняю. Найдем тебе квартиру съемную, — устало ответил Павел.
— На какие деньги? Ты же знаешь, сколько аренда стоит!
— На те деньги, которые украли у меня! — крикнула Нина. — Галина Ивановна, у вас есть деньги с продажи дома! Не прикидывайтесь бедной старушкой!
Через полчаса Павел и Галина Ивановна стояли в коридоре с сумками. Соседи разошлись по квартирам, переговариваясь между собой приглушенными голосами.
— Нина, может, еще подумаешь? — в последний раз попытался Павел.
— Думать не о чем, — твердо ответила женщина. — Три года я думала. Результат — обворованная и униженная в собственном доме.
— Но мы же муж и жена…
— Были. А теперь ты можешь идти к маме. Видимо, для тебя мамочка важнее жены.
Павел опустил голову и взял сумки. Галина Ивановна в последний раз попыталась разжалобить невестку.
— Нина, милая, я же не специально! Старая стала, не подумала!
— Галина Ивановна, вы прекрасно подумали, когда искали деньги в моем шкафу. И прекрасно знали, что воруете.
Дверь захлопнулась за мужем и его матерью. Нина повернула ключ дважды и прислонилась спиной к двери.
Квартира стояла в тишине. Первый раз за три года — в настоящей тишине. Никто не гремел посудой на кухне, не переставлял мебель, не критиковал каждое действие.
Нина прошла по комнатам. В гостиной убрала фотографии Галины Ивановны в рамочках, сняла постельное белье с розочками, открыла окна настежь.
На кухне выбросила банки с соленьями, освободила полки от чужих принадлежностей. В ванной собрала все кремы и мази свекрови в пакет — потом отдаст через Павла.
Женщина села в кресло и впервые за долгое время почувствовала, что может расслабиться. Деньги, конечно, жалко. Пятьсот тысяч — серьезная сумма. Но спокойствие в собственном доме стоило дороже.
Телефон зазвонил. Павел.
— Нин, мы сняли мамой комнату. Может, встретимся, поговорим?
— О чем говорить, Павел? Ты сделал свой выбор.
— Но я же не знал, что мама возьмет деньги!
— Знал. И отреагировал так, будто это нормально. Будто я обязана содержать твою мать и еще молчать, когда меня обворовывают.
Повисла пауза.
— Нин, ну нельзя же так сразу… Мы столько лет вместе…
— Именно. И все эти годы я была для тебя на втором месте после мамочки. Только теперь поняла это.
Нина отключила телефон и вытащила симку. Пусть подумает. А лучше не думает вовсе.
Вечером женщина заварила себе чай, включила музыку и села планировать ремонт. Денег нет, но можно взять кредит. Или накопить заново. Главное — никто больше не будет указывать, где и что должно стоять в ее собственной квартире.
Дом наконец стал свободным. И это было дороже любых денег.
