— Замолчи сию же минуту, праздник маме испортишь! — рявкнул муж на меня, когда я попыталась объяснить, что салат оливье нужно было заправить час назад, а не прямо сейчас, когда гости уже на пороге.
Я сжала губы и отвернулась к плите, где булькал борщ. Восьмое марта в нашем доме всегда превращалось в театр одного актёра, где главную роль играл Андрей, а я была суфлёром за кулисами.
— Лена, дорогая, не переживай, — мягко сказала свекровь, входя на кухню в элегантном синем платье. — Всё получается замечательно.
Анна Петровна была женщиной редкой деликатности. В свои семьдесят она выглядела на пятнадцать лет моложе, а говорила так, словно каждое слово взвешивала на золотых весах. За двадцать лет нашего брака я ни разу не слышала от неё резкого тона.
— Мам, садись в гостиную, мы тут всё сами, — Андрей тут же переключился на медоточивый голос. — Лена, где тарелки праздничные?
— В серванте, где всегда, — ответила я, помешивая борщ.
— А конфеты где?
— На столе в коробке.
— А цветы в вазу поставила?
— Да, Андрей.
— А салфетки разложила?
Я глубоко вздохнула. В такие моменты мне хотелось раствориться в воздухе или хотя бы заболеть внезапной мигренью.
— Салфетки на столе, — сказала я как можно спокойнее.
Дверной звонок разорвал напряжённую тишину кухни. Первыми пришли Марина с мужем — Андреева сестра всегда была пунктуальна. За ними подтянулись остальные родственники: дядя Виктор с тётей Галей, двоюродная сестра Люба с детьми.
— С праздником, дорогая Анна Петровна! — расцеловалась с ней Марина. — Как вы прекрасно выглядите!
— Мамочка, ты сегодня королева! — подхватил дядя Виктор, протягивая букет мимоз.
Свекровь улыбалась и принимала поздравления с той грацией, которой я никогда не обладала. А Андрей порхал вокруг неё, словно преданный паж.
— Проходите к столу, дорогие мои, — пригласила Анна Петровна. — Лена так постаралась, всё приготовила.
Я подавала блюда и слушала, как Андрей рассказывает, какой он внимательный сын.
— Представляете, всю неделю думал, что маме подарить. Выбирал, выбирал. В итоге остановился на этом шарфе — посмотрите, какой изысканный.
Он развернул шёлковый платок в пастельных тонах. Красивый, дорогой. Я знала, что он купил его вчера за полчаса в ближайшем бутике, потому что только вчера вспомнил про подарок.
— Какой замечательный! — воскликнула Марина. — Андрюша, ты просто молодец.
— А что Лена подарила? — поинтересовалась тётя Галя.
Воцарилась неловкая пауза. Я подарила свекрови книгу стихов Ахматовой в красивом издании — знала, что Анна Петровна любит поэзию. Но об этом почему-то никто не вспомнил.
— Лена приготовила этот чудесный обед, — дипломатично ответила свекровь. — Это лучший подарок.
Я улыбнулась и ушла за следующим блюдом. В кухне было тихо и спокойно, совсем не так, как в гостиной, где уже звенели рюмки и слышался смех.
— Лен, ты где? Вино кончилось! — крикнул Андрей.
Я принесла новую бутылку и тут же получила следующее задание:
— А хлеб свежий есть? А может, ещё салатик какой? А чай поставь уже, скоро торт будем есть.
К середине застолья я почувствовала себя официанткой на собственном празднике. Все говорили комплименты еде, но обращались почему-то к Андрею, словно он провёл последние два дня у плиты.
— За нашу дорогую Анну Петровну! — произнёс торжественный тост дядя Виктор. — За женщину, которая подарила нам такого замечательного человека, как Андрей!
Все подняли рюмки. Я тоже подняла свою, но внутри что-то болезненно сжалось.
— И за всех наших прекрасных женщин! — добавил Андрей, галантно поклонившись. — За маму, за сестру, за жену!
Аплодисменты. Улыбки. А я сидела и думала о том, что за двадцать лет совместной жизни так и не научилась быть частью этого спектакля.
После основных блюд начались разговоры. Марина рассказывала о своей новой работе, дядя Виктор — о даче, тётя Галя жаловалась на соседей. Я слушала вполуха, периодически убегая на кухню то за чаем, то за тортом, то за конфетами.
— Лена, а ты что так молчишь? — спросила вдруг Люба. — Расскажи что-нибудь интересное.
Я растерялась. О чём рассказывать? О том, как каждый день встаю в шесть утра, чтобы успеть и на работу, и по дому всё переделать? О том, как покупаю продукты, готовлю, убираю, а потом слышу претензии, что суп пересолен или рубашка плохо выглажена?
— Да что там у неё интересного, — отмахнулся Андрей. — Дом, работа, дом, работа.
Все засмеялись, но смех показался мне каким-то неловким.
— Зато какая хозяйка! — спасла ситуацию свекровь. — Посмотрите, какой обед приготовила. У меня в молодости так не получалось.
— Анна Петровна, да что вы! — запротестовала Марина. — Вы же золотые руки! Помню, как вы нас в детстве кормили — пальчики оближешь!
— Это было давно, — улыбнулась свекровь. — А сейчас Лена хозяйка в доме.
Хозяйка. Интересное слово. Хозяйка — значит, главная. Но почему тогда все решения принимает Андрей? Почему он определяет, что готовить к празднику, кого приглашать, во сколько начинать обед?
— Мам, помнишь, как ты меня учила борщ варить? — вдруг сказал Андрей. — Я тогда ещё маленький был, стоял на стульчике у плиты.
— Помню, конечно, — засветилась свекровь. — Ты такой серьёзный был, всё записывал в тетрадку.
— И сейчас иногда готовлю по твоим рецептам, — соврал Андрей, не краснея.
Я чуть не подавилась чаем. Андрей последний раз стоял у плиты три года назад, когда я лежала с температурой, и то сварил пельмени.
— Какой молодец, — умилилась тётя Галя. — Современные мужчины должны уметь готовить.
— Я своего Петьку тоже приучаю, — подхватила Люба. — Пусть учится, пригодится.
Разговор потёк в сторону воспитания детей. Я встала, чтобы убрать пустые тарелки, но Анна Петровна мягко придержала меня за руку.
— Сиди, дорогая, отдохни. Сегодня праздник.
— Да, мам права, — поддержал Андрей. — Лена, расслабься наконец.
Но как можно расслабиться, когда на столе бардак, на кухне гора посуды, а гости вот-вот начнут собираться домой и нужно будет упаковывать им остатки еды?
— Лен, а где у нас пакеты? — словно прочитав мои мысли, спросила Марина. — Хочу борща домой взять, такой вкусный.
Я пошла за пакетами и начала раскладывать остатки. Свекровь пыталась мне помочь, но я не могла позволить семидесятилетней женщине убирать за всеми.
— Анна Петровна, вы лучше с гостями посидите, — попросила я. — Я быстро справлюсь.
— Какая ты у нас труженица, — сказала она с теплотой. — Андрей счастливчик.
Я улыбнулась, но внутри снова что-то сжалось. Счастливчик ли он? Или это я должна считать себя счастливицей?
Гости начали расходиться к вечеру. Все целовали Анну Петровну, благодарили за прекрасный день, хвалили угощение. Андрей принимал благодарности так, словно лично стоял у плиты с утра до вечера.
— Спасибо, что пришли, — говорил он. — Мы старались.
Мы. Это слово резануло по сердцу. Когда Андрей говорил «мы», он имел в виду себя и свою маму. А я была просто фоном, декорацией к их семейному спектаклю.
Когда последний гость ушёл, я принялась мыть посуду. Горы тарелок, кастрюль, салатников. Анна Петровна пыталась помочь, но я категорически отказалась.
— Идите отдыхайте, — сказала я. — Вы сегодня именинница.
А Андрей тем временем развалился на диване перед телевизором.
— Устал как собака, — объявил он. — Такой день тяжёлый.
Тяжёлый для кого? Я промолчала и продолжала скрести кастрюлю от пригоревшего борща.
— Лена, — окликнула меня свекровь, — иди сюда на минутку.
Я вытерла руки и вышла из кухни. Анна Петровна сидела в кресле с книгой стихов в руках — с той самой, которую я ей подарила.
— Спасибо за подарок, — сказала она тихо. — Очень красивое издание. И стихи… я их так люблю.
— Я знаю, — ответила я. — Помню, вы как-то цитировали Ахматову.
— Да, она моя любимая поэтесса. — Свекровь погладила обложку книги. — Знаешь, я хотела тебя спросить… Ты счастлива?
Вопрос застал меня врасплох. Счастлива ли я? Странно, но за всей суетой дней я давно перестала задаваться этим вопросом.
— Почему вы спрашиваете?
— Просто… Мне кажется, ты устала. Очень устала.
Анна Петровна была проницательной женщиной. За все эти годы она наблюдала за нашей семьей со стороны и, видимо, видела то, чего не замечал её сын.
— Всё нормально, — соврала я. — Работа, дом, знаете, как бывает.
— Лена, — она взяла меня за руку, — ты достойна большего. Ты достойна быть не просто хозяйкой дома, а полноправной частью семьи. Партнёром, а не прислугой.
Её слова попали точно в цель. Кажется, впервые за много лет кто-то увидел меня настоящую, а не роль, которую я играла изо дня в день.
— Анна Петровна…
— Я знаю, мой сын не идеален, — продолжала она. — Я его люблю, но вижу его недостатки. И главный из них — то, что он не ценит тебя. Принимает как должное всё, что ты делаешь.
Из кухни донёсся звук включённого телевизора — Андрей переключал каналы.
— Поговори с ним, — сказала свекровь. — Объясни, что тебе нужно. Ты имеешь право на собственные желания и потребности.
— А если он не поймёт?
— Тогда подумай, хочешь ли ты так жить дальше. — Анна Петровна сжала мою руку. — Жизнь коротка, дорогая. И каждый заслуживает быть счастливым.
Я кивнула, не доверяя своему голосу. Слёзы подступали к горлу, но я сдерживала их. Не время и не место.
— Спасибо, — прошептала я.
— За что?
— За то, что заметили. За то, что увидели.
Свекровь улыбнулась грустной улыбкой.
— Я тоже когда-то была молодой женой. И тоже думала, что моя задача — раствориться в семье без остатка. Но это неправильно, Лена. Семья — это когда все друг друга поддерживают, а не когда один работает, а остальные пользуются.
Я вернулась на кухню и доделала посуду. В голове крутились слова свекрови. «Ты достойна большего.» Когда в последний раз кто-то говорил мне такие слова? Когда в последний раз я сама так думала?
— Лена, где моя рубашка голубая? — крикнул из спальни Андрей. — Завтра на работу надо.
— В шкафу висит, — ответила я.
— А где именно? Я не вижу.
Я вздохнула и пошла искать рубашку. Она висела на самом видном месте, но Андрей, видимо, ослеп от усталости.
— Вот она, — я протянула ему рубашку.
— А ты её гладила? Она помятая какая-то.
— Гладила вчера.
— Ну и что толку, если она всё равно помятая? Завтра с утра поглади ещё раз.
Что-то во мне щёлкнуло. Может быть, это были слова свекрови, а может, просто усталость от всего этого театра абсурда.
— Андрей, — сказала я спокойно, — а ты можешь сам погладить рубашку?
Он удивлённо посмотрел на меня.
— Что?
— Утром, перед работой. Можешь сам погладить рубашку?
— Лен, ты что, больная? У меня утром времени нет, я и так еле успеваю.
— А у меня есть время?
— Ну… ты же дома дольше остаёшься.
— Я ухожу на работу в половине восьмого, а ты в девять. У тебя времени больше.
Андрей растерянно моргал. Кажется, он впервые задумался об этом.
— Но ты же всегда гладишь…
— Потому что так сложилось. Но это не значит, что так должно быть всегда.
— Лен, что с тобой? Весь день какая-то странная.
— Я не странная. Я просто подумала о том, что сказала твоя мама.
— А что она сказала?
— Что я достойна большего, чем быть прислугой в собственном доме.
Лицо Андрея вытянулось.
— Какой ещё прислугой? О чём ты говоришь?
— О том, что я устала быть невидимкой. О том, что хочу быть партнёром в нашей семье, а не обслуживающим персоналом.
— Да ты что несёшь? Мы семья, мы всё делаем вместе!
— Вместе? — Я усмехнулась. — Сегодня ты весь день принимал поздравления за обед, который готовила я. Рассказывал, как умеешь готовить борщ, хотя последний раз видел кастрюлю в руках три года назад. И сейчас лежишь на диване, пока я мою посуду после гостей.
— Но я же работаю! Деньги зарабатываю!
— И я работаю. Полный рабочий день. А потом прихожу домой и работаю ещё четыре часа — готовлю, убираю, стираю, глажу. Когда у меня отдых?
Андрей молчал. Кажется, до него начало доходить, но он ещё сопротивлялся.
— Ну… так ведь всегда было. Ты же не жаловалась.
— Потому что думала, что так правильно. Что такая моя роль в семье. Но твоя мама открыла мне глаза.
— Мама? При чём здесь мама?
— При том, что она единственная заметила, как я устала. И единственная сказала, что я заслуживаю уважения.
Андрей сел на кровать и потёр лицо руками.
— Лен, я не понимаю, что происходит. Ты хочешь развестись, что ли?
— Я хочу изменить нашу жизнь. Хочу, чтобы ты видел во мне человека, а не домохозяйку. Хочу, чтобы мы действительно были командой.
— А что для этого нужно?
Хороший вопрос. Что нужно? Я сама не знала. Двадцать лет жить одним образом, а потом вдруг всё изменить…
— Для начала — помощь по дому. Настоящая помощь, а не «подай-принеси». Ты можешь сам следить за своими вещами, сам гладить рубашки, сам готовить завтрак.
— Но я не умею…
— Научишься. Ты же взрослый человек.
— А ещё что?
— Хочу, чтобы ты советовался со мной по важным вопросам. Чтобы спрашивал моё мнение, а не просто ставил перед фактом.
— Например?
— Например, когда решаешь пригласить гостей, сначала спроси, готова ли я их принимать. Или когда покупаешь что-то дорогое, обсуди со мной.
Андрей кивал, но я видела, что он не до конца понимает.
— И ещё, — добавила я, — хочу, чтобы у меня было личное время. Время для себя. Как у тебя есть футбол с друзьями по выходным.
— А что ты будешь делать?
— Не знаю. Может быть, запишусь на курсы иностранного языка. Или в спортзал. Или просто буду читать книги в тишине.
Мы говорили ещё час. Андрей задавал вопросы, я объясняла. Постепенно он начал понимать, что наша семейная жизнь действительно была однобокой.
— Знаешь, — сказал он в конце концов, — я правда не замечал. Думал, тебе нравится всё это… готовить, убирать.
— Мне нравится готовить, когда это выбор, а не обязанность. И когда кто-то помогает убрать потом.
— Понял. — Он взял меня за руку. — Прости, что был таким… слепым.
— Главное, что теперь ты это видишь.
— Попробуем изменить?
— Попробуем.
На следующее утро Андрей сам погладил себе рубашку. Неровно, с заломами, но сам. А вечером помог мне с ужином — нарезал салат и поставил чай.
Это были маленькие шаги, но они значили очень много. Впервые за двадцать лет я почувствовала, что мы действительно семья. Не спектакль одного актёра, а настоящая команда.
А через неделю Анна Петровна позвонила мне:
— Как дела, дорогая?
— Лучше, — ответила я честно. — Намного лучше.
— Я рада, — в её голосе слышалась улыбка. — Ты заслуживаешь счастья, Лена. И никогда об этом не забывай.
Я не забуду. Теперь я знаю себе цену. И знаю, что достойна большего, чем роль невидимки в собственной жизни.
А в следующем году Восьмое марта мы встретили по-другому. Андрей сам приготовил салат оливье, а я спокойно сидела с гостями, принимая поздравления не только за еду, но и за свои достижения на работе. И когда дядя Виктор произносил тост, он говорил не только об Анне Петровне и её замечательном сыне.
Он говорил о нас — о семье, где каждый ценит и поддерживает друг друга. О семье, где нет главных и второстепенных ролей. Только любящие люди, которые идут по жизни вместе.
Именно так и должно быть. Именно этого я была достойна всегда.
И именно это я наконец-то получила.
