— Моя мама считает, ты должна заложить свою квартиру! Чтобы спасти НАШУ семью от кредиторов! — заявил муж.

Анна стояла у окна своей кухни и смотрела на двор. Осень в Москве всегда пахла сыростью и бензином, а в её доме ещё и чужими котлетами: соседка снизу, пенсионерка, готовила их круглосуточно, будто на фронт собиралась.

Анна вздохнула, поставила чашку с остывшим чаем в мойку и услышала, как в замке повертелся ключ.

— Ну наконец-то, — сказала она без особого энтузиазма.

Вошёл Дмитрий. Сутулый, в тёмной куртке, которую давно пора было отправить хотя бы в химчистку, а лучше — на помойку. Он всегда входил одинаково: тяжёлым шагом, с глухим вздохом, будто тянул на себе весь мир. Но Анна знала — этот «мир» в его понимании состоял из кредитов, маминых звонков и бесконечного нытья.

— Привет, — буркнул он и, не снимая обуви, прошёл в комнату.

Анна прищурилась. Раньше она делала ему замечания: «Пол вытрешь!», «Сними ботинки!». Теперь не делала. Зачем? Как собаку дрессировать в 45 лет — бесполезно.

Она прошла за ним. Дмитрий сел на диван, уткнулся в телефон. Тишина натянулась, как старая простыня, вот-вот порвётся.

— Дим, — начала Анна, спокойно, но твёрдо. — Ты когда собираешься сказать, зачем мама сегодня мне звонила?

Он дёрнулся, как школьник, которого застали за курением.

— А… ну… — замялся он, и по его лицу Анна сразу поняла всё. — Она просто беспокоится…

— Беспокоится, что у тебя денег нет? Или беспокоится, что ты их опять у неё занял? — Анна скрестила руки и уставилась на него поверх очков.

Он заёрзал.

— Ты всё преувеличиваешь. Там ерунда, пятьдесят тысяч всего.

— «Всего»? — Анна усмехнулась, но глаза её остались холодными. — Это твоя мама мне сказала: «Аннушка, надо бы нам подумать, как квартиру оформить. На всякий случай. Ну ты же понимаешь, сыну легче будет».

Дмитрий сглотнул.

— Она… ну… ты неправильно поняла.

— Да ладно? — Анна шагнула ближе, её голос стал тихим, почти ласковым, но в этой ласке был стальной крючок. — Дмитрий, я всё прекрасно поняла.

Тишина снова натянулась. Он не смотрел ей в глаза.

Анна отошла к столу, достала из ящика папку с документами. Разложила их перед собой, как карты в дурацкой игре: свидетельство о собственности, договор купли-продажи, кадастровый номер.

— Видишь? — сказала она, не поднимая головы. — Это моя квартира. Купленная до брака. Оформленная на меня. И я в ней прописана. Только я.

— Ну зачем ты так… — Дмитрий почесал затылок. — Мы же семья. Вместе надо.

Анна подняла глаза.

— Семья — это когда двое. Не трое.

Эта фраза повисла в воздухе, как выстрел.

Дмитрий открыл рот, но так и не нашёл, что ответить. Его мама всегда присутствовала в их разговорах, даже если физически её рядом не было. Она как тень — сидела между ними, дышала в затылок, подсказывала ему фразы, отнимала у него хребет.

— Ты не понимаешь, — начал он, уже чуть громче, — если я сейчас не помогу маме, её квартиру заберут за долги!

— А мне-то какое дело? — Анна откинулась на стул, сложила руки на груди. — У неё своя квартира. У нас — своя. И проблемы у неё — тоже свои.

— Ты жёсткая, — выдохнул он. — Ты не веришь в меня.

— Я верю в документы, Дима, — отрезала Анна. — А в сказки я перестала верить лет двадцать назад.

Он вскочил, зашагал по комнате.

— Ты вообще понимаешь, что я между вами двумя разрываюсь?!

— Это твоя мама так сказала? — прищурилась Анна. — Или это ты придумал?

Он остановился, сжал кулаки.

— Ты… ты меня унижаешь.

Анна хмыкнула.

— Я тебя? Нет, Дим. Ты сам себя унижаешь, когда приходишь и говоришь её словами.

Он хотел что-то бросить, но тут зазвонил телефон. Звонок — и Анна сразу поняла: мама.

Дмитрий схватил трубку, вышел в коридор, как школьник, которому стыдно, что его застукали с дневником.

Анна встала, закрыла папку и поставила её обратно в ящик. Сердце колотилось, но лицо оставалось спокойным.

Через пару минут он вернулся. Смотрел куда угодно, только не на неё.

— Мама говорит, что ты зря так настроена.

Анна засмеялась. Громко, резко.

— Мама говорит! Мама думает! Мама считает! А ты что думаешь, Дим? Ты вообще головой думаешь?

— Ты слишком грубо, — он шагнул ближе, но голос дрогнул.

Анна посмотрела прямо в его глаза.

— Запомни. Я из этого дома никуда не уйду. Никогда.

Он растерянно замер, будто получил пощёчину.

И тут их тишину прорезал звонок в дверь. Резкий, настойчивый. Анна сразу поняла, кто это. Дмитрий шагнул к двери.

— Не смей, — сказала она, но он уже повернул замок.

На пороге стояла Галина Сергеевна. В своей фирменной шубе из мутного меха и с пакетиком из аптеки в руках, будто она случайно мимо шла.

— Здравствуйте, дети, — улыбнулась она ядовито. — Я вот мимо проходила…

Анна почувствовала, как в груди что-то сжалось. Это был уже не намёк, не тень. Это было начало войны.

И впервые за долгое время она позволила себе сорваться:

— Вали отсюда! — рявкнула Анна так, что даже кот с верхнего этажа заорал.

Дмитрий побледнел. Мать распахнула глаза. А воздух в квартире стал густым, как перед грозой.

Анна сидела за кухонным столом и медленно резала огурец. Резала не потому, что собиралась ужинать, а потому что надо было чем-то занять руки. Стук ножа о доску глушил тишину, но внутри неё нарастал гул. Вчерашний скандал — с Дмитрием, с его мамашей в шубе, с этим хамским «мимо проходила» — до сих пор бил по нервам.

Дмитрий сегодня с утра исчез. Сказал: «По делам». Она не уточняла. Всё равно знала — «дела» зовут Галиной Сергеевной и пахнут её советами.

К вечеру он вернулся с букетом роз. Красных. В целлофане. С рынка у метро, где их втюхивают всем, кто опоздал домой.

— Ну что ты, — начал он виноватым голосом, ставя цветы на стол. — Мы же семья. Надо быть вместе. Мама не враг.

Анна посмотрела на букет и вспомнила, как лет десять назад радовалась каждому такому жесту. А сейчас — только раздражение.

— Ты серьёзно думаешь, что можно прикрыть чужие долги цветами? — она скинула букет в раковину. Вода включилась, лепестки моментально осели.

Дмитрий дернулся, хотел что-то сказать, но промолчал.

— Слушай, — начал он уже другим тоном, настойчивым. — Есть вариант. Надо квартиру на время переписать. Ну, чтоб банк не трогал. А потом обратно всё оформим.

Анна откинулась на спинку стула и рассмеялась. Громко, хрипло, с сарказмом.

— Дим, ты даже слышишь, что говоришь? На время? Это тебе мама придумала, да?

— Ну… — он замялся, — это единственный выход.

— Для кого? Для неё? — Анна ударила ладонью по столу. — А для меня что? Выйти из своей квартиры на улицу?

Он шагнул к ней, положил руку на плечо.

— Анн, не сгущай краски. Это же временно. Мы потом всё вернём.

Она резко скинула его руку.

— Ты хоть раз что-то вернул, Дим? Деньги, обещания, время? Ты всегда только берёшь.

Он покраснел.

— Не говори так. Я стараюсь.

— Ты стараешься? — Анна поднялась, глядя ему прямо в глаза. — Ты стараешься быть маменькиным сынком. И у тебя отлично получается.

Дмитрий сжал кулаки.

— Ты специально меня провоцируешь.

— Нет, Дим. Я просто называю вещи своими именами.

И тут дверь снова зазвонила. Долго, раздражающе. Анна почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Не открывай, — бросила она.

— Это мама, — пробормотал он и пошёл в коридор.

— Дмитрий! — крикнула Анна, но было поздно.

На пороге стояла Галина Сергеевна. В руках — аккуратная папка с документами.

— Ну здравствуйте ещё раз, — произнесла она с улыбкой. — Я ненадолго. Надо только бумаги посмотреть.

Анна схватилась за косяк двери.

— Вы что, с ума сошли?

— Аннушка, не надо так остро, — Галина Сергеевна переступила порог, будто у себя дома. — Мы же всё понимаем. Сыну тяжело. Я мать, я должна помочь. А ты — жена. Ты же тоже должна…

— Я никому ничего не должна, — перебила её Анна. Голос её был низкий, угрожающий.

— Ты эгоистка, — взвилась свекровь. — Муж тонет, а ты за бумажки цепляешься!

— Это не бумажки, — Анна вытащила из ящика свою папку и хлопнула ею по столу. — Это моя жизнь.

Дмитрий встал между ними, вытянув руки.

— Хватит! Вы обе как…

— Замолчи, — одновременно бросили они.

Галина Сергеевна шагнула к Анне, ткнула пальцем в её сторону.

— Ты думаешь, что победишь? Ты одна, а нас двое.

Анна оттолкнула её руку.

— Ошибаетесь. Я здесь хозяйка. И дверь всегда могу закрыть.

Секунда — и напряжение сорвалось. Голосов стало слишком много, слова — слишком острые. Дмитрий пытался их разнять, но получил от матери локтем и от Анны взгляд, которым можно было бы прожечь стену.

Папка с документами упала на пол. Листы рассыпались. Дмитрий кинулся их подбирать, но Анна остановила его:

— Не трогай.

Она собрала бумаги сама, положила обратно. Аккуратно. Как будто собирала себя по кусочкам.

Потом подняла голову и сказала спокойно, почти тихо:

— Завтра у нас не приёмный день. И послезавтра тоже. У нас вообще больше нет приёмных дней.

Галина Сергеевна побледнела.

— Ты с ума сошла…

— Возможно, — кивнула Анна. — Но я точно знаю: больше в этой квартире чужих ключей не будет.

Она подошла к двери, распахнула её настежь.

— Вон. Обеим говорю.

Дмитрий растерянно посмотрел то на мать, то на жену.

— Анн… ну как же…

— Выбор твой, Дим. Или ты уважаешь мои границы. Или вместе с мамой идёшь к чёрту.

Он не двинулся. А Галина Сергеевна сжала губы и первой вышла в коридор.

Дверь хлопнула так, что дрогнули стекла.

Анна стояла в прихожей, прижимая к груди папку с документами. Сердце билось бешено, но она вдруг почувствовала странное спокойствие. Она сделала шаг, которого сама от себя не ожидала. Почти необратимый.

А Дмитрий остался в коридоре. Растерянный, сломленный. И всё ещё не понимающий, что уже проиграл.

Судебный участок в их районе находился в старом здании советской постройки: облупившаяся штукатурка, скрипучие двери, запах сырости и линолеума, протёртого до дыр. Анна сидела на деревянной скамейке в коридоре, рядом аккуратно стояла её папка с документами. Она держала спину прямо, руки спокойно лежали на коленях. Снаружи казалось, что она ледяная. Внутри же билось сердце — не от страха, а от напряжения: ещё чуть-чуть, и всё закончится.

Дмитрий появился через пять минут. В мятой рубашке, галстук повис криво. Он выглядел так, будто не спал ночь. За ним, как тень, шла Галина Сергеевна. В дорогом пальто, с гордо поднятой головой, словно она шла не в суд, а на парад.

— Ну что, довольна? — шипнула Галина, проходя мимо Анны. — Разрушила семью. Стерва.

Анна не ответила. Она даже не повернула головы.

В зале суда всё прошло быстро. Судья говорил сухо, официально, как будто обсуждал не их жизнь, а протокол. Дмитрий пытался что-то мямлить про «семью», про «нужен шанс». Галина вступала с обвинениями: «эгоистка», «бессердечная». Анна же произносила только факты: дата брака, дата покупки квартиры, регистрация, отсутствие общих детей. Каждое её слово было как гвоздь в крышку гроба их брака.

Приговор прозвучал буднично: брак расторгнут, имущественных претензий нет.

Дмитрий сидел с открытым ртом, будто ждал, что судья скажет что-то ещё. Но судья уже смотрел в другие бумаги.

Анна спокойно поднялась, взяла папку и вышла первой.

На улице было холодно. Ветер разносил жёлтые листья по асфальту. Она вдохнула полной грудью и почувствовала: впервые за много лет ей легко дышать.

Дмитрий выбежал следом.

— Анн, постой! — он схватил её за руку. — Я не хотел… это всё мама…

Анна посмотрела на его пальцы, сжимающие её запястье, и спокойно убрала руку.

— Хватит. Я больше не твоя жена.

Галина Сергеевна вылетела из здания, будто на крыльях.

— Ах ты дрянь! Думаешь, победила? Ты одна, а мы…

Анна развернулась и посмотрела ей прямо в глаза.

— Да. Я одна. Но я свободна.

И пошла прочь.

Позади что-то кричали, возмущались, но слова уже не долетали. Анна шла уверенно, сжимая в руках папку. Там были её документы, её квартира, её жизнь. И, главное, её ключи.

Она знала: дальше будет трудно. Будет одиночество, страх, новые заботы. Но всё это будет её.

А Дмитрий остался рядом с матерью — её взрослый сынок в мятой рубашке. И это была их общая, навсегда проигранная битва.

Анна же впервые за долгие годы чувствовала себя живой.

Оцените статью
— Моя мама считает, ты должна заложить свою квартиру! Чтобы спасти НАШУ семью от кредиторов! — заявил муж.
Что будет, если нажать на тумблер переключения света в автомобиле VAG: необычное решение