Дина откусила кусочек котлеты и незаметно выплюнула в салфетку. Фарш был сырой в середине. Уже третий раз за неделю что-то шло не так с едой.
— Вкусно? — поинтересовалась Валентина Борисовна, садясь напротив.
— Очень, — соврала Дина.
Свекровь кивнула и принялась за свою тарелку. Элегантная женщина пятидесяти лет, всегда безупречная, всегда с этой особенной улыбкой, когда они оставались наедине.
Восемь месяцев назад Дина думала, что ей повезло. Валентина Борисовна встречала ее как долгожданную дочь, даже настаивала на переезде к ней.
— Зачем тратиться на съемное? Дом большой, места хватит.
Теперь Дина понимала — места хватало, а вот воздуха становилось все меньше.
— Где моя синяя блузка? — спросила она, перебирая шкаф.
— Постирала. Грязная была, — отозвалась Валентина Борисовна из коридора.
— Но я ее только раз надевала…
— В ней готовила. Запах остался.
Блузка висела в ванной мокрая. А Никита приезжал через полчаса. Пришлось надевать старую футболку.
— В следующий раз планируй гардероб заранее, доченька, — заметила свекровь, когда они уезжали.
В машине Никита был молчалив.
— Ты что-то грустная, — сказал он наконец.
— Просто устала.
— Мама говорит, ты в последнее время нервная. Она беспокоится.
Дина посмотрела в окно. Валентина Борисовна беспокоилась. Конечно же.
Простуда свалила Дину внезапно. Температура под сорок, ломота во всем теле. Никита ушел на работу, оставив записку: «Выздоравливай. Мама присмотрит».
— Валентина Борисовна, — позвала она слабо. — Можно попросить воды?
Тишина. Внизу играл телевизор.
Она спустилась сама, держась за стены. Свекровь сидела с журналом и кофе.
— Ой, больная встала, — заметила та. — Совсем плохо?
— Температура высокая. Может, чай с медом…
— Дорогая, ты взрослая девочка. Сама знаешь, что делать.
На второй день началось самое интересное. Валентина Борисовна включила музыку на полную громкость. Пылесос заревел под дверью спальни. Двери хлопали так, будто их сносили с петель.
— Можно потише? — попросила Дина. — Голова раскалывается.
— А ты не спишь? Больные должны спать. Хорошо, постараюсь.
Тишина длилась пять минут. Потом музыка заиграла еще громче.
На третий день Дина услышала телефонный разговор.
— Галочка, третий день валяется… Температурка мнимая, а выглядит как при уходе… Никита работает, а я должна вокруг нее прыгать… Да притворяется же! Хочет, чтобы носилась с подносом… А кто я ей? Прислуга?
Валентина Борисовна засмеялась.
— Ты права! Надо характер показать. Музычку погромче, уборочку затеяла… Пусть знает — болеть надо тихо, не мешая порядочным людям.
Когда Никита вернулся, Дина лежала с закрытыми глазами.
— Как дела? — Он потрогал ее лоб. — Мама говорит, очень переживает. Старается изо всех сил…
— Да, — прошептала Дина. — Старается.
На пятый день температура спала, но внутри поселилась ледяная ясность. Дина поняла — Никита никогда не увидит правду. Верить маме проще.
И тогда она решила поиграть.
— Валентина Борисовна, — сказала она на следующее утро. — Хочу извиниться. За эти дни. За неудобства.
Свекровь отложила газету, внимательно посмотрела.
— Продолжай.
— Вы правы. Я избалованная. Думала, замужество — это когда обо мне заботятся, а я ничего не делаю.
— И что намерена с этим делать?
— Учиться. У вас. Вы такая мудрая… А я глупая девчонка.
В глазах Валентины Борисовны появился довольный блеск.
— Наконец-то поняла. Думала, затянется надолго.
— Затянется?
— Твоя гордость. — Свекровь усмехнулась. — Девочка, я сразу поняла, с кем дело имею. Нужна послушная невестка, а не принцесса.
— Можете научить быть хорошей женой?
— Посмотрим, как будешь стараться.
Три дня Дина играла идеальную ученицу. Просила совета по мелочам, благодарила за замечания, восхищалась мудростью.
Валентина Борисовна расцветала.
— Видишь, как рубашки складывать? Никита привык к порядку.
— Спасибо, что показали.
— Ужин готов к его приходу. Мужчины ждать не любят.
— Запомню.
На третий день пришла соседка Галина Петровна. Дина готовила и невольно слушала разговор из гостиной.
— Валя, молодец! Месяц характер покажешь — любая дурочка запросит пощады.
— Не зря я людей изучаю, — довольно отвечала Валентина Борисовна. — Главное — сразу показать, кто хозяйка. Понапридут всякие, думают — можно расслабиться.
— А она правда не понимала?
— Галочка, совсем зеленая! Думала, подносы носить буду… Урок устроила — музыку, уборку. Пусть знает — болеть тоже надо правильно.
Обе рассмеялись.
— Гениально, Валя! А теперь шелковая стала?
— Другой человек! Разрешения спрашивает, благодарит. Поняла наконец свое место.
Дина выключила газ и повесила фартук на крючок. Поднялась в спальню, достала сумку.
Валентина Борисовна заглянула на кухню и застыла, увидев ее с чемоданом.
— Ты куда собралась?
— Домой. К родителям.
— Как это домой? А Никита? А ужин?
— Ужин приготовьте сами. Вы же хозяйка.
Свекровь вытаращила глаза.
— Ты что, совсем озверела? Мы договорились! Ты поняла…
— Поняла. Поняла, что вы за человек.
— Стой! — Валентина Борисовна перегородила дорогу. — Никуда не пойдешь! Думаешь, я не понимаю, что ты задумала? Хочешь Никиту настроить против меня?
— Отойдите с дороги.
— Не отойду! — Лицо свекрови исказилось от злости. — Думала, умная? А сама дурочка набитая! Вот что я тебе скажу — если уйдешь сейчас, больше в этот дом ноги не ступай! Слышишь?
— Прекрасно слышу.
— И не думай, что Никита за тобой побежит! Он маменькин сынок, всегда был и будет! А ты — никто! Пустое место!
Валентина Борисовна дышала тяжело, глаза горели.
— Думаешь, он тебя выберет? Засмеешься! Неделя пройдет — забудет, как звали. А я останусь. Я всегда останусь!
— Знаю, — спокойно сказала Дина. — И это ваша общая проблема.
— Пошла вон отсюда! — взвизгнула свекровь. — Пошла вон из моего дома! И чтобы духу твоего здесь не было!
Дина прошла мимо нее к двери.
— Скажите Никите — пусть спросит у мамы. Она все объяснит.
Никита приехал к родителям Дины через три дня. Не выспавшийся, растерянный.
— Что произошло? Мама ничего толком не говорит. Только что ты собралась и ушла.
— Сядь, — предложила Дина.
Он сел напротив, потер лицо руками.
— Я не понимаю. Все было нормально. Мама всегда хорошо к тебе относилась…
— Никита, а что мама сказала про наш разговор?
— Какой разговор?
— Тот, что был перед моим уходом. Она ничего не рассказала?
Никита нахмурился.
— Сказала, что ты вдруг начала кричать. Обвинять ее в чем-то. Потом собрала вещи и ушла.
— Кричать? — Дина усмехнулась. — Интересно. А что еще?
— Что ты… что ты, возможно, устала от семейной жизни. И решила все бросить.
— И ты поверил?
— А что мне было думать? — В голосе появилась обида. — Она моя мать. Зачем ей врать?
Дина посмотрела на мужа. На искреннее недоумение в глазах. На готовность поверить чему угодно, только не правде.
— Хорошо. Тогда вопрос: почему она включала громкую музыку, когда я болела? Зачем хлопала дверьми и пылесосила под спальней?
— Этого не было.
— Не было? А телефонные разговоры с Галиной Петровной? Про то, что я притворяюсь?
Никита смотрел все более растерянно.
— Дина, даже если… даже если она была немного резкой… Это не повод разрушать семью!
— Немного резкой? — Дина наклонилась вперед. — Никита, твоя мама прямо сказала — она проверяла, смогу ли стать послушной собачкой. А ты даже сейчас ее защищаешь.
— Я не защищаю! Просто…
— Просто не хочешь выбирать между мамой и женой.
Он молчал, и этим все сказал.
— Поехали домой, — предложил наконец. — Разберемся.
— Не нужно.
— Как не нужно? Я люблю тебя!
— И я тебя люблю. Но этого мало.
— Чего еще нужно?
— Чтобы ты встал на мою сторону. Хотя бы раз. Поверил мне, а не ей.
Никита смотрел в пол, боролся с собой. Дина видела, кто побеждает.
— Она моя мать, Дина. Одна. И старая уже…
— А я кто?
— Ты моя жена. Но…
— Но мама важнее.
Он не ответил. Встал, подошел к окну. На улице моросил дождь.
— Знаешь что самое страшное? — сказала Дина. — Твоя мама была права. Я думала, мы команда. А оказалось — я одна, а вы с мамой команда.
— Дина…
— Иди домой. К маме. Она ждет.
Он постоял у окна, потом медленно направился к двери.
— Завтра приеду. Еще поговорим?
— Приезжай.
Дина знала — он не приедет. Валентина Борисовна объяснит ему, что жены не бросают мужей. Что если любишь по-настоящему — вернешься сама и попросишь прощения.
А Никита поверит. Потому что маме верить проще, чем смотреть правде в глаза.
Через окно она видела, как он садится в машину. Медлит, оглядывается на подъезд. Наверное, ждет, что она выбежит, остановит, скажет — все, поехали домой.
Не дождался. Завел мотор и поехал туда, где его ждала Валентина Борисовна с горячим ужином и правильными объяснениями происходящего.
Дина осталась у окна, пока красные огни не скрылись за поворотом. Потом заварила себе сладкий горячий чай и впервые за восемь месяцев почувствовала, что может дышать полной грудью.
