Яна вернулась из отпуска загорелая и отдохнувшая. Поставив чемодан у дверей квартиры, купленной на первые серьезные деньги от удачного контракта, она вставила ключ в замочную скважину.
Войдя, она вдохнула знакомый запах дома и улыбнулась от счастья. Однако ее эйфория длилась ровно до того момента, пока взгляд не упал на прихожую.
На старинной консоли, доставшейся ей от бабушки, стояла чужая сумочка. Дорогая, кожаная, но чужая.
Рядом валялись мужские ботинки, которых она никогда не видела. Из гостиной доносились приглушенные голоса.
Сердце Яны дрогнуло и тревожно забилось. Она тихо поставила чемодан и на цыпочках прошла в зал.
В гостиной на ее диване, том самом, который она выбирала полгода, развалившись сидел ее отец.
А у книжных полок, внимательно изучая корешки, стояла высокая, подтянутая женщина с идеальной седой укладкой — ее мать.
— Мама? Папа? — выдавила удивленно Яна. — Что вы здесь делаете? Как вы зашли?
Александр вздрогнул и уставился на дочь. На его лице мелькнуло что-то похожее на вину, но он быстро взял себя в руки.
— Яночка, родная! Ты уже вернулась! А мы… мы тебя ждем. Зашли-то? Ну, у нас же есть запасной ключ. Мы же родители.
— Запасной ключ для экстренных случаев, папа, а не для того, чтобы устраивать посиделки в мое отсутствие, — холодно ответила Яна, почувствовав, как гнев начинал подступать к горлу.
София Анатольевна медленно и величаво повернулась. Ее взгляд был спокоен и деловит, будто она находилась на важном совещании, а не в чужой квартире без спроса.
— Перестань, Яна, Ты прекрасно знаешь, что у нас не бывает «просто посиделок». У нас есть к тебе очень важный разговор. Присядь.
Это «присядь» прозвучало как приказ. Яна машинально опустилась в кресло напротив дивана, все еще не в силах осознать происходящее.
— Что случилось? С бабушкой все в порядке? С вами? — спросила она, уже испугавшись.
— Все в полном порядке, даже лучше, чем обычно, — улыбнулась София Анатольевна. Она подошла и присела рядом с мужем, выпрямив спину. — Мы нашли решение одной нашей общей проблемы.
— Какой проблемы? — устало переспросила Яна.
— Твоей квартиры, — четко выговорила мать.
Яна промолчала, дав ей продолжать. Холодная уверенность Софии Анатольевны была пугающей.
— Ты стала слишком редко здесь бывать, Яна. Твоя работа, твоя жизнь… ты пропадаешь в командировках месяцами. Квартира простаивает, деньги в недвижимости заморожены. Это нерационально. К тому же, район здесь не самый лучший, транспортное сообщение слабое.
— Мама, это моя квартира. Я сама решаю, как часто мне здесь бывать, — начала Яна, но София Анатольевна жестом остановила ее.
— Позволь мне закончить. Мы с отцом давно подумывали о том, чтобы помочь тебе с переездом во что-то более компактное и ближе к центру. А эти средства вложить во что-то более перспективное. И, как оказалось, судьба нам улыбнулась.
— Мама нашла покупателя на твою квартиру, — выпалил мужчина, опередив жену.
В комнате повисла гробовая тишина. Слова отца прозвучали так нелепо, что Яна сначала не поверила своим ушам. Она перевела взгляд с матери на отца, а потом в обратную сторону.
— Ты… что? — тихо переспросила Яна. — Ты нашла покупателя на мою квартиру?
— Да, — София Анатольевна кивнула. — Очень солидного. Коллега моего брата. Он как раз искал вариант в этом районе для своей дочери. Цену предложили очень хорошую, выше рыночной. Он осмотрел квартиру вчера, пока тебя не было, и остался доволен. Дал предоплату.
Яна вскочила с кресла и прижала руку к груди. Ей вдруг категорически стало не хватать воздуха.
— Вы… Вы привели сюда постороннего человека? В мой дом? Без меня? И он что, по моим вещам шарил? В моей спальне был?!
— Яна, успокойся, — попытался вставить слово Александр Романович. — Мы были здесь, все было под контролем. Он просто оценил метраж, состояние…
— Молчи, папа! — взорвалась девушка. — Ты вообще в своем уме? Вы оба? Как вы могли принять такое решение без меня? Это моя собственность! Вы понимаете значение этого слова?
София Анатольевна осталась невозмутима. Ее раздражали такие эмоциональные всплески.
— Не будь эгоисткой, Яна. Это решение принято в интересах семьи. Вырученные деньги пойдут на первый взнос за прекрасную двушку в новом комплексе у метро. А разницу мы с отцом добавим. Это же прекрасная возможность!
— Какая разница? Какая семья? — голос Яны сорвался на крик. — У меня своя семья? Нет! Это моя жизнь и моя квартира, которую я сама заработала! Я не просила вас ничего мне добавлять и не хочу никакую двушку у метро! Здесь мои книги, мои вещи, мой воздух! Я сама выбирала эти обои! Вы что, совсем рехнулись?
— Про обои, — подхватила София Анатольевна, будто не слышала дочь. — Новый хозяин планирует сделать здесь капитальный ремонт, так что тебе не о чем переживать. Мы уже договорились, что ты въедешь к нам на время, пока будем подыскивать новый вариант.
От такой наглости у Яны перехватило дыхание. Она посмотрела на отца, который не смел поднять на нее глаз, и мать, смотревшую с холодным, расчетливым недоумением, будто она была непослушным ребенком, портящим грандиозные планы, и сжала кулаки.
— Вас не смущает, что владелица квартиры я! Как вы могли о чем-то договориться и взять предоплату? — тихо, почти шепотом спросила Яна.
София Анатольевна на мгновение смутилась, и Яна уловила это мгновенное замешательство.
— Юридические детали мы уладим в ближайшие дни. Я договорилась с юристом в своем офисе, он уже подготовил все документы к твоему приезду. Нужно будет только подпись.
Яна медленно покачала головой. Гнев ушел, его сменила леденящая душу пустота и горькое разочарование.
— Моя подпись. Вы решили продать мою квартиру, привести сюда чужих людей, получить за нее деньги, а мне осталось только поставить подпись. Я правильно понимаю?
— Не драматизируй, — вздохнула София Анатольевна. — Это просто недвижимость. Бизнес. Мы действуем в твоих же интересах.
— В ваших, — отрезала Яна. — Вам всегда было плевать на то, чего хочу я.
Она вышла из комнаты, подошла к консоли, взяла сумочку и, вернувшись, сунула ее в руки матери.
— Заберите свои вещи и верни запасной ключ.
— Яна, давай обсудим все это, как взрослые люди! — наконец поднялся с дивана Александр Романович. — Мама права, ты слишком эмоционально реагируешь! Это выгодная сделка!
— Уходите, — прошептала Яна, отвернувшись к окну. — Сейчас же уходите из моей квартиры!
— Но как же наши планы? Я же договорилась о встрече с покупателем послезавтра для окончательных переговоров! — не унималась София Анатольевна, прижимая к груди сумочку.
— Ваши планы меня не интересуют. Вы позвоните этому человеку и скажете, что совершили ошибку и что квартира не продается. Деньги, соответственно, тоже придется вернуть…
Молча, не говоря больше ни слова, София Анатольевна взяла мужа под руку и направилась к выходу.
Александр Романович обернулся в пороге и попытался что-то сказать, но увидел лицо дочери и лишь беспомощно развел руками.
Дверь за родителями закрылась с тихим щелчком. Яна машинально подошла к окну и выглянула во двор.
Родители стояли у подъезда. Александр Романович беспомощно разводил руками, а София Анатольевна, сжав свою дорогую сумочку в руке, что-то говорила ему с ледяным негодованием.
Она резко повернулась и быстрыми, отрывистыми шагами направилась к парковке.
Александр Романович бросил последний растерянный взгляд на окно дочери, но, не увидев ее в темноте стекла, опустил голову и поплелся за женой.
*****
В машине царила гробовая тишина, нарушаемая лишь ровным гулом мотора. Александр Романович робко посмотрел на жену. Она сидела, уставившись в лобовое стекло, ее лицо было каменным.
— Софочка, может, мы все же поторопились? — тихо начал он. — Она была так расстроена… Может, не надо было давить?
София Анатольевна медленно, будто робот, повернула к нему голову.
— Ты сейчас на ее стороне, Александр? Ты поддерживаешь этот неблагодарный, истеричный скандал?
— Нет, я просто… — он замялся. — Она взрослый человек. Квартира ее. Мы не имели права…
— Не имели права? — голос женщины зазвенел. — А кто платил за ее учебу? Кто поддерживал все эти годы? Кто вкладывал в нее душу, силы, деньги, чтобы она выросла самостоятельной? А теперь, когда мы нашли блестящую возможность улучшить ее жизнь, вложить деньги с умом, она устраивает истерику! Она ведет себя как избалованный, недальновидный ребенок!
— Но она права насчет ключа, София. Мы не должны были…
— Перестань! — отрезала женщина. — Я ее мать. Я лучше знаю, что для нее хорошо. А она… она просто не хочет нас понимать. Она думает только о себе, о своих книжках и своих обоях. А о нас? О наших переживаниях? О наших планах на будущее? Нет! Я всю жизнь для нее… А она… «Уходите». Так с родителями разговаривать? Мы для нее теперь чужие люди, которые «вломились» в ее владения.
Александр Романович замолчал, сжав руль. Он понимал, что жена во многом перегибает палку, но годами выработанный инстинкт самосохранения заставлял его соглашаться.
Проще было признать правоту Софии Анатольевны, чем вступать в безнадежный спор.
— Она обидела нас, Александр. Глубоко и унизительно. После всех наших забот. Мы протянули ей руку помощи, а она ее оттолкнула и оскорбила нас.
Женщина выдержала паузу, давая словам окончательно проникнуть в сознание мужа.
— Мы должны дать ей понять, что такое поведение неприемлемо. Она должна осознать свою ошибку и попросить прощения.
— И… как мы это сделаем? — неуверенно спросил Александр Романович.
— Мы просто перестанем ей звонить. Полное игнорирование. Пусть подумает о своем поведении. Увидишь, через пару дней сама перезвонит с повинной, а насчет квартиры… мы не отступим. Я позвоню Аркадию Петровичу, извинюсь, скажу, что возникла небольшая заминка по техническим вопросам. Но сделка все равно состоится. Яна должна понять, что мы желаем ей только добра.
Прошло три дня
Тишина была оглушительной. Яна ждала. Она готовилась к новому натиску, к звонкам, к сообщениям с упреками, к новой попытке взять ее измором, но телефон молчал.
Ни одного звонка от мамы, ни одного смайлика от папы в Ватсапе с вопросом «Как дела?»
Сначала это даже приносило облегчение. Но к вечеру третьего дня тишина начала давить.
Яна попыталась заниматься делами, работать, но мысли возвращались к одному: они, действительно, обиделись на нее за то, что она не позволила им распорядиться ее жизнью.
На четвертый день раздался звонок. Сердце Яны екнуло. Но на экране светилось не имя матери, а «Дядя Миша».
— Яночка, привет! Как отпуск? — его голос зазвучал как обычно, но в нем угадывалась натянутость.
Они поговорили о путешествии, о погоде, и после неловкой паузы дядя Миша наконец перешел к главному.
— Слушай, я тут Софию видел вчера. Выглядит… ну, не очень. Расстроена сильно. Говорит, ты их чуть ли не из дома выгнала и в истерике набросилась. Что там у вас случилось-то?
Яна закрыла глаза, поняв, что родители не просто молчали, они уже начали кампанию по обрабатыванию родственников, создавая образ неблагодарной, истеричной дочери, обидевшей бедных родителей.
— Дядя Миша, они привели в мою квартиру без моего ведома покупателя, объявили, что уже все продали, и потребовали от меня только подписать документы, — спокойно, без эмоций объяснила Яна.
С той стороны провода повисло долгое, красноречивое молчание.
— Ох… — наконец выдохнул дядя Миша. — Это они что-то… Это же как-то совсем… Ну, ты понимаешь. София, она же у нас… целеустремленная. Но чтобы так… А Александр-то что?
— Папа сидел рядом и молчал.
— Понятно, — голос дяди Миши стал серьезным. — Ладно, извини, что влез. Держись, Яна. Ты права. Ты тысячу раз права. Но готовься, что тебя теперь будут осуждать по всей родне. А твои старики… Ну, они теперь всерьез обиделись. София звонила моей жене, рыдала в трубку, говорила, что дочь ее не ценит и вычеркнула их из жизни.
Они попрощались. Яна опустила телефон. Теперь картина была полной. Ее мать не просто обиделась, она создала иную реальность, в которой они с отцом — жертвы, а она, Яна, — черствая и жестокая эгоистка.
— Пусть будет так, я все равно не сдамся, — произнесла девушка и потянулась к телефону.
Нужно было срочно поменять замки на входной двери, чтобы обезопасить себя от будущих похождений родителей в ее квартиру.
Целый месяц царила тишина, а потом София Анатольевна дала дочери о себе знать.
— Не передумала? — не поздоровавшись, сухо спросила у Яны мать.
— По поводу продажи квартиры? Нет! Меня все устраивает и не волнует, что тебе не по душе моя квартира! Я купила ее на свои деньги и очень этим горжусь! — решительно выпалила девушка.
— Вот как? То есть, тебя не смущает, что мы пообещали человеку? — с надрывом спросила она, попытавшись надавить на жалость.
— Нужно было обещать свою квартиру, а не мою, — усмехнулась в ответ Яна и положила трубку.
Она сделала это первой, понимая, что София Анатольевна сделала бы это сама. Больше дочь и мать не общались.
Лишь Александр Романович втайне от жены иногда поздравлял Яну с праздниками, и тут же удалял с ней диалог, чтобы София Анатольевна не увидела.
