— Опять магазинный творог! — голос свекрови, словно ледяной нож, полоснул по утренней тишине кухни. — Оля, ну сколько раз тебе повторять, Рома у меня только фермерское признает!
Ольга замерла, словно статуя, посреди кухни, судорожно комкая в руках полотенце. Внутри все скрутилось в болезненный узел. День сурка, день расплаты. Каждый ее визит – пытка, экзамен, который она обречена проваливать.
— Нина Петровна, я просто не успела на рынок, — тихо пролепетала Ольга, опуская глаза долу.
— Не успела? На что же ты тратишь драгоценное время, позволь узнать? Мой сын должен питаться правильно, а ты ему какую-то химию подсовываешь!
Слова обжигали хуже кипятка, но Ольга стойко молчала, глотая набежавшие слезы. Три года в браке, а она так и не смогла выработать иммунитет к этим ядовитым выпадам.
— Посмотри, какой он бледный стал, — не унималась Нина Петровна. — Это все твое безответственное отношение к семье!
Ольга, стиснув зубы, вцепилась в полотенце. Да, Роман в последнее время выглядел уставшим, но разве виной тому несчастный творог? Он пропадал на работе до полуночи, изматывал себя новым проектом, нервничал из-за повышения…
— Ладно, завтра с утра сама привезу нормальной молочки, — безапелляционно заявила свекровь, направляясь к выходу. — Раз ты не в состоянии справиться с такой элементарной задачей. И вообще, нам нужно серьезно переговорить о том, как ты ведешь хозяйство.
Дверь с грохотом захлопнулась, оставив Ольгу наедине со своими слезами. Только теперь она дала волю горькому потоку, орошающему щеки. Руки предательски дрожали, когда она безвольно бросила полотенце на столешницу.
В гостиной Ольга без сил опустилась на диван и закрыла лицо ладонями. Рыдания, словно раненый зверь, вырывались из груди, выплескивая накопившуюся за месяцы горечь унижений. С Романом у них все было хорошо. Они любили друг друга, умели смеяться вместе, строили радужные планы на будущее. Три года брака пролетели как один миг, и все могло бы быть идеально, если бы…
Если бы не Нина Петровна, свекровь-тиран.
Являясь без предупреждения по несколько раз в неделю, она настойчиво терзала дверной звонок, пока Ольга не открывала. А если Ольга по несчастливой случайности отсутствовала, Нина Петровна обрывала телефон, требуя немедленного возвращения домой.
— Почему я должна отчитываться о каждом своем шаге перед тобой? — шептала Ольга в пустую комнату, захлебываясь от обиды. — Это мой дом! Моя квартира!
Трехкомнатная квартира, доставшаяся ей от деда еще задолго до свадьбы, была ее крепостью, ее личным пространством. Но даже здесь она больше не чувствовала себя в безопасности, не могла расслабиться и сбросить оковы постоянного напряжения.
На следующее утро Ольга, вопреки ожиданиям свекрови, не стала ждать «одолженной» молочки, спозаранку сбежала на работу, едва не опоздав. Но в десять утра телефон взорвался от звонка Нины Петровны.
Ольга сбросила вызов. Она была на важном совещании, не могла позволить себе отвлекаться на пустые семейные дрязги.
Телефон зазвонил снова. И снова. И снова.
За полчаса скопилось больше десятка пропущенных. Коллеги начали бросать на нее раздраженные взгляды, недовольные назойливым гудением.
Как только совещание закончилось, Ольга, с тяжелым сердцем выйдя в коридор, набрала номер свекрови.
— Как ты посмела не отвечать на мои звонки! — голос Нины Петровны гремел от ярости, словно гром среди ясного неба. — Я час проторчала под твоей дверью с молоком! Час! А ты где это шляешься?
— Я на работе, — стараясь сохранять спокойствие, ответила Ольга.
— На работе? А семья для тебя что, пустое место?
— Послушайте, Нина Петровна…
— Да ты просто неблагодарная эгоистка! Я тут для вас стараюсь, из кожи вон лезу, а ты даже дверь открыть не удосужилась! Какая же ты все-таки плохая жена!
Поток злобных оскорблений хлынул на Ольгу, словно грязная вода из прорванной трубы. Она молча слушала, судорожно сжимая в руке телефон. Внутри нее зрело что-то новое, доселе незнакомое — не обида, не грусть, а обжигающая злость.
— И вообще, ты совсем обнаглела! Думаешь, раз у тебя собственная квартира, то можно всех игнорировать? А мой сынок заслуживает самую лучшую жену в мире!
Не дослушав, Ольга решительно нажала на отбой. С нее хватит. Хватит терпеть, извиняться, оправдываться. Она устала быть козлом отпущения, вечно виноватой во всех смертных грехах.
Вечером, когда Ольга вошла в квартиру, в промозглом сумраке прихожей ее встретил Роман. Он стоял у вешалки, словно изваяние скорби, с лицом темнее грозовой тучи.
— Мать весь день в слезах, — выпалил он вместо приветствия. — Час простояла под дверью, а ты и носа не показала.
— Роман, я была на работе, — устало выдохнула Ольга, стягивая пальто. — Совещание. Важное.
— Работа, работа! — отмахнулся он, будто от назойливой мухи. — А семья? Мать хотела принести свежайшую молочку, проявить заботу!
Ольга повесила пальто. Повернулась к мужу. Во взгляде Романа плескалось раздражение, упрек, но ни капли сочувствия.
— Я не обязана бросать все, как только твоей маме вздумается нагрянуть без приглашения, — голос прозвучал резче, чем она планировала.
— Не обязана? — взревел Роман, багровея. — Она — часть нашей семьи! И знаешь что, мать права. Тебе нельзя доверить даже такую малость.
— О чем ты говоришь?
— Мать хочет получить ключи от квартиры, — отрезал Роман, словно вынося приговор. — Чтобы не зависеть от твоих милостей. Чтобы могла в любой момент прийти и позаботиться о нас по-человечески.
Ольга опешила. Ключи от ее квартиры? От квартиры, доставшейся ей от деда, ее личной крепости?
— Нет, — отчеканила она. — Это мой дом. И я против.
— Твой дом? — глаза Романа вспыхнули яростью. — Мы — семья! А мать — глава нашей семьи! Ты должна ее чтить!
— Роман, пойми, мне необходимо личное пространство…
— Никакого личного пространства! — рявкнул муж. — Ты — жена, и будешь исполнять волю старших!
Они переместились в гостиную, где спор разгорелся с новой силой. Потом на кухню, где слова стали острее лезвия. Ольга пыталась достучаться до его разума, но Роман становился все более неистовым.
— Ключей твоя мать не получит! — вынесла Ольга окончательный вердикт. — И точка!
Неделя молчания повисла между ними, как непробиваемая стена. Ольга питала слабую надежду, что Роман одумается. Но он избегал ее взгляда, словно она была прокаженной. Ледяное отчуждение пропитало каждый уголок их дома.
Вечером Ольга, погруженная в фильм, сидела в гостиной. Роман заперся в спальне, уткнувшись в компьютер. Вдруг ее слуха коснулся предательский звук — щелчок открываемого замка.
Дверь распахнулась. На пороге возникла Нина Петровна.
— Я дома! — провозгласила она, злорадно улыбаясь. — Теперь-то я все проверю как следует!
Ольга вскочила, словно ужаленная.
— Как вы вошли? — прошептала она, не веря своим глазам.
— А ты как думаешь? — торжествующе ответила свекровь, помахивая ключами. — Роман наконец-то поступил по-мужски. Как я ему и советовала.
— Роман! — крикнула Ольга, надрывая голос. — Роман, живо сюда!
Муж появился в дверях, потупив взор.
— Оля, я могу все объяснить…
— Ты дал ей ключи от моей квартиры? — голос Ольги дрожал от гнева, в котором клокотала боль. — Без моего ведома?
— Послушай, мать права, ей нужно…
— Конечно, права! — перебила Нина Петровна, впиваясь в Ольгу злобным взглядом. — Я всю жизнь посвятила сыну и не позволю какой-то выскочке меня поучать!
— Выскочке? — Ольга развернулась к свекрови. — Это моя квартира! Мое наследство!
— Теперь наша квартира, — ледяным тоном отрезала Нина Петровна. — И я буду являться сюда, когда мне вздумается.
Внутри Ольги что-то надломилось. Все унижения, оскорбления, многолетняя боль вырвались наружу, словно лава из вулкана.
— Отдавайте ключи! — резко протянула она руку к свекрови. — Немедленно!
— Как бы не так! — взвизгнула Нина Петровна, прижимая ключи к груди, как драгоценность.
Ольга шагнула вперед, стремительно, как пантера. Вырвала ключи из дрожащих рук свекрови.
— Вон из моего дома! Вон отсюда!
Нина Петровна взвизгнула, как раненая птица.
— Ты сошла с ума! Роман, сделай что-нибудь!
Но Роман стоял, словно громом пораженный, не в силах вымолвить ни слова.
— Оля, что ты творишь?
— То, что должна была сделать давным-давно! — Ольга распахнула дверь, приглашая незваную гостью на выход. — Вон! И чтоб духу вашего здесь не было!
— Я не позволю так со мной разговаривать! — кричала свекровь, пятясь к лестничной клетке. — Роман, ты за это ответишь!
Ольга захлопнула дверь, прислонившись к ней спиной. Сердце бешено колотилось в груди, руки дрожали, но впервые за долгое время она ощутила облегчение.
За дверью раздавалось гневное шипение Нины Петровны.
— Оля, открой дверь! — Роман приблизился к ней. — Мать обиделась, верни ей ключи!
— Ключи от ее квартиры я не отдам! — с вызовом произнесла Ольга. — Ей здесь не рады!
Роман застыл, будто не веря своим ушам. А потом взорвался.
— Да кто ты такая, чтобы решать?! — заорал он, теряя остатки самообладания. — Ты здесь никто! Обязана слушаться меня и мать!
Ольга смотрела на мужа и видела перед собой совершенно чужого человека. Злого, агрессивного, словно подмененного. Где тот Роман, которого она когда-то любила? Или его никогда и не существовало?
— Маска сорвана, — тихо прошептала она. — Наконец-то.
— Какая маска? — прорычал Роман, сверля ее взглядом. — Я защищаю свою семью от твоих дурацких капризов!
— Защищаешь? — горько усмехнулась Ольга. — Ты играл роль хорошего мужа, а теперь показал свое истинное лицо.
— Я — глава семьи! И буду решать, кому здесь место!
— Нет, — спокойно возразила Ольга. — Здесь хозяйка я. Это моя квартира, мое наследство. И будет так, как я скажу.
За дверью не утихали вопли свекрови, требовавшей немедленно впустить ее обратно.
— А я говорю, — продолжила Ольга, глядя Роману прямо в глаза, — чтобы ты убирался из моей квартиры.
— Что? — опешил он, не ожидая такого поворота.
— Собирай свои вещи и уходи. К своей любимой мамочке.
— Ты не имеешь права меня выгонять! — взвился Роман, его лицо побагровело от ярости. — Я твой муж!
— Муж, который унижает свою жену ради мамочки? — Ольга покачала головой с презрением. — Который отдал чужие ключи без разрешения? Такой муж мне не нужен.
— Пожалеешь об этом! — пригрозил Роман, разворачиваясь к спальне. — Еще приползешь ко мне на коленях!
— Поживем — увидим, — равнодушно ответила Ольга.
Роман яростно хлопал дверцами шкафов, швыряя вещи в сумку. За дверью постепенно стихли вопли свекрови — видимо, соседи не выдержали и пригрозили вызвать полицию.
— Вот увидишь, останешься одна, как перст! — бросал Роман на ходу злобные проклятия. — Никто тебя такую не захочет! Неблагодарная эгоистка!
— Может быть, — согласилась Ольга. — Но это будет моя жизнь.
Через полчаса Роман, волоча две огромные сумки, направился к выходу.
— Это еще не конец! — крикнул он с порога, сверкая глазами. — Мать найдет способ тебя проучить! И я тоже!
Дверь с грохотом захлопнулась. Ольга повернула замок и замерла, прислушиваясь. Тишина. Впервые за три долгих года в ее доме воцарилась настоящая, полная тишина.
Она медленно прошла по квартире. Гостиная показалась огромной, словно в ней исчезли углы, заставленные вещами Романа. Кухня — светлой и просторной, наполненной воздухом. Спальня — уютной и личной, крепостью, куда нет доступа посторонним.
Ольга опустилась на диван и закрыла глаза. Больше никто не будет ее критиковать. Никто не будет вторгаться в ее личное пространство без разрешения. Никто не будет указывать, что покупать и как жить.
Она почти забыла, каково это — жить спокойно и свободно. Но теперь вспомнит. Теперь она станет по-настоящему счастливой. В своем доме, по своим правилам, со своими мечтами.
Тишина обволакивала ее, словно теплое, мягкое одеяло. Ольга улыбнулась и открыла глаза. Впереди была новая жизнь.
