Звонок мамы застал меня врасплох. Я мыла посуду после завтрака, думала о предстоящем дне, когда телефон зазвонил.
— Анечка, ты сидишь? — голос мамы звучал взволнованно.
— Сижу. Что случилось?
— Тетя Маша тебе квартиру оставила.
Я опустилась на стул. Тетя Маша умерла неделю назад, но о завещании я не думала.
— Как оставила?
— По завещанию. Всю квартиру. Только тебе.
— Почему мне?
— А кому ещё? Ты одна за ней хоть как-то ухаживала. Остальные родственники носа не казали.
Это была правда. Последние полтора года я возила тетю Машу к врачам, покупала лекарства, убирала в квартире иногда. Не из корысти — просто некому было больше.
У неё были дети, но жили в других городах, приезжали редко. Я была единственной, кто был рядом.
— Мам, а ты откуда знаешь?
— Нотариус звонил. Сказал, завещание есть, тебе нужно приехать оформляться.
— Не верится как-то.
— А мне верится. Тетя Маша справедливая была. Кто заботился, тому и оставила.
Дома рассказала Игорю о наследстве. Муж выслушал молча, потом кивнул:
— Хорошо. Пригодится.
— Что значит пригодится?
— Квартира. Можем сдавать. Или для Лизы потом оставим.
Лиза — наша семнадцатилетняя дочь. Через год поступать в институт.
— Да, можно для Лизы, — согласилась я.
Несколько дней мы не возвращались к этой теме. Я оформляла документы, Игорь работал. Обычная жизнь.
А потом он заговорил снова.
Это случилось за ужином. Лиза делала уроки в своей комнате, мы сидели на кухне вдвоем.
— Аня, я тут подумал про квартиру, — начал Игорь.
— И что подумал?
— А давай оформим её на маму.
Я не поняла:
— В каком смысле на маму?
— Ну, ты же знаешь, она в старом доме живёт. Он уже аварийный почти, разваливается. Ей тяжело там. Пусть у неё будет нормальная квартира.
Свекровь Валентина Петровна действительно жила в частном доме, доставшемся от её родителей. Дом старый, требует постоянного ремонта. Но предложение Игоря меня озадачило.
— Подожди. Почему оформлять? Она может просто там жить.
— Нет, Ань. Она будет волноваться. Я хочу, чтобы всё было записано на неё официально. Это придаст ей уверенности, что ты не выгонишь её. Ей надо чувствовать, что у неё есть своё. Как у тебя.
— Как у меня?
— Ну, ты же понимаешь. Наша квартира оформлена на меня.
Это была правда. Наша трёхкомнатная квартира записана на Игоря — он её покупал до нашего брака. Я там просто прописана.
— Игорь, но это же моё наследство. От тёти Маши.
— И что? Тебе жалко матери помочь?
— При чём тут жалко? Пусть живёт, я не против. Но зачем переоформлять?
Игорь нахмурился:
— Ты не понимаешь. Мама старенькая. Ей нужно спокойствие, что её не выгонят. А если квартира не на неё оформлена…
— Да кто её выгонит? Я что ли?
— Мало ли что может случиться. Ты можешь заболеть, умереть. Тогда что? Лиза маму на улицу?
— Лиза никого на улицу не выставит.
— Откуда ты знаешь? Дети разные бывают. А если у неё семья своя будет? Муж скажет — чужая бабка в квартире живёт?
Я слушала и не верила ушам. Игорь рисовал страшные картины, где я умираю, дочь превращается в монстра, а его мать остается на улице.
— Игорь, ты о чём говоришь? Я вообще-то жива и здорова.
— Сейчас жива. А завтра? Жизнь непредсказуемая штука.
— Хорошо. А если я не хочу переоформлять?
Лицо Игоря изменилось:
— Значит, ты жадная. Получила халявную квартиру и теперь цепляешься за неё.
— Халявную?
— А как ещё назвать? Ты ж для этого за тёткой не ухаживала. Само получилось.
Удар был болезненным. Я полтора года возилась с тётей Машей, не думая о наследстве. А теперь получается, что это была «халява».
— Я не для наследства ухаживала.
— Знаю. Но всё равно получилось случайно. Не от родителей же. Так какая разница?
— Разница есть.
— Какая?
Я не смогла объяснить. Просто чувствовала, что не хочу отдавать. Квартира была моей, единственной моей собственностью.
Следующие дни муж ко мне относился прохладно. Разговаривал только по необходимости, за столом молчал. Создавал атмосферу немого упрёка.
Лиза заметила:
— Мам, вы с папой поругались?
— Не поругались. Обсуждаем один вопрос.
— Какой?
— Взрослый.
Дочь пожала плечами и ушла к себе.
Через неделю Игорь снова заговорил о квартире. На этот раз агрессивнее.
— Аня, я окончательно решил. Ты переоформляешь квартиру на маму.
— Почему я должна?
— Потому что я твой муж. И я прошу.
— А если я не хочу?
— Тогда ты жадная эгоистка.
Я позвонила маме и рассказала о требованиях Игоря.
— Что?! — возмутилась мама. — С ума он сошёл? Это твоё наследство!
— Он говорит, что мать старенькая…
— А что, у неё сына нет? Пусть он о ней заботится!
— Но он говорит, я жадная…
— Анечка, послушай меня внимательно. Ты не жадная. Это твоя квартира, ты имеешь право ею распоряжаться.
— А может, он прав? Может, нужно помочь?
— Помочь — это дать пожить. А не отдать насовсем. Что за бред?
— Мам, а если Игорь обидится и до развода доведет?
— Пусть обижается. Зато поймёт, что жена — не половик.
Мамины слова поддержали меня. Но дома атмосфера накалялась.
Во время очередного натиска мужа я уже не выдержала:
— Игорь, я же не отказываюсь помочь. А почему ты не предлагаешь ничего взамен?
— В смысле взамен?
— Ну, я отдаю квартиру твоей маме. А что получаю я?
Игорь удивился:
— Что ты хочешь получить?
— Не знаю. Справедливости, наверное.
— Какой справедливости? Мама старенькая, ей помощь нужна. А ты молодая, здоровая.
— Игорь, а твой дом? Тот, где мама живёт?
— Что дом?
— Он когда-нибудь будет моим? Хотя бы частично?
Игорь помолчал:
— Это семейный дом. Четыре поколения там жили.
— И что?
— Его нельзя продавать. Это же наша история, корни.
— А жить там я смогу?
— Зачем тебе жить в частном доме? У нас квартира есть.
— У тебя есть квартира. А у меня?
— Наша квартира.
— Оформленная на тебя.
Игорь нахмурился:
— К чему ты клонишь?
— К тому, что я отдаю свою единственную собственность. А взамен получаю что?
— Ты получаешь благодарность матери. И моё уважение.
Благодарность и уважение. За мою квартиру.
— Этого мало, — сказала я.
На следующий день Игорь объявил, что едет к маме. Вернулся поздно вечером, мрачный.
— Мама плакала, — сообщил он.
— Почему?
— Говорит, всю жизнь надеялась, что невестка как дочь будет. А ты оказалась чужой.
Чужая. Опять это слово.
— Я не чужая. Просто не хочу отдавать квартиру.
— Для неё это одно и то же.
Мы легли спать, не разговаривая. Игорь отвернулся к стене. Я лежала и думала: неужели я действительно жадная?
Утром муж ушёл на работу, не попрощавшись. Лиза завтракала и смотрела в телефон.
— Лиз, можно тебя спросить?
— Угу.
— Как ты считаешь, я должна отдать квартиру бабушке?
Дочь оторвалась от экрана:
— Какую квартиру?
— Ту, что тётя Маша оставила.
— А, эту. — Лиза пожала плечами. — Не знаю. А зачем отдавать?
— Папа считает, что нужно. Бабушка старенькая.
— Ну если папа считает… — Дочь снова уткнулась в телефон.
Через неделю произошло то, чего я не ожидала.
Игорь пришёл домой и сообщил:
— Я машину продал.
— Зачем?
— Нужны деньги.
— На что?
— Оформил ипотеку. Купил маме квартиру.
Я опешила:
— Какую квартиру?
— Двухкомнатную. В том же районе, где твоя.
— На какие деньги?
— Первый взнос — с продажи машины. Остальное — кредит.
— На кого оформлена ипотека?
— На меня. А квартира — на маму.
Я сидела и не верила услышанному. Игорь продал машину, взял кредит и купил матери квартиру. Без моего ведома.
— Зачем? Я же не отказывалась её переселить.
— Ты отказывалась переоформлять. А маме нужна квартира.
— Игорь, ты взял кредит на тридцать лет!
— И что?
— Мы будем его выплачивать!
— Я буду выплачивать. Это моё решение.
— А меня не спросил?
— Зачем спрашивать? Ты бы всё равно была против.
Он был прав. Я была бы против. Но сам факт, что он принял такое решение без меня, был ударом.
— Значит, твоя мать получила квартиру. А я остаюсь со своей.
— Остаёшься. И ещё хочешь благодарности?
— Хочу понимания.
— Чего понимания? Ты отказалась помочь старому человеку. Пришлось мне самому решать проблему.
Самому. Как будто я не его жена, а посторонний человек.
А через месяц узнала ещё одну новость.
Рассказала мне об этом сама Валентина Петровна. Случайно, за обедом.
— Игорёк молодец, оформил мне квартиру. А то я уж думала, век в развалюхе доживать.
— Хорошо, что всё устроилось.
— Да. А дом свой я ему завещала. Пусть после меня остаётся в семье.
— Дом?
— Ну да. Он же наш семейный. Четыре поколения жили. Игорёк там вырос.
— А земля?
— И земля тоже. Всё вместе. Пусть у него будет.
Я сидела и переваривала информацию. Игорь получает дом с земельным участком. Я — ничего.
— А продавать не собираетесь?
— Зачем продавать? — удивилась свекровь. — Там столько воспоминаний. Это же семейное гнездо.
Семейное гнездо для семьи Игоря. Не для меня.
Вечером я спросила мужа:
— Мама рассказала про завещание.
— И что?
— Дом тебе достанется?
— Мне. А кому ещё?
— А мне?
— Тебе зачем? У тебя квартира есть.
— Которую ты хотел отдать маме.
— Хотел. Но ты пожадничала.
Пожадничала. Я отказалась отдать единственную собственность и стала жадной.
— Игорь, получается странно. Твоя мама получила квартиру. Ты получишь дом с землёй. А я?
— А ты что? У тебя квартира есть.
— Одна квартира на двоих.
— Нет, одна квартира на одну. Твоя.
— А наша где мы живём?
— Наша — моя. Я покупал.
Я поняла, что попала в ловушку. Игорь считает меня собственницей одной квартиры, а себя — другой плюс будущего дома. При этом он взял кредит на квартиру матери, который мы выплачиваем вместе.
— Хорошо, — сказала я. — А кредит кто платит?
— Пока я. Потом посмотрим.
— Посмотрим как?
— Может, ты поможешь. Из солидарности.
Солидарности. Я должна помогать выплачивать кредит за квартиру, которую он купил матери без моего согласия.
Худшее случилось через две недели.
Я была на кухне, готовила ужин. Лиза сидела за столом, листала ленту в телефоне.
— Мам, а правда, что ты отказалась оформить квартиру на бабушку? — вдруг спросила она.
— Да. А что?
— Фу, мама. Вот ты мелочная.
Слова ударили как пощёчина. Мелочная. Моя собственная дочь считает меня мелочной.
— Почему мелочная?
— Ну как же. Папа всё делает ради бабушки. Машину продал, кредит взял. А ты только про себя думаешь.
— Лиза…
— Что «Лиза»? Бабушка старенькая. Ей помочь надо. А ты жадничаешь.
Вечером я снова позвонила маме и рассказала про разговор с Лизой.
— Что?! — взорвалась мама. — Дочь собственную так называет?
— Мам, а может, она права? Может, я действительно жадная?
— Анечка, очнись! У зятя квартира есть, дом с землёй будет. А у тебя одна квартира. И ты должна её отдать?
— Но Лиза говорит…
— Лизу отец настроил. Промыл мозги ребёнку.
— Что мне делать?
— Стоять на своём. И не слушать никого. Это твоё наследство, твоя защита.
— А если дочь совсем отвернётся?
— Не отвернётся. Повзрослеет — поймёт. А пока пусть отец сам разбирается со своими проблемами.
Мамина поддержка грела, но дома я чувствовала себя изгоем.
— А ты знаешь, что папа получит дом с землёй?
— Ну и что? Это же семейное.
— А я?
— А ты? У тебя квартира есть.
— Одна квартира.
— Ну и хватит. Зачем тебе больше?
Я смотрела на дочь и не узнавала её. Когда она стала такой? Когда успела проникнуться мыслями отца?
— Лиз, а если бы у тебя была одна квартира, ты бы её отдала?
— Если бабушке нужно — отдала бы. Без вопросов.
— Даже если бы осталась ни с чем?
— Не осталась бы ни с чем. Папа бы не дал.
Папа бы не дал. Дочь была уверена в отце. А во мне — нет.
— Лиза, а ты понимаешь, что квартира — это моя единственная собственность?
— И что? Жадничать из-за этого?
— Это не жадность.
— А что тогда?
Я не смогла объяснить. Как объяснить семнадцатилетней девочке, что значит иметь что-то своё? Что значит быть защищённой?
— Просто не хочу отдавать.
— Вот видишь. Не хочешь. Значит, жадная.
Лиза встала и ушла в свою комнату. А я осталась на кухне одна.
Вечером за ужином воцарилась тишина. Игорь ел молча, изредка поглядывая в телефон. Лиза тоже молчала, но я чувствовала её осуждающий взгляд.
— Как дела у бабушки? — спросила дочь отца.
— Хорошо. Осваивается в новой квартире.
— Она довольна?
— Очень. Говорит, наконец-то чувствует себя дома.
— Хорошо, что ты ей помог.
Они говорили обо мне в третьем лице. Как будто меня не было за столом.
— А мама почему не помогла? — продолжила Лиза.
— Мама решила, что квартира ей важнее бабушки, — ответил Игорь.
— Грустно это.
— Да, грустно. Но что поделать. Каждый выбирает сам.
Я сидела и слушала, как муж и дочь обсуждают мою жадность. В моём же присутствии.
— Я не жадная, — сказала я тихо.
— Тогда почему не помогла? — спросила Лиза.
— Помогла бы. Но не так, как хотел папа.
— А как?
— Разрешила бы жить. Без переоформления.
— Это не помощь, — отрезал Игорь. — Это подачка.
Подачка. Моё предложение он назвал подачкой.
— Нормальный человек отдал бы без вопросов, — добавила Лиза.
Нормальный человек. Значит, я не нормальный.
Я встала из-за стола и ушла в спальню. Легла на кровать и заплакала.
Впервые за много лет чувствовала себя чужой в собственной семье.
Прошёл месяц. Отношения в семье не улучшились. Игорь со мной разговаривал только по необходимости. Лиза тоже держала дистанцию.
Я стала чужой в собственной семье.
