— Ты что, правда думаешь, что я не узнаю? — голос Люды звенел как натянутая струна. — В этих стенах даже шёпот слышно!
Игорь замер на пороге кухни. Дверца шкафа осталась приоткрытой, а рука так и застыла на полпути к верхней полке. Он медленно повернулся к жене, стараясь придать лицу выражение недоумения.
— О чём ты?
— О вашем с Антониной Петровной маленьком сговоре, — Люда стояла, опершись о дверной косяк, скрестив руки на груди. — Думали, я так и буду сидеть тихо, пока вы мои накопления в её гараж закапываете?
Игорь закрыл шкаф и опустился на табурет. Кухонные часы громко отсчитывали секунды. За окном серое ноябрьское небо обещало снег.
— Людочка, ты всё не так поняла…
— Нет, милый, это ты всё не так понял, — она подошла к столу, выдвинула стул и села напротив мужа. — Я десять лет собирала эти деньги. По копеечке. И они мои. Не твои, не твоей матери. Мои.
Всё началось три месяца назад, когда Антонина Петровна объявила, что продаёт дачу. Небольшой участок с покосившимся домиком в пригороде — последнее наследство от покойного мужа. Сама она туда давно не ездила: здоровье уже не то, да и увлечение садоводством с годами угасло.
— Игорёк, сынок, — сказала она тогда, наливая ему чай в старую фарфоровую чашку, — тридцать тысяч предлагают. Смешные деньги, конечно, но хоть что-то. А мне в моём возрасте много ли надо?
Игорь рассеянно кивал, думая о своём. О кредите за машину, который они с Людой едва тянули. О том, что в отделе опять сокращения, и его должность в зоне риска. О том, как было бы хорошо просто взять и начать всё с чистого листа.
Тогда-то она и сказала ту фразу, перевернувшую всё.
— Знаешь, сынок, а ведь у меня ещё кое-что есть. Немного, но на новое начало хватит.
Оказалось, что у Антонины Петровны были сбережения. Немалые по их меркам — почти два миллиона. Всю жизнь откладывала, экономила, где-то подрабатывала даже на пенсии. И теперь хотела отдать всё сыну.
— Только Люде не говори, — предупредила она. — У неё своё видение того, как жить. Она хорошая девочка, но деньги лучше сразу будут у тебя. А то вложит в какие-нибудь свои причуды, и всё пропадёт.
Игорь сначала сопротивлялся, но потом сдался. Возможность выбраться из долговой ямы, начать бизнес, о котором он давно мечтал, была слишком заманчивой.
И всё шло по плану, пока Антонина Петровна не начала слишком часто появляться в их квартире с разговорами о «вашем будущем». Именно тогда Люда что-то заподозрила.
— Что, нечего сказать? — Люда смотрела прямо в глаза мужу. — Думаешь, я не заметила, как вы с ней шепчетесь по углам? Как ты постоянно к ней мотаешься? Как ты на компьютере бизнес-планы составляешь, думая, что я не вижу?
— Мама хочет помочь нам, — Игорь устало потёр переносицу. — Она продала дачу…
— Дачу? — Люда усмехнулась. — Дача тут ни при чём. Я про два миллиона говорю. Те самые, которые она тебе отдать хочет. Но только тебе, а не нам. Заметил разницу?
Игорь побледнел.
— Откуда ты…
— Не важно, — она махнула рукой. — Важно другое. Ты знаешь, что у меня тоже есть сбережения. Тоже примерно два миллиона. Только я тебе о них не говорила, потому что это моя подушка безопасности.
Это был удар под дых. Они с Людой прожили вместе почти двенадцать лет, и всё это время она скрывала такую сумму? В то время как они считали каждую копейку, брали кредиты?
— Но почему? — только и смог выдавить Игорь.
— Потому что мой отец, царствие ему небесное, всегда говорил: у женщины должны быть свои деньги. На чёрный день. И я каждый месяц откладывала. Подрабатывала переводами, когда ты думал, что я сижу в интернете. Экономила на себе. И знаешь что? — она подалась вперёд. — Я была готова вложить эти деньги в наше общее будущее. В тот самый бизнес, о котором ты мечтаешь. Но теперь — нет.
Этот разговор стал началом холодной войны. Люда больше не доверяла мужу. Игорь чувствовал себя преданным дважды: женой, которая годами скрывала деньги, и матерью, которая своим вмешательством разрушила семейное равновесие.
Антонина Петровна тоже не отступала.
— Эта твоя Людка всегда была хитрой, — говорила она, когда Игорь приходил к ней. — Видишь, как всё обернулось? У неё, оказывается, целое состояние спрятано! И молчала! А ты работаешь как вол, кредиты выплачиваешь.
Игорь сидел на кухне материнской квартиры, такой знакомой с детства, и не знал, что ответить. С одной стороны, обида на Люду грызла его изнутри. С другой — он понимал её логику. Разве он сам не собирался поступить так же, пусть и с деньгами матери?
А дома ждала другая серия обвинений.
— Твоя мать всегда меня ненавидела, — говорила Люда, яростно нарезая овощи для салата. Нож в её руках двигался с пугающей скоростью. — Я для неё всегда была недостаточно хороша. И теперь она нашла способ окончательно нас разделить. Денежки сыночку, а невестка пусть катится на все четыре стороны.
— Она не это имела в виду… — пытался возразить Игорь, но его слова разбивались о стену Людиного негодования.
— Конечно, имела! — нож с силой опускался на разделочную доску. — Разве ты не видишь? «Игорёчек, сыночек, деньги только тебе, эта твоя жёнушка их растратит». И ты повёлся! Предал меня!
Тучи сгущались. Люда начала задерживаться на работе. Игорь проводил вечера у матери. Их некогда уютная двухкомнатная квартира превратилась в поле битвы, где каждый предмет стал молчаливым свидетелем угасающей любви.
Антонина Петровна тем временем перешла в наступление.
— Знаешь, Игорёк, — сказала она однажды, — я думаю, тебе стоит подать на развод.
Игорь поперхнулся чаем.
— Что?!
— Ну, сам посуди, — она похлопала сына по спине, — какая теперь может быть семья? Она тебе не доверяет, ты ей. Детей у вас нет…
— Мама!
— Я просто говорю, как есть, — Антонина Петровна поджала губы. — Разведёшься, начнёшь с чистого листа. Я тебе помогу. Квартиру вашу продадите, разделите деньги. У меня поживёшь, пока на ноги не встанешь.
Игорь смотрел на мать и не узнавал её. Куда делась та женщина, которая учила его честности и уважению к другим? Которая сама когда-то говорила, что семья — это самое важное в жизни?
— Я не буду разводиться, — твёрдо сказал он. — Мы с Людой разберёмся.
Антонина Петровна поджала губы.
— Как знаешь. Только помни: моё предложение в силе. Два миллиона — твои. Но только если перестанешь плясать под дудку этой… этой…
Игорь вышел, не дослушав. Весь вечер он бродил по улицам района, пытаясь собрать мысли в кучу. Кружил, как зверь в клетке, не зная, что делать дальше. Когда телефон зазвонил, он даже не посмотрел на экран, машинально отвечая.
— Алло?
— Игорь? — голос Люды звучал странно. — Ты где?
— Гуляю, — коротко ответил он.
— Твоя мать звонила, — в трубке повисла пауза. — Сказала… сказала, что ты подаёшь на развод.
Сердце Игоря ухнуло куда-то вниз.
— Что?! Нет! Это она предложила, но я отказался!
— Правда? — в голосе Люды звучало сомнение. — Она сказала, что вы уже всё решили. Что вы с ней покупаете квартиру на её деньги, а меня выписываешь из нашей.
Игорь остановился посреди тротуара. Мимо спешили прохожие, кто-то недовольно обходил его, но он не замечал ничего.
— Людмила, клянусь, это неправда, — сказал он дрожащим голосом. — Это… это какое-то безумие.
Дома их ждал серьёзный разговор. Они сидели на кухне за столом, как в тот первый день, когда всё начало рушиться. Только теперь между ними лежали не только невысказанные обиды, но и откровенная ложь, пришедшая извне.
— Я не понимаю, зачем твоей матери это, — Люда вертела в руках чашку с остывшим чаем. — Мы никогда не были особо близки, но и врагами не были.
— Она боится остаться одна, — тихо сказал Игорь. — Отец умер пять лет назад. Подруги разъехались или тоже ушли. У неё только я.
— И она готова разрушить твою семью, лишь бы ты был рядом? — Люда покачала головой. — Это не любовь, Игорь. Это эгоизм.
Они проговорили до утра. Обо всём: о деньгах, о мечтах, о страхах. О том, как Люда боялась потерять независимость и потому скрывала сбережения. О том, как Игорь чувствовал себя неудачником, не способным обеспечить семью без посторонней помощи. О том, как им обоим хотелось большего от жизни, но страх не позволял сделать решительный шаг.
К рассвету они пришли к решению. Сложному, болезненному, но необходимому.
— Ты не понимаешь, мама, — Игорь стоял посреди гостиной Антонины Петровны, сжимая и разжимая кулаки. — То, что ты сделала, непростительно. Ты солгала Люде о моих намерениях.
— Я просто хотела открыть ей глаза! — возразила Антонина Петровна. — На то, что вам давно пора разойтись. Вы же несчастливы вместе!
— Мы были счастливы до твоего вмешательства, — отрезал Игорь. — И будем счастливы дальше. Но без тебя.
Антонина Петровна побледнела.
— Что… что ты имеешь в виду?
— Мы с Людой уезжаем, — он старался говорить твёрдо, хотя внутри всё дрожало. — В Калининград. У нас есть деньги — мои от работы, её сбережения. Мы открываем там небольшое дело. И начинаем с чистого листа.
— Но как же я? — голос Антонины Петровны дрогнул.
— А что ты? — Игорь невесело усмехнулся. — У тебя есть твои два миллиона. Квартира. Здоровье, слава богу, неплохое. Живи и радуйся жизни. Но без нас.
— Ты выбираешь её вместо родной матери? — она ткнула пальцем в его сторону. — После всего, что я для тебя сделала?
— Я выбираю свою семью, — ответил Игорь. — И свою жизнь.
Прошёл год. Небольшой магазин в Калининграде понемногу набирал клиентуру. Ничего особенного — товары для рукоделия, пряжа, ткани — но своя ниша, свои постоянные покупатели. Люда занималась закупками и бухгалтерией, Игорь — логистикой и продажами. Им даже удалось нанять продавца — местную пенсионерку Маргариту Павловну, влюблённую в вязание.
Их новая квартира, маленькая, но светлая, с видом на Верхнее озеро, постепенно обрастала уютом. Игорь заказал кухонный гарнитур у местного мастера, Люда купила диван — «чтобы утопать в нём с книжкой в руках после рабочего дня». Всё это было скромно, но это было их, без долгов и чужих советов.
Антонина Петровна звонила каждую неделю. Сначала Игорь не отвечал, потом стал брать трубку, но разговоры выходили натянутыми и короткими. Люда с ней не общалась вовсе.
В один из таких разговоров мать вдруг сказала:
— Игорёк, я тут решила… Может, приеду к вам? Посмотрю, как вы там устроились. Помогу чем смогу.
Игорь почувствовал, как внутри всё сжимается. Они только-только начали нормально жить.
— Мам, не сейчас, — ответил он. — У нас много работы, не до гостей.
— Но я же не гость, я твоя мать, — в её голосе зазвучали знакомые нотки. — И потом, я могу помочь. Деньги у меня есть. Расширите свой бизнес…
— Нет, — твёрдо сказал Игорь. — Нам не нужны твои деньги. Мы справимся сами.
После этого разговора Антонина Петровна не звонила месяц. А потом Игорь получил сообщение от соседки по бывшему дому:
«Игорь, твоя мама в больнице. Сердечный приступ. Она в порядке, но врачи говорят, нужен уход».
— Это манипуляция, — сказала Люда, когда Игорь показал ей сообщение. — Она не может смириться с тем, что мы живём отдельно и счастливы.
— Но если она действительно больна? — Игорь мерил шагами кухню. — Я же не могу просто бросить её.
— А она могла солгать мне, что ты хочешь развода? Могла пытаться забрать тебя у меня? — Люда скрестила руки на груди. — Игорь, подумай. Если ты сейчас поедешь, это будет повторение истории. Она втянет тебя обратно.
Он знал, что жена права. Знал, что мать способна на многое ради контроля над его жизнью. Но также знал, что не сможет спокойно жить, если с ней действительно что-то случится, а он даже не приедет.
— Я съезжу на пару дней, — сказал он. — Просто проверю, как она. И сразу вернусь.
Люда молчала, отвернувшись к окну.
— Ты не веришь мне? — тихо спросил Игорь.
— Я верю тебе, — она повернулась, и в её глазах блестели слёзы. — Но я не верю, что ты сможешь противостоять ей. Она знает все твои слабые места.
Москва встретила Игоря промозглой весенней погодой. Прямо с вокзала он поехал в больницу — обычную районную, с облупившейся краской на стенах и запахом хлорки в коридорах.
Антонина Петровна лежала в четырёхместной палате, бледная, похудевшая, но с тем же острым взглядом, который Игорь помнил с детства.
— Сынок! — воскликнула она, увидев его. — Ты всё-таки приехал!
Он сел на край кровати, взял её руку. Она действительно выглядела больной: кожа сухая, пергаментная, под глазами тёмные круги.
— Как ты, мам?
— Теперь, когда ты здесь, хорошо, — она слабо улыбнулась. — Врачи говорят, жить буду. Но нужен присмотр. Я же одна совсем…
И вот оно — началось. Игорь почувствовал, как внутри поднимается волна раздражения. Неужели она не может хотя бы сейчас не давить на жалость?
— Мам, я приехал на пару дней, — сказал он. — Помогу тебе устроиться дома, найдём сиделку. Но потом я вернусь в Калининград.
— Сиделку? — Антонина Петровна поморщилась. — Чужого человека? А если она обворует меня? Нет, я думала… Может, вы с Людой вернётесь? Всё-таки родной сын лучше любой сиделки. И потом, у меня деньги есть. Я вам помогу с бизнесом, только вернитесь…
Игорь отпустил её руку и встал.
— Значит, ты не так уж и больна, раз строишь планы, — сказал он жёстче, чем собирался. — Я рад, что с тобой всё в порядке. Но мы не вернёмся.
— Игорёк, — голос Антонины Петровны задрожал, — ты что, бросишь родную мать умирать в одиночестве? После всего, что я для тебя сделала?
— Мама, — он глубоко вздохнул, — ты не умираешь. Врач сказал, что тебе нужен покой и лекарства. А одиночество — это твой выбор. Ты сама всех от себя оттолкнула.
— Я?! — она попыталась приподняться на кровати. — Да как ты смеешь! Я всю жизнь тебе посвятила! Отказывала себе во всём, чтобы у тебя было лучшее! И вот благодарность!
В её глазах стояли слёзы — знакомый приём, который всегда срабатывал. Но не сейчас.
— Мама, я благодарен за всё, что ты для меня сделала, — спокойно сказал Игорь. — Но моя жизнь принадлежит мне. И я выбираю жить её с Людой, в Калининграде. Без твоего вмешательства.
— А она знает, что ты приехал? — вдруг спросила Антонина Петровна. — Или сбежал тайком?
— Конечно, знает, — ответил Игорь. — Мы всё обсудили.
— И она отпустила тебя? — недоверчиво спросила мать. — Не боится, что я тебя «заберу»?
— Она мне доверяет, — просто сказал Игорь. — В этом разница между вами.
Вечером он позвонил Люде по видеосвязи.
— Как она? — спросила жена.
— Физически лучше, чем я ожидал, — ответил Игорь. — А морально… всё по-старому. Сразу начала давить, чтобы мы вернулись. Предлагала деньги для бизнеса.
— Я так и знала, — Люда покачала головой. — И что ты решил?
— Завтра отвезу её домой, договорюсь с сиделкой. Есть хорошая служба, они подберут человека с опытом. И послезавтра вернусь к тебе.
На том конце связи повисло молчание.
— Люд, ты мне не веришь?
— Верю, — она слабо улыбнулась. — Просто… я знаю, как твоя мать умеет давить. И боюсь.
— Мне тридцать шесть лет, — сказал Игорь. — И я наконец-то научился говорить ей «нет».
Как и обещал, Игорь вернулся через два дня. Привёз калининградский марципан для Люды и маленький сувенирный кораблик для их новой квартиры.
— Ну вот, — сказал он, обнимая жену, — теперь у нас есть собственный флот.
Они сидели на балконе, наблюдая, как садится солнце над Верхним озером. Люда положила голову ему на плечо.
— Как думаешь, она смирится? — спросила она тихо.
— Не знаю, — честно ответил Игорь. — Может быть, со временем. А может, и нет. Но это больше не наша проблема.
Люда взяла его за руку.
— Знаешь, что самое важное в этой истории с деньгами? — спросила она.
— Что?
— То, что мы оба хотели одного и того же — свободы и независимости. Просто по-разному это понимали.
Игорь кивнул. Он наконец-то чувствовал себя взрослым. Не сыном своей матери, не мужем своей жены, а самим собой. Человеком, который сам решает, как ему жить. И это было самым ценным приобретением за весь прошедший год.
— А деньги — они всего лишь инструмент, — добавила Люда. — И совсем не обязательно, чтобы они были общими. Главное, чтобы цели были общими.
— И какие у нас цели? — спросил Игорь с улыбкой.
— Жить своим умом, — ответила она. — И никому не позволять решать за нас.
Над озером зажглись первые звёзды. Впереди была целая жизнь, которую они собирались прожить по своим правилам…
