— Она опять у нас в холодильнике копается! — громкий голос свекрови разнёсся по всей квартире, заставив Татьяну вздрогнуть и выронить телефон.
Татьяна стояла на кухне, держа в руках пакет молока, который только что достала, чтобы добавить в кофе. Всего-то хотела выпить чашку кофе перед работой, но даже это превратилось в преступление века.
— Мам, она живёт здесь, имеет право брать продукты, — донёсся усталый голос Павла из спальни.
— Имеет право? На мои продукты? Я вчера это молоко специально купила для блинов!
Татьяна поставила пакет обратно в холодильник. Кофе она будет пить чёрный. Как всегда последние полгода, с тех пор как Раиса Ивановна переехала к ним после продажи своей квартиры.
— Не трогай мои продукты! — свекровь вошла на кухню, грозно глядя на невестку. — У тебя своя полка есть!
— Раиса Ивановна, мы же договаривались покупать продукты вместе…
— Договаривались? Это ты с Пашкой договаривалась! А я своё покупаю на свои деньги!
Татьяна молча вышла из кухни. В коридоре столкнулась с мужем.
— Паш, так больше продолжаться не может, — прошептала она.
— Потерпи, родная. Она привыкнет.
— Полгода уже терплю! Она не привыкает, она захватывает территорию!
— Таня, это моя мать…
— А я твоя жена! Или уже забыл?
Павел обнял её, но Татьяна отстранилась. Ей надоело выслушивать одни и те же отговорки. Надоело жить в собственной квартире как гостья. Надоело просить разрешения воспользоваться собственными вещами.
На работе Татьяна не могла сосредоточиться. Перед глазами стояла картина утреннего скандала. А ведь вечером будет ещё хуже — Раиса Ивановна пригласила своих подруг на чай. В их квартире. Не спросив разрешения.
Телефон завибрировал. Сообщение от Марины, лучшей подруги:
«Как дела? Свекровь достала?»
«Хуже некуда. Думаю съехать»
«Серьёзно? А Паша?»
«Паша выбрал маму»
Татьяна отложила телефон. Вчера она видела объявление о сдаче однокомнатной квартиры недалеко от работы. Небольшая, но своя. Где никто не будет указывать, какое молоко брать из холодильника.
Вечером, вернувшись домой, она услышала громкие голоса из гостиной. Подруги Раисы Ивановны уже собрались.
— А моя невестка вообще готовить не умеет! — громко вещала свекровь. — Паша похудел на пять килограммов! Хорошо, что я переехала, а то бы она его уморила!
— Здравствуйте, — Татьяна заглянула в гостиную.
— О, явилась! — Раиса Ивановна окинула её недовольным взглядом. — Опять задержалась на работе? Муж голодный сидит!
— Павел сказал, что поест на работе…
— Сказал! А ты поверила! Мужчина должен дома питаться!
Подруги закивали, поддерживая. Татьяна прошла в спальню, достала чемодан. Начала складывать вещи — методично, спокойно. Сначала бельё, потом одежду, косметику.
— Ты что делаешь? — Павел стоял в дверях.
— Собираю вещи.
— Таня, не горячись…
— Я не горячусь. Я уезжаю. Снимаю квартиру и уезжаю.
— Из-за мамы?
— Из-за тебя, Паша. Ты сделал выбор. Теперь я делаю свой.
— Подожди, давай поговорим!
— О чём? О том, как твоя мать называет меня неумехой при своих подругах? Или о том, как она делит продукты в нашем холодильнике? А может, о том, как она переставила всю мебель, пока мы были на работе?
— Она хотела как лучше…
— Для себя! Она хотела как лучше для себя! И ты ей позволяешь!
Павел молчал. В гостиной раздался смех — Раиса Ивановна рассказывала очередную историю про никчёмную невестку.
— Знаешь что? — Татьяна защёлкнула замок чемодана. — Живи с мамой. Она приготовит тебе борщ, постирает носки, расскажет, какой ты замечательный сын. А я буду жить своей жизнью.
— Таня, ты же любишь меня…
— Любила. Но любовь умирает, когда её не защищают.
Она вышла из спальни. В коридоре столкнулась с Раисой Ивановной.
— Куда это ты собралась? — свекровь загородила дорогу.
— Переезжаю.
— Как это переезжаешь? А Паша?
— Паша остаётся с вами. Вы же этого хотели?
— Я хотела, чтобы ты стала нормальной женой моему сыну!
— А я хотела, чтобы вы стали нормальной свекровью. Но мы обе не получили желаемого.
— Да как ты смеешь! В моём доме!
— Это не ваш дом. Это наша с Павлом квартира. Вернее, была нашей.
Татьяна обошла свекровь, направляясь к выходу. Павел догнал её у двери.
— Таня, останься! Я поговорю с мамой!
— Поздно, Паш. Полгода — достаточный срок для разговоров.
— Но куда ты?
— К Марине пока. Потом сниму квартиру.
— А наш брак?
— Какой брак? Где я третья лишняя? Прости, я так не могу.
Она вышла, оставив мужа стоять в дверях. Сердце болело, но облегчение было сильнее боли. Наконец-то она сможет спокойно выпить кофе с молоком. Своим молоком. Из своего холодильника.
Прошла неделя. Татьяна обустроилась в съёмной квартире — маленькой, но уютной. Утром она пила кофе с молоком, никого не спрашивая. Вечером готовила то, что хотела. Выходные проводила с подругами, не отпрашиваясь и не оправдываясь.
Павел звонил каждый день. Сначала умолял вернуться, потом злился, потом снова умолял. Раиса Ивановна тоже звонила — требовала немедленно вернуться и «не позорить семью».
— Какую семью, Раиса Ивановна? — спокойно ответила Татьяна. — Вы же сами сказали, что я плохая жена.
— Но ты обязана! Ты замужем!
— Была замужем. Документы на развод я уже подала.
— Что? Паша знает?
— Узнает, когда получит повестку.
Раиса Ивановна что-то кричала в трубку, но Татьяна отключила телефон. Ей нужно было собраться на работу — сегодня важная презентация.
Через месяц состоялся суд. Павел выглядел осунувшимся, постаревшим. Раиса Ивановна пришла с ним — грозная, готовая к бою.
— Ваша честь, моя невестка бросила мужа без причины! — начала она, едва судья открыл заседание.
— Простите, вы кто? — судья поднял глаза от документов.
— Я мать ответчика!
— Это дело между супругами. Прошу вас не вмешиваться.
— Но она…
— Выведите гражданку из зала! — судья нахмурился.
Раису Ивановну вывели, несмотря на её протесты. Павел сидел, опустив голову.
— Ответчик, вы согласны на развод?
— Я… Я хотел бы сохранить семью…
— Истица, что скажете?
— Семьи уже нет, ваша честь. Есть мужчина, живущий с матерью, и я, живущая отдельно. Прошу расторгнуть брак.
Судья посмотрел документы, задал несколько формальных вопросов. Через пятнадцать минут всё было кончено. Татьяна вышла из зала суда свободной женщиной.
У выхода её ждала Раиса Ивановна.
— Довольна? Разрушила семью!
— Я разрушила? — Татьяна остановилась. — Это вы разрушили наш брак. Вы и ваш сын, который не смог защитить жену.
— Защитить? От родной матери?
— Именно от вас и надо было защищать. От вашего контроля, вашей грубости, вашего неуважения.
— Я желала добра!
— Себе. Вы желали добра только себе.
Татьяна прошла мимо бывшей свекрови. Павел догнал её у машины.
— Таня, подожди!
— Что, Павел?
— Может, начнём сначала? Я сниму квартиру, мы будем жить отдельно…
— А мама? Она же продала свою квартиру.
— Что-нибудь придумаем…
— Нет, Паш. Поздно. Ты должен был придумать полгода назад.
— Но я люблю тебя!
— И я любила. Но любовь без поступков — пустой звук.
Татьяна села в машину, оставив бывшего мужа стоять на парковке. В зеркале заднего вида она видела, как к нему подходит мать, что-то говорит, машет руками. Павел стоит, опустив плечи.
Прошло три месяца. Татьяна получила повышение на работе — теперь она руководила отделом. Сняла квартиру побольше, завела кота. По вечерам встречалась с подругами, по выходным ездила к родителям.
Марина рассказала, что Павел пытался встречаться с другими женщинами, но Раиса Ивановна отпугивала всех своим контролем и требованиями. Теперь он жил с матерью, как и хотела она.
Однажды вечером раздался звонок в дверь. Татьяна открыла — на пороге стоял Павел. Постаревший, уставший, с букетом роз.
— Можно войти?
— Зачем?
— Поговорить. Просто поговорить.
Татьяна впустила его. Они сели на кухне — новой, светлой, где всё было устроено так, как нравилось ей.
— Красиво у тебя, — Павел оглядывался.
— Спасибо. Чай будешь?
— Да, спасибо.
Она заварила чай — тот самый, с бергамотом, который Раиса Ивановна называла «буржуйской блажью».
— Мама уехала к сестре в другой город, — вдруг сказал Павел.
— Совсем?
— Да. Сказала, что я неблагодарный сын, раз не смог удержать жену.
— И ты отпустил?
— А что мне оставалось? Она же взрослый человек.
Татьяна усмехнулась. Взрослый человек — это та самая Раиса Ивановна, которая полгода вела себя как капризный ребёнок.
— Таня, может, попробуем ещё раз? Теперь мамы нет, мы можем…
— Нет, Павел.
— Почему?
— Потому что проблема не в твоей матери. Проблема в тебе. Ты не умеешь защищать то, что любишь. Не умеешь отстаивать границы. И это не изменится.
— Я могу измениться!
— Может быть. Но уже не со мной. Я построила новую жизнь, Паш. Жизнь, в которой я сама решаю, какое молоко пить с кофе.
— Из-за молока? Всё из-за молока?
— Не из-за молока. Из-за уважения. Которого не было.
Павел допил чай, поднялся.
— Значит, всё?
— Всё. Будь счастлив, Паш. С кем-нибудь, кто сможет ужиться с твоей нерешительностью.
Он ушёл. Татьяна убрала чашки, покормила кота. За окном светили фонари, освещая мокрый от дождя асфальт. Она включила музыку — ту, которую Раиса Ивановна называла «шумом», налила себе бокал вина — того самого, «дорогого и бесполезного».
Телефон зазвонил — незнакомый номер.
— Алло?
— Татьяна? Это Раиса Ивановна.
— Здравствуйте.
— Я звоню извиниться.
Татьяна чуть не выронила телефон.
— Простите?
— Я была неправа. Паша рассказал… Я не думала, что всё так серьёзно.
— Раиса Ивановна…
— Нет, послушайте. Я всю жизнь контролировала сына. Думала, это забота. А оказалось — разрушила его жизнь. И вашу.
— Что изменилось?
— Сестра открыла глаза. Сказала, что я превратилась в монстра. Что из-за меня Паша никогда не будет счастлив.
— И что теперь?
— Ничего. Поздно. Просто… Простите меня. Вы были хорошей невесткой. А я была ужасной свекровью.
— Спасибо за признание.
— Татьяна… Вы не вернётесь к Паше?
— Нет.
— Понимаю. Берегите себя.
Раиса Ивановна отключилась. Татьяна смотрела на телефон, не веря своим ушам. Извинения свекрови — это было неожиданно.
Но ничего не меняло.
Её новая жизнь была прекрасна. Без контроля, без унижений, без необходимости отстаивать право на собственное молоко в собственном холодильнике.
А Павел… Павел получил то, что выбрал. Одиночество в компании с собственной нерешительностью.
Справедливо? Наверное. Татьяна не думала о справедливости. Она думала о завтрашней презентации, о поездке на море в отпуск, о новом платье, которое присмотрела в магазине.
О будущем, в котором она сама решает, как ей жить.
И это будущее было прекрасно.
