Нина всегда шутила, что её муж Андрей родился не в роддоме, а сразу у банкомата. Только карта у него — её.
Она стояла у стиральной машины, машинально перекладывая носки и футболки. Монотонность этого движения успокаивала — вещи всегда слушались, в отличие от Андрея. Тот ввалился в кухню, чешущийся, как кот, только что слезший с дивана.
— Слушай, родная, — начал он виновато-ласковым голосом. Таким, каким обычно дети выпрашивают у мамы велосипед. — Там опять задержка с зарплатой… всего на пару недель…
Нина подняла глаза и закатила их так, что чуть не увидела собственное затылок.
— Ты заметил, что у тебя зарплата задерживается чаще, чем электричка в час пик? — сухо сказала она, кидая носки в барабан. — Удивительно, как ты вообще не заметил, что деньги у меня тоже не растут на деревьях.
— Ну не кипятись, — Андрей развёл руками. — Ты же знаешь, у нас семья. Общий бюджет.
— Ага, — Нина фыркнула. — Общий бюджет — это когда я работаю по ночам, а ты покупаешь пиво и новую игровую гарнитуру.
Он усмехнулся. Улыбка у него была та самая — из серии «ну чё ты, я же хороший парень». Только вот от этой улыбки у Нины в последнее время дергался глаз.
И тут, как по расписанию, раздался звонок. На экране — «Светлана Петровна». Свекровь. Та самая, которая умела произносить «Ниночка, ты же понимаешь…» так, что после этой фразы даже самый стойкий олигарх подписал бы завещание на её имя.
— О, мама звонит, — оживился Андрей, беря телефон. — Дай-ка я на громкую, она соскучилась.
— Соскучилась? — пробормотала Нина, — давай угадаю: у неё опять «форс-мажор» в виде кредита или «срочной операции» на её гардероб.
— Здравствуй, деточки! — раздался звонок в уши, полный искусственной теплоты. — Как вы там? Всё ли у вас хорошо?
— Мама, привет! — Андрей сразу подобрался. — Нормально, вот обсуждаем расходы…
— Ох, расходы, — вздохнула Светлана Петровна. — Вы знаете, мне тут так неудобно говорить… но надо. У меня… ну… небольшая трудность.
Нина даже не пыталась сдержать сарказм:
— Мелкая, как ваш шкаф, который занимает полкомнаты, или мелкая, как долг в сто тысяч?
— Ниночка, — голос свекрови стал холоднее. — Я ведь к тебе как к дочери…
— Дочка я у своих родителей, — отрезала Нина. — У вас есть родной сын, вот пусть он и решает.
Андрей замялся, переминаясь с ноги на ногу.
— Ну ты же понимаешь, у мамы пенсия маленькая…
— Ага, — перебила его Нина. — А у меня что? У меня гигантская? Я в налоговой как «Форбс» числюсь?
Внутри у неё закипало. Эти разговоры повторялись как сериал: новый сезон, но сюжет один и тот же.
— Андрюшенька, — продолжала Светлана Петровна медовым голосом, — я знаю, Нина у тебя умница, зарабатывает. Вот пусть она и поможет, раз в семье так повезло.
Нина вскинула руки:
— Стоп. То есть, мама, вы хотите сказать, что я обязана содержать вашу семью, только потому что я умею работать?
— Ну… — протянула та с обидой. — Разве это не естественно?
— Естественно, — буркнула Нина. — Как грипп каждую осень.
Андрей попытался вмешаться:
— Девочки, ну хватит. Мы же семья, должны поддерживать друг друга.
Нина резко обернулась к нему, руки в боки:
— Семья, говоришь? Тогда объясни, почему я — «банкомат с ногами», а ты — «карта без PIN-кода»?
Он смутился, почесал затылок.
— Родная, ну ты же знаешь, я ищу варианты…
— Да, — перебила Нина. — Варианты, как бы ещё меня развести на деньги.
В квартире повисла тишина. Только стиральная машина гудела, словно издевалась: «Отжим: 1200 оборотов. Такой же уровень, как твои ссоры».
Светлана Петровна первой нарушила паузу:
— Ниночка, ты неблагодарная. Андрей — золотой муж, а ты его унижаешь.
Нина хмыкнула:
— Золотой? Тогда почему мне всё время приходится за него расплачиваться?
Телефон на столе замолчал — свекровь сбросила звонок. Андрей сел на стул, тяжело вздохнув.
— Ты перегибаешь, — сказал он устало.
— Я? — Нина подняла брови. — Это я хожу по твоей маме с протянутой рукой? Это я трачу чужие деньги на свои «срочные прихоти»?
Он промолчал. А Нина вдруг поймала себя на том, что её голос дрожит не от злости, а от усталости. Сколько раз она мечтала о простом вечере — без этих разговоров, без «задержек зарплаты», без спектаклей свекрови.
Но каждый раз всё возвращалось к одному: «Ты же понимаешь, Ниночка».
И в этот момент у неё впервые промелькнула мысль: а может, пора перестать понимать?
Нина шла к свекрови, как на казнь. В руках у неё был торт (по просьбе Андрея, естественно), хотя внутри хотелось нести что-то вроде таблички: «Деньги закончились, идите работать».
Квартира Светланы Петровны встретила запахом котлет и странной смесью духов, которыми обычно брызгаются дамы, уверенные, что «немного» — это полбутылки.
— О, мои дорогие! — воскликнула свекровь, широко разводя руки. — Проходите, располагайтесь!
Нина шагнула внутрь и сразу отметила: на стене висит новая плазма. «Пенсия маленькая, кредиты душат», ага. Видимо, телевизор достался «по акции в честь жалости».
— Мам, ну ты молодец, — Андрей кивнул на плазму. — Когда успела обновку взять?
— Ой, пустяки, — жеманно улыбнулась свекровь. — Это в рассрочку. Но я же надеюсь, вы меня не бросите, всегда поддержите.
Нина тихо прыснула:
— Конечно, не бросим. Особенно кредитный договор — он у вас как член семьи.
Светлана Петровна резко вскинула глаза, но промолчала.
Они сели за стол. Котлеты, салаты, селёдка под шубой. Всё как будто «по-домашнему», но с таким явным намёком: «Смотрите, я старалась, значит, обязаны помогать».
— Ниночка, бери побольше, — сказала свекровь, подкладывая ей котлету. — Ты у нас худющая, аж страшно. Андрей, скажи ей.
Андрей, жуя, пробормотал:
— Да, родная, ты же знаешь, мама всегда права.
Нина подняла вилку, уставилась на него.
— Конечно, Андрей, мама всегда права. Даже когда оформляет кредиты на свой возраст, как будто собирается жить ещё триста лет.
— Нина! — вспыхнул он. — Ну зачем ты так?
— А что не так? — прищурилась она. — Я просто констатирую факт.
Светлана Петровна вздохнула тяжело, словно несла на плечах всю Россию.
— Знаешь, милая, у меня всю жизнь было одно правило: семья должна держаться вместе. Ты же не хочешь разрушить нашу семью?
— Семья держится на уважении, а не на моём кошельке, — резко ответила Нина. — Но, видимо, у нас разные правила.
Воздух на кухне стал густым. Андрей нервно сгребал салат в тарелку, будто пытался закопать там все неловкости.
И вдруг Нина заметила: на столе лежала папка с документами. Случайно выглянула страничка, и она зацепила её взгляд. «Договор купли-продажи».
— Мам, — Нина кивнула на папку. — А это что?
Светлана Петровна поспешно накрыла папку салфеткой.
— Ой, да так, ерунда.
Нина откинулась на спинку стула, скрестив руки.
— Ерунда? Договор купли-продажи квартиры? — голос её был ледяным. — Вы что, собираетесь что-то продавать?
Андрей растерянно моргнул.
— Мама, ты что, ничего не говорила?
Светлана Петровна попыталась улыбнуться:
— Ну, я не хотела вас нагружать. Просто… знаете… я думала, что если вы поможете с первоначальным взносом, мы сможем взять побольше жилья. А потом всем будет удобно.
Нина чуть не поперхнулась.
— Всем удобно? То есть вы хотите, чтобы я вложила свои деньги, а потом жила «удобно» с вами в одной квартире?
— А что такого? — свекровь пожала плечами. — В старину так и жили: родители, дети, внуки. Душа в душу.
— Душа в душу? — Нина рассмеялась, но смех вышел нервным. — Да мы с вами за один ужин готовы друг друга вилками потыкать.
Андрей попытался примирить:
— Родная, ну ты же знаешь, мама просто хочет, чтобы нам всем было лучше.
— Лучше кому? — резко перебила Нина. — Вам лучше. А мне — хуже. Удобно, да?
Свекровь посмотрела на неё взглядом, от которого мороз пробежал по коже.
— Ниночка, ты должна понимать: если ты не поддержишь семью, Андрей будет страдать. Ты же не хочешь, чтобы твой муж страдал?
Нина медленно поднялась из-за стола, уперев ладони в край.
— Вы путаете понятия, Светлана Петровна. Поддержка — это когда люди помогают друг другу. А то, что вы делаете, называется эксплуатация.
Тишина. Даже холодильник перестал гудеть.
Андрей уставился в тарелку, явно не зная, что сказать.
Нина уже хотела уйти, но вдруг заметила ещё одну деталь: на папке был адрес — их квартира. Та самая, которую они с Андреем когда-то брали в ипотеку.
Она медленно произнесла:
— Подождите… это что, наша квартира? Вы что, собирались её продавать за моей спиной?
Андрей резко поднял голову, побледнев.
— Мама, это правда?
Светлана Петровна промолчала. Только руки у неё дрожали.
Нина почувствовала, как у неё внутри что-то щёлкнуло. Всё, точка невозврата пройдена.
— Знаете что, — её голос был твёрдый, как камень. — Если вы ещё раз сунетесь в мои документы и попытаетесь решить что-то за моей спиной — я сделаю всё, чтобы вы в этой квартире даже на порог не ступили.
— Ты мне угрожаешь? — прошипела свекровь.
— Нет, — Нина кивнула. — Я предупреждаю.
Она взяла сумку и вышла, громко хлопнув дверью. В груди колотилось сердце, но в голове была только одна мысль: «Они не остановятся. Они пойдут до конца. А значит, пора готовиться к войне».
Нина не спала всю ночь. Листала платежки, подшивала договоры, перебирала бумаги. Папка росла, как снежный ком. Если война — значит, будет война по правилам.
Утро началось с визита Андрея. Он зашёл небритый, с красными глазами и видом побитой собаки.
— Нин, ну давай поговорим спокойно, — пробормотал он.
— Давай, — она сложила руки на груди. — Начинай.
— Ну ты же понимаешь… Мама хотела как лучше. Мы же семья. Нельзя так резко.
Нина усмехнулась:
— Семья? Андрей, ты хотя бы раз подумал о том, что твоя жена тоже человек, а не кошелёк на ножках?
— Ты всё преувеличиваешь! — вспылил он. — Я же для тебя стараюсь.
— Для меня? — Нина подняла папку. — Это для меня ты пытался продать мою квартиру за моей спиной? Это для меня твоя мама рисовала схемы, как меня выжить отсюда?
Он замолчал. Сел на край стула и уставился в пол.
— Ты не оставишь меня? — тихо спросил он.
— Я оставлю всё, что лишает меня уважения, — твёрдо ответила Нина. — Ты, твоя мама, её кредиты. Всё.
В этот момент раздался звонок. Светлана Петровна стояла у двери, нарядная, как будто собралась на премьеру.
— Я пришла поговорить, — сказала она холодно, переступая порог.
— Заходите, — Нина кивнула. — Давайте наконец без масок.
Они втроём сели за стол. Воздух дрожал от напряжения.
— Я не позволю, чтобы ты разрушала мою семью, — свекровь смотрела исподлобья.
— Вашу? — Нина подняла брови. — А я где? Я три года тянула на себе вашего сыночка и его долги. И теперь я разрушительница?
— Ты неблагодарная, — процедила та. — Мы дали тебе мужа, семью, дом.
— Мужа? — Нина рассмеялась, но в голосе звенело стекло. — Мужа, который не уважает меня? Семью, которая видит во мне банкомат? Дом, который вы собирались отобрать?
Андрей вскочил:
— Хватит! — заорал он. — Квартира твоя! Какая разница! Моя мать здесь жить будет, а тебе место найдём где-нибудь в коридоре!
Слова ударили, как пощёчина. Но именно в этот момент Нина почувствовала: всё, игра окончена.
Она медленно встала.
— Спасибо, Андрей. Это лучшая иллюстрация того, что я для вас значит.
Она достала из папки документы и положила на стол.
— Вот платежки по ипотеке. Каждая копейка — моя. Ты нигде не участвовал. Я купила эту квартиру. Это мой дом.
Светлана Петровна побледнела. Андрей замолчал, его челюсть задёргалась.
— А теперь слушайте внимательно, — продолжила Нина, её голос был твёрдым. — Вы оба больше не имеете здесь ни малейшего права. Хотите суд? Отлично. Но предупреждаю: я не отступлю.
Она подошла к двери, распахнула её и показала рукой.
— Выход там.
Андрей что-то пробормотал, но под взглядом Нины сник. Светлана Петровна попыталась было возразить, но сжала губы и вышла.
Дверь захлопнулась. Тишина. Только её дыхание и стук сердца.
Нина подошла к окну. За стеклом шумел город, машины бежали по улицам. Она впервые за долгое время почувствовала лёгкость.
Я вернула себе дом. А значит — вернула себе жизнь.
