Он выбрал историю, а не деньги. Но прошлое догнало его в самом буквальном смысле — в виде брата и «закрытого» конверта. Дальше — либо мы сдаёмся, либо играем по правилам, которые оставил отец в последний день
***
Марина возвращалась домой с работы, предвкушая уютный вечер с мужем. Андрей Соколов, ее любимый Андрюша, школьный учитель истории, наверняка уже приготовил свой фирменный плов и ждал ее, проверяя тетради за кухонным столом. Их жизнь в скромной двухкомнатной квартире на окраине Воронежа была простой, но удивительно счастливой. Они поженились восемь лет назад, познакомившись в читальном зале библиотеки исторического факультета ВГУ, где Марина работала, а Андрей приходил за редкими изданиями по истории и сидел до закрытия над конспектами. Андрей покорил ее своей начитанностью, спокойной уверенностью и удивительной добротой. Он был человеком принципов, всегда говорил о справедливости и честности, и Марина была уверена, что знает о нем абсолютно все. Его родители, как он рассказывал, погибли в автокатастрофе, когда он был еще студентом, и других родственников у него не осталось.
Она открыла дверь своим ключом и вдохнула аромат специй. Все как она и думала. Андрей стоял у плиты, помешивая что-то в кастрюле.
— Привет, любимая! А я как раз заканчиваю. Устала сегодня?
— Немного, — улыбнулась Марина, обнимая его со спины. — Зато принесла тебе новую книгу по истории Средневековья, только получили.
— О, это ты здорово придумала, — он поцеловал ее в щеку. — Мой руки и за стол, сейчас будем ужинать.
Они сидели на своей маленькой кухне, обсуждая прошедший день. Андрей с юмором рассказывал о спорах старшеклассников на тему реформ Петра I, Марина делилась новостями из библиотеки. Это был их мир — тихий, предсказуемый и надежный. Мир, в котором не было места тайнам и потрясениям. Так, по крайней мере, думала Марина.
Когда они уже пили чай с печеньем, в дверь настойчиво позвонили. Не один раз, а долгой, требовательной трелью, от которой сердце невольно сжалось в предчувствии чего-то недоброго.
— Кого это могло принести в такое время? — удивилась Марина. — Ты кого-то ждешь?
Андрей покачал головой. Его лицо вдруг стало напряженным, словно он чего-то опасался. Он медленно поднялся из-за стола.
— Я открою. Сиди здесь.
Марина услышала, как щелкнул замок. Затем раздался незнакомый, нагловатый мужской голос:
— Ну здравствуй, Андрей Викторович. Нашлась, пропажа. Думал, вечно будешь в учителя играть?
Марина замерла. Андрей Викторович? Но его отца звали иначе, да и он сам всегда был просто Андреем… Она осторожно выглянула в коридор и увидела на пороге двух человек. Один — молодой парень лет двадцати восьми, одетый в дорогое пальто, смотрел на Андрея с усмешкой. За его спиной маячил крупный мужчина в строгом костюме, похожий на охранника.
— Что тебе нужно, Олег? — голос Андрея был холодным и твердым, как сталь. Марина никогда не слышала у него такого тона.
— Что нужно? — хмыкнул парень. — Отец умер. Наследство делить будем. Или ты думал, что мы про твою долю забудем? Приехали за тобой, брат. Пора возвращаться в семью.
У Марины потемнело в глазах. Брат? Наследство? Какая семья? Мир рушился. Человек, стоявший в их скромном коридоре, смотрел на ее мужа, ее простого и честного Андрюшу, так, будто тот был не учителем истории, а сбежавшим принцем. И, судя по ледяному спокойствию Андрея, он прекрасно понимал, о чем идет речь.
***
Молодой человек, назвавшийся Олегом, бесцеремонно прошел в квартиру, окинув презрительным взглядом их скромную обстановку. Охранник остался на площадке, внушительной тенью заслоняя выход.
— Миленько тут у вас. Учительская зарплата, я так понимаю? — Олег усмехнулся и плюхнулся в кресло в гостиной, закинув ногу на ногу. Дорогие кожаные ботинки резко контрастировали с потертым ковром. — Я Олег. Торопцов. Сводный брат вот этого отшельника. А ты, я так понимаю, его жена?
Марина стояла, прислонившись к стене, и не могла вымолвить ни слова. Она переводила взгляд с наглого гостя на мужа. Андрей стоял посреди комнаты, сжав кулаки. Его лицо было бледным, но в глазах горел знакомый ей огонь упрямства.
— Уходи, Олег, — тихо, но отчетливо произнес Андрей. — Тебе здесь нечего делать. Я не имею к этому никакого отношения.
— Да ну? — Олег театрально вскинул брови. — Отец так не думал. Он оставил завещание. И ты, мой дорогой братец, в нем фигурируешь. Треть всего. Треть агрохолдинга «Золотой Колос». Понимаешь, о каких деньгах речь? Или ты за десять лет в своей провинции совсем от жизни отстал?
«Золотой Колос»… Марина слышала это название. Крупнейший агропромышленный гигант в стране, о котором постоянно говорили в новостях. Заводы, поля, элеваторы… И ее муж, учитель истории Андрей Соколов, имеет к этому отношение?
— Мне не нужны его деньги, — отрезал Андрей.
— А мне нужны! — голос Олега стал жестче. — Точнее, мне нужно, чтобы ты от них официально отказался. В мою пользу, разумеется. У нас совет директоров на носу, мне нужно консолидировать пакет акций. Так что поехали со мной. Подпишешь пару бумаг у нотариуса, и можешь возвращаться в свою уютную норку. Я даже готов отсыпать тебе немного налички за беспокойство. На новую квартиру хватит.
Марина наконец обрела голос.
— Андрей… что все это значит? — прошептала она.
Андрей повернулся к ней, и в его глазах она увидела такую боль и вину, что ее собственное сердце сжалось.
— Марина, я… я должен был тебе рассказать. Давно.
Он сделал шаг к ней, но она инстинктивно отшатнулась.
— Рассказать что? Что ты не тот, за кого себя выдаешь? Что у тебя есть семья? Брат? Что твое имя… Торопцов?
— Да, — глухо ответил он. — Мое полное имя — Андрей Викторович Торопков.
Олег наблюдал за этой сценой с явным удовольствием.
— Оу, так она даже не в курсе? Вот это поворот. Драма! Ну, раз уж пошел вечер откровений, — он встал, — даю тебе сутки, брат. Завтра в это же время я буду здесь. Если не согласишься по-хорошему, будем говорить по-плохому. А мы, Торопцовы, это умеем. Отец научил.
С этими словами он направился к выходу, бросив на Марину прощальный насмешливый взгляд. Дверь за ним захлопнулась, и в квартире повисла оглушительная тишина. Мир Марины, такой понятный и надежный всего час назад, разлетелся на тысячи осколков. Она смотрела на мужа, которого, как оказалось, совсем не знала, и понимала, что их прежней жизни больше нет.
— Андрей… Кто ты? — повторила она свой вопрос, но теперь он звучал как приговор.
***
Тишина в квартире давила, она была тяжелой и вязкой, как смола. Марина сидела на диване, обхватив себя руками, и смотрела в одну точку. Андрей стоял у окна, спиной к ней, и молчал. Каждый звук — тиканье часов, гул холодильника — казался оглушительным.
— Почему? — наконец выдавила из себя Марина. Голос был чужим, безжизненным. — Почему ты мне врал? Все эти годы.
Андрей медленно повернулся. Его лицо выглядело измученным.
— Я не врал, Мариш. Я просто… не говорил всей правды. Это разные вещи.
— Разные? — она горько усмехнулась. — Ты скрыл от меня всю свою жизнь! Свое имя, свою семью, свое прошлое! Ты позволил мне поверить, что ты сирота, простой парень без копейки за душой. А на самом деле ты… наследник империи!
— Я не наследник! — он с силой ударил кулаком по подоконнику. — Я сбежал оттуда. Двенадцать лет назад. Я отказался от всего этого — от денег, от фамилии, от отца.
— Сбежал? Почему?
Он сел в кресло напротив, опустив голову. Начался долгий, тяжелый рассказ. Андрей говорил о своем отце, Викторе Торопцове, — властном, жестоком и беспринципном человеке, построившем свою империю «Золотой Колос» на руинах 90-х. Он не гнушался ничем: рейдерские захваты, подкуп чиновников, сломанные судьбы конкурентов. Андрей рос в золотой клетке, наблюдая за этим с отвращением. Он пытался спорить с отцом, взывать к его совести, но тот лишь смеялся в ответ: «Это бизнес, сынок. Здесь выживает сильнейший».
Последней каплей стала история с лучшим другом и партнером отца, дядей Колей, как звал его Андрей в детстве. Виктор Торопцов обманом отобрал у него его долю в бизнесе, оставив ни с чем. Через месяц дядя Коля умер от сердечного приступа. В тот день двадцатитрехлетний Андрей пришел к отцу и сказал, что уходит.
— Я сказал ему, что отказываюсь носить его фамилию и не возьму ни копейки его грязных денег. Он рассвирепел. Кричал, что я сопляк, идеалист, что я приползу к нему на коленях через месяц. Я собрал вещи, взял девичью фамилию матери — Соколов — и уехал. Снял комнату в общежитии, поступил на исторический факультет, о котором всегда мечтал. Начал жизнь с чистого листа.
Марина слушала, и ее гнев постепенно сменялся растерянностью. Она представляла себе молодого парня, который бросил все ради своих принципов. Это было так похоже на ее Андрея — честного и справедливого. Но другая часть ее сознания кричала об обмане.
— Но почему ты не рассказал мне? Когда мы познакомились, когда поженились… Я имела право знать!
— Я боялся, — тихо признался он. — Боялся, что это прошлое догонит меня. Боялся, что ты… посмотришь на меня по-другому. Что эти деньги, эта грязь встанут между нами. Я хотел быть для тебя просто Андреем Соколовым, учителем истории. Я так отчаянно хотел, чтобы та жизнь никогда не возвращалась, что почти убедил самого себя, что ее не было. Я был неправ. И эгоистичен. Прости меня, Мариш. Пожалуйста, прости.
Он смотрел на нее с такой мольбой, что ей захотелось подойти и обнять его, как раньше. Но она не могла. Между ними выросла стена из двенадцати лет молчания. Она любила его, но человек, сидящий перед ней, был наполовину незнакомцем. И она не знала, сможет ли когда-нибудь снова ему доверять.
***
Ночь прошла без сна. Они лежали в одной постели, но между ними была пропасть. Марина то и дело проваливалась в тревожную дрему, где ей снились то наглый Олег, то безликие охранники, то огромные заводские трубы с надписью «Золотой Колос». Андрей тоже не спал, он лежал на спине, глядя в потолок. Утром они почти не разговаривали. Андрей молча сварил кофе, Марина молча его выпила. Атмосфера в их маленькой квартире стала удушающей.
Андрей ушел в школу. Он сказал, что не может подвести детей, у них сегодня зачет. Марина не нашла в себе сил пойти в библиотеку и отпросилась по телефону, сославшись на недомогание. Ей нужно было время, чтобы подумать. Весь день она ходила из угла в угол, пытаясь собрать в единое целое обрывки мыслей и чувств. Обида, разочарование, страх, жалость к мужу — все смешалось в один тугой клубок.
Около полудня ей на мобильный позвонил неизвестный номер. Она колебалась, но все же ответила.
— Марина Игоревна? — раздался в трубке вежливый, но холодный мужской голос. — Меня зовут Вадим Сергеевич, я юрист Олега Викторовича Торопцова.
Сердце Марины ухнуло вниз.
— Я слушаю, — стараясь, чтобы голос не дрожал, ответила она.
— Марина Игоревна, я звоню, чтобы по-дружески посоветовать вам повлиять на вашего супруга. Ситуация серьезная. Его доля в холдинге — это не просто деньги, это контрольный пакет акций. Олег Викторович — единственный, кто может сейчас удержать компанию на плаву после смерти отца. Андрей Викторович своими… принципами ставит под угрозу тысячи рабочих мест и стабильность целого региона.
— При чем здесь я? — резко спросила Марина.
— Вы его жена. И, как мы понимаем, единственный человек, ради которого он держится за эту свою «простую жизнь». Если он не проявит благоразумие, нам придется действовать иначе. Уверен, директору школы, где работает ваш муж, будет очень интересно узнать о его настоящем происхождении. Представляете, какой скандал? Сын олигарха-рейдера учит детей справедливости. Думаю, его карьера на этом закончится. Подумайте об этом, Марина Игоревна. И передайте мужу.
Юрист повесил трубку. Марину затрясло. Это была прямая угроза. Они не просто хотели денег, они были готовы разрушить их жизнь, ту самую жизнь, которую Андрей так старательно выстраивал все эти годы.
Когда Андрей вернулся вечером, она рассказала ему о звонке. Он выслушал молча, его лицо каменело с каждым ее словом.
— Я так и знал, — сказал он глухо. — Это его методы. Отцовские.
— Что мы будем делать, Андрей? — спросила она, и в ее голосе впервые за сутки прозвучала не обида, а общая тревога. Она поняла, что они в одной лодке.
— Я не отдам ему то, что он хочет, — твердо сказал Андрей. — Не потому, что мне нужны эти деньги. А потому, что я знаю, на что он их потратит. Он такой же, как отец, только хуже. Он разрушит все, что еще осталось.
— Но они уничтожат тебя здесь! Твою работу, твою репутацию…
— Значит, нужно драться, — он поднял на нее глаза, и в них была решимость. — Мариш, я знаю, что подвел тебя. Но сейчас… сейчас ты мне нужна. Я один не справлюсь.
Он протянул ей руку. Она смотрела на его ладонь — знакомую, теплую, ладонь учителя, а не миллионера. И после долгого, мучительного колебания вложила в нее свою. Что бы ни случилось, они пройдут через это вместе.
***
Решение было принято. Прятаться больше не имело смысла. Чтобы бороться с Олегом, нужно было вернуться туда, откуда Андрей сбежал двенадцать лет назад — в родной город, в центр империи Торопцовых. Нужно было понять, что именно оставил отец в завещании, поговорить с юристами и, возможно, найти союзников.
— Я поеду с тобой, — твердо сказала Марина.
— Ты уверена? — с надеждой спросил Андрей. — Это будет нелегко.
— Я твоя жена. И я хочу видеть все своими глазами.
Они взяли билеты на ночной поезд. Всю дорогу Андрей был молчалив и мрачен. Он смотрел в темное окно, за которым проносились огни редких станций, и Марина видела, как на его лице отражается борьба. Он возвращался в свое прошлое, которое так ненавидел.
Город встретил их утренней суетой и роскошью, от которой Марина, привыкшая к своему тихому Воронежу, растерялась. Дорогие иномарки, сияющие витрины бутиков, люди в деловых костюмах. Андрей уверенно поймал такси и назвал адрес, который ни о чем не говорил Марине. Они ехали по центральным проспектам, а затем свернули в тихий район, утопающий в зелени. Здесь за высокими заборами скрывались настоящие дворцы.
Такси остановилось у одного из таких заборов — кованые ворота с позолоченными вензелями «ВТ».
— Приехали, — глухо сказал Андрей. — Это дом моего детства.
Ворота открылись, и они въехали на территорию огромного поместья. Идеально подстриженный газон, фонтан, вековые сосны. Сам дом поражал размерами — трехэтажный особняк из красного кирпича с белыми колоннами. Марине показалось, что она попала в кино.
Их встретила пожилая женщина в строгом платье. Увидев Андрея, она ахнула и всплеснула руками.
— Андрюша! Вернулся! Господи, глазам своим не верю!
— Здравствуйте, тетя Поля, — тепло улыбнулся Андрей. — Это Полина Андреевна, наша экономка. Она здесь еще до моего рождения работала. А это моя жена, Марина.
Полина Андреевна посмотрела на Марину с добротой и сочувствием.
— Проходите, милые, проходите. Олег-то уже всех на уши поставил, ждет вас. Сказал, как приедете, сразу к нему в кабинет.
Кабинет отца, перешедший Олегу, пах дорогим деревом и кожей: массивный стол, тёмные панели, на стене — старый план посевных площадей и карта логистики элеваторов. На столе — графин воды, папки с закладками, серебряная пресс-папье в виде колоса. Олег стоял у окна, держа телефон, и говорил вполголоса, как будто всё уже решено. — А, явились. Даже жену прихватил, показать, чего лишился? — он кивнул на Марину. — Ну что, Андрей Викторович, готовы подписать отказную? Нотариус уже ждет.
— Сначала я хочу увидеть завещание, — спокойно ответил Андрей.
Читай, просвещайся. Но суть проста: нам с сестрой по трети, и тебе треть. Только нам с Катей эта треть нужна, а тебе — нет. Так что не усложняй. Нотариус уже сидела за столом с аккуратной кожаной папкой; рядом — юрист Олега, у которого взгляд колючим.
— Приступим, — сказала нотариус, поднимая глаза на присутствующих. — Для оглашения представлены завещание и дополнительное распоряжение завещателя, зарегистрированные с разницей в даты. Порядок — по хронологии.
Она читала ровно и безэмоционально. Основной текст подтверждал знакомое: по одной трети — Андрею, Олегу и Екатерине. Олег облегчённо откинулся в кресле и посмотрел на брата с оттенком победной иронии, как на формальность. Андрей молчал, сидя прямо, ладони на коленях. Марина уловила, как он незаметно выдохнул, будто готовясь к следующей части.
— Теперь дополнительное распоряжение, зарегистрированное позже — за три дня до смерти завещателя, — продолжила нотариус, переворачивая страницу. — Пункт первый: доля Андрея Викторовича не подлежит отчуждению в пользу членов семьи по прямой и боковой линиям. Пункт второй: в случае отказа Андрея Викторовича от принятия наследства его доля переходит в собственность благотворительного фонда, учреждённого завещателем, без права обратной передачи в семейный контур. Пункт третий: данное распоряжение оглашается при личной явке Андрея Викторовича.
Тишина в кабинете вдруг стала осязаемой. Олег выпрямился, гнев взошёл на скулах.
— Почему это звучит только сейчас? — разрезал воздух голос его юриста. — В копии завещания, которая у нас, таких пунктов нет.
Нотариус спокойно сдвинула к ним карточку регистрации и последний лист.
— Потому что это отдельный документ, поздняя редакция, подшитая в наследственное дело, — без нажима объяснила она. — Завещатель настоял на условии оглашения при личной явке указанного наследника. Хранение — у меня. Порядок соблюдён.
Олег вспыхнул:
— Мы оспорим. Отец был нездоров!
— В деле есть медицинское заключение о дееспособности на дату распоряжения, подписи, а также запись о приёме и свидетелях, — всё тем же рабочим тоном ответила нотариус. — Юридических дефектов не выявлено.
Юрист попытался зайти с другой стороны:
— Ограничение отчуждения нарушает свободу оборота. Это избыточное возложение.
— Завещатель вправе устанавливать условия и возложения, тем более с альтернативным бенефициаром в общественно полезных целях, — нотариус переложила лист, фиксируя взгляд на строчке. — Оценку правомерности при желании даёт суд, но основания выглядят надёжно.
Андрей слегка подался вперёд:
— Подтвердите, что мой отказ автоматически активирует безусловную передачу доли в фонд, без возможности вернуть её семье.
— Да, именно так сформулировано, — кивнула нотариус. — Фактически это предохранитель от принудительного отчуждения внутри семьи.
Олег резко поставил ладонь на стол:
— Значит, выбор простой: либо ты возвращаешься в управление и действуешь согласованно, либо сжигаешь треть компании.
Марина почувствовала, как Андрей сжал её пальцы под столом. Он посмотрел на Олега долго и спокойно:
— Я принимаю наследство. Но управлять своей долей буду сам — прозрачно и по закону. И начну с закрытых вопросов, к которым ваша команда предпочитала не возвращаться.
Юрист попытался смягчить:
— Корпоративные решения можно выстроить корректно. Мы…
— Начните с запроса отчётности фонда, — отрезал Андрей. — Судя по тому, что отец сделал в последнюю неделю, он наконец-то решил, чтобы хоть кто-то отвечал не перед роднёй, а перед совестью.
Нотариус закрыла папку:
— Тогда переходим к заявлениям о принятии наследства. Подписи — здесь, даты — сегодняшние. Копии распоряжений будут выданы в установленном порядке. И, — она подняла взгляд на Олега, — на будущее: сверяйте финальные редакции в наследственном деле, а не рабочие копии. Завещатели иногда меняют планы, особенно те, кто привык считать ходы до конца.
Когда дверь за нотариусом закрылась, кабинет будто выдохнул. Олег молчал, стиснув челюсти. Марина уловила главное: брат «не знал» не потому, что документ был слаб, а потому, что финальный ход отец сделал в тишине этого же кабинета — и рассчитан он был на сегодняшнюю сцену. Андрей поднялся, и, проходя мимо карты с отмеченными элеваторами, тихо произнёс:
— Похоже, отец не так уж хотел, чтобы ты получил все, — в голосе Андрея впервые прозвучало торжество. — Он оставил мне выбор. И ловушку для тебя.
***
Новость об условии в завещании взорвала хрупкий мир семьи Торопцовых. Олег был в ярости. Он кричал, что оспорит завещание в суде, что найдет способ обойти это «идиотское условие». Но юрист, лишь разводили руками: воля завещателя была выражена предельно четко и юридически безупречно. У Андрея было два пути: либо он возвращается в бизнес и берет на себя управление своей третью холдинга, либо эти активы уходят в никому не известный благотворительный фонд «Начало».
Вечером в большом зале особняка собрался семейный совет. Кроме Олега, приехала и сестра — Катерина, эффектная женщина лет сорока, с холодными глазами и цепким взглядом. Присутствовали также несколько топ-менеджеров компании. Все смотрели на Андрея, простого учителя истории в скромном свитере, как на диковинного зверя. Он был для них чужаком, который внезапно получил в руки рычаги управления их миром.
— Ты должен отказаться в пользу фонда, — ледяным тоном заявила Катерина. — А мы уж найдем способ, как «подружиться» с этим фондом и вернуть активы в семью. Это будет долго, но это реально.
— Ни в коем случае! — взвился Олег. — Если он сейчас откажется, мы потеряем контроль над советом директоров! Эти акции расползутся! Ты должен вступить в права, а потом мы оформим все через подставные фирмы, продадим тебе что-нибудь ненужное за эти акции… Найдем схему!
Они спорили, кричали, предлагали варианты один сомнительнее другого. Они говорили о деньгах, акциях, схемах, откатах. И никто из них ни разу не спросил Андрея, чего хочет он сам. Марина сидела рядом с мужем, держа его за руку под столом, и с ужасом понимала, в какой мир он мог бы вернуться. Это был террариум единомышленников, где главным божеством были деньги.
Наконец Андрей поднял руку, призывая всех к тишине.
— Я принял решение, — сказал он спокойно и отчетливо. Все замолчали и уставились на него.
— Я вступаю в права наследования.
Олег и Катерина переглянулись. На их лицах промелькнуло облегчение, смешанное с презрением. Они решили, что «учителишка» сломался, соблазнился большими деньгами.
— Но, — продолжил Андрей, и его голос стал тверже, — я не собираюсь участвовать в ваших схемах. Я буду управлять своей долей так, как считаю нужным.
— Это еще что значит? — нахмурился Олег.
— Это значит, что первое, что я сделаю на совете директоров, — это подниму вопрос о выплате компенсации семье Николая Озерова.
При упоминании этого имени в комнате повисла мертвая тишина. Это была фамилия того самого партнера отца, которого тот разорил много лет назад.
— Ты с ума сошел? — прошипела Катерина. — Это дела давно минувших дней! Признать это — значит создать прецедент! Завтра к нам выстроится очередь из всех, кого отец когда-то «обидел»!
— Значит, так тому и быть, — пожал плечами Андрей. — Моя цель — не приумножить капитал, а попытаться исправить то зло, которое натворил отец. Это мой долг. И, похоже, он сам это понимал, раз оставил мне такой выбор.
Он встал, давая понять, что разговор окончен. Он посмотрел на Марину, и она увидела в его глазах не жадность или триумф, а тяжелую ношу ответственности, которую он только что взвалил на свои плечи. Она встала рядом с ним. В этот момент она поняла, что ее муж не изменился. Он остался тем же честным и принципиальным человеком, которого она полюбила. Просто поле его битвы за справедливость стало намного больше.
***
Возвращение в Воронеж было совсем другим. Они ехали в купе вдвоем, и между ними больше не было стены молчания. Андрей много рассказывал о планах: он нанял независимых аудиторов, чтобы проверить все дела холдинга, связался с сыном того самого Николая Озерова, чтобы начать переговоры о восстановлении справедливости. Он не собирался переезжать в столицу или бросать школу. По крайней мере, пока. Он нашел толкового управляющего, которому доверял, чтобы тот представлял его интересы на месте, а сам планировал погружаться в дела дистанционно, приезжая на ключевые собрания.
— Я не хочу становиться таким, как они, Мариш, — сказал он, глядя ей в глаза. — Эти деньги, эта власть… они засасывают. Я хочу остаться собой. Учителем истории, который просто получил возможность исправить ошибки прошлого.
— Ты и останешься, — уверенно ответила она. — Я тебе верю.
Их жизнь изменилась, но не так, как можно было бы ожидать. Они не переехали в особняк и не купили виллу. Андрей по-прежнему ходил в школу, но теперь после уроков он часами сидел за ноутбуком, изучая финансовые отчеты и юридические документы. Марина продолжала работать в библиотеке. Их маленькая квартира оставалась их крепостью, тихой гаванью в бушующем океане большого бизнеса.
Конечно, перемены были. Андрей полностью оплатил ипотеку. Он создал фонд для поддержки талантливых детей из малообеспеченных семей в их городе. Он не тратил деньги на роскошь, он направлял их туда, где они могли принести реальную пользу.
Отношения с семьей Торопцовых были окончательно разорваны. Олег и Катерина, поняв, что не смогут управлять Андреем, объявили ему войну. Они строили козни на советах директоров, распускали о нем грязные слухи в прессе. «Сын олигарха-рейдера изображает из себя святого» — кричали заголовки заказных статей. Но Андрей был к этому готов. У него была цель, и, что самое главное, у него была поддержка Марины.
Однажды вечером, проверяя тетради за тем же кухонным столом, Андрей поднял на жену глаза.
— Знаешь, я понял, почему отец так поступил, — сказал он задумчиво. — Он ведь не был глупым человеком. Думаю, под конец жизни он осознал, что натворил. И он оставил это наследство мне не как подарок, а как… искупление. Он дал мне шанс сделать то, на что у него не хватило смелости.
— Может быть, — кивнула Марина. — Но твой выбор — это только твой выбор. И я горжусь тобой.
Она подошла и обняла его. В их простом и немного тесном мире больше не было тайн. Были трудности, была борьба, но главное — было доверие и общая цель. Их история только начиналась, и они были готовы написать ее вместе, с чистого листа. На пороге их квартиры больше не появлялись призраки прошлого, потому что они перестали от них бежать и посмотрели им прямо в лицо.
