Алена любила свою квартиру почти так же, как люди любят первый глоток воды в жару. Каждая плитка на кухне, каждая аккуратная полка в шкафу напоминали ей: это мой дом, моя крепость. Не родительский угол, не съемная конура, не подарок мужа, а именно её собственность, купленная с боем и ипотекой, с бессонными ночами и двойной работой.
И вот она, дура, зачем-то пустила в эту крепость Дмитрия. Да, сначала это казалось счастьем: он внимательный, сдержанный, даже какой-то домашний. Цветы по субботам, походы в кино, его вечное:
— Ты такая хрупкая, с тобой хочется быть мужиком.
Алена тогда смеялась:
— Только не надо строить из себя героя, ты лучше мусор вынеси.
Но мусор он выносил. И супы ел без капризов. И даже ремонт делал без нытья — пока не появилась его мама.
Галина Ивановна возникла, как сквозняк: сначала слегка подуло, а потом снесло половину дома.
— Ну что это у вас тут так пусто в холодильнике? — сказала она с тем самым выражением, будто Алена хозяйка какой-то забегаловки, где клиент имеет право требовать меню.
Алена сглотнула. Там были продукты — суп, салат, рыба. Но свекровь явно имела в виду другое.
— А что бы вы хотели? — спросила Алена, сохраняя вежливую улыбку.
— Да что-нибудь для семьи. Селедку под шубой, оливье. Я ж сына знаю, он такое любит, а ты его не балуешь.
Семья, подумала Алена. Как удобно этим словом прикрывать всё: и наглость, и лень, и желание залезть в чужой карман.
С тех пор гости стали появляться всё чаще. Сначала раз в месяц, потом каждую неделю, потом — как к себе домой.
— Мы ж семья! — весело бросала золовка Светлана, таща своих детей к холодильнику. — У нас тут дети, им перекусить надо.
Дети, конечно, перекусывали не яблоками, а тем самым тортом, который Алена приготовила для коллеги.
— Ты же не против? — наивно хлопала ресницами Светлана. — Ну ты взрослая женщина, понимаешь, детям нельзя отказывать.
— Детям — нет, — процедила Алена, — но взрослым иногда стоит.
Дмитрий только вздыхал:
— Лена, не начинай. Тебе что, жалко куска торта?
Она хотела сказать: жалко не торта, жалко себя, но прикусила язык. Тогда ещё прикусывала.
Однажды, возвращаясь с работы, Алена застала в своей кухне целое застолье. Галина Ивановна нарезала колбасу, Светлана мешала салат, а тетка Ольга Семеновна ставила на стол чужие тарелки.
Алена замерла в дверях:
— Простите, а это что за банкет на моей территории?
Галина Ивановна даже не моргнула:
— Димочка сказал, что вы сегодня задерживаетесь, мы решили вам помочь.
— Помочь? — Алена усмехнулась. — Вы называете помощью то, что вытащили из моего холодильника всё, что там было?
— Лена, ну не кипятись, — попытался сгладить Дмитрий. — Люди ж из лучших побуждений…
— Конечно! — вставила Светлана. — Алена, ну ты же понимаешь, еда — это ерунда. Главное — семья вместе.
Алена медленно сняла пальто, аккуратно повесила его и шагнула к столу.
— Семья вместе? Значит так. Я вам не ресторан и не столовая. Я устала приходить домой и находить здесь чужих людей.
— Ну уж извини, — фыркнула тетка. — Но если ты вышла замуж, значит, принимай мужа вместе с роднёй. Мы — комплект.
— Комплект, — повторила Алена и вдруг рассмеялась. — То есть, покупаешь холодильник, а в нагрузку идёт половина деревни? Отличная акция, надо будет в «М-видео» предложить.
Тишина повисла тяжелая. Даже дети перестали хрустеть чипсами.
— Лена, — Дмитрий нахмурился, — ты перегибаешь. Это моя семья, и ты должна их уважать.
— Должна? — Алена прищурилась. — Дмитрий, я никому ничего не должна. Особенно тем, кто считает мою квартиру буфетом.
— Опять твой эгоизм, — устало сказал муж. — Ты думаешь только о себе.
И вот тогда внутри неё что-то щёлкнуло.
— Эгоизм — это когда взрослые люди сидят на шее у женщины и ещё требуют, чтобы она улыбалась. Эгоизм — это когда мою доброту принимают за слабость. А я — я просто хочу жить в своём доме, а не в вашей «общепитовской» сказке.
— Ой, какие громкие слова! — вскинулась Галина Ивановна. — Димочка, ты слышишь? Она нас выгоняет!
Алена глубоко вдохнула.
— Именно. Я вас выгоняю. Всех.
— Ты не имеешь права! — завизжала золовка.
— Имею, — холодно сказала Алена. — Квартира моя. Свидетельство о собственности на моё имя. Хочешь спорить? Суд тебе в помощь.
— Дима, скажи ей! — почти в слезах обратилась мать к сыну.
Дмитрий молчал. Алена впервые увидела, что он не герой, не защитник, а обычный мальчик, привыкший прятаться за мамину юбку.
Она подошла к двери и распахнула её настежь.
— Марш. Сейчас же.
Несколько секунд никто не двигался. Потом Ольга Семеновна шумно зашипела:
— Сама потом пожалеешь, гордячка.
— Лучше пожалеть о том, что выгнала, чем о том, что позволила сесть себе на голову, — сказала Алена и показала рукой на дверь.
Они ушли. Все, кроме Дмитрия. Он остался стоять посреди комнаты, сжав кулаки.
— Ты понимаешь, что только что разрушила семью? — произнёс он глухо.
Алена посмотрела ему прямо в глаза.
— Нет, Дима. Семью разрушила твоя неспособность выбрать, кто тебе жена, а кто бесплатная столовка.
Он молча схватил куртку и хлопнул дверью.
Алена осталась одна. Впервые за долгое время в квартире было тихо. Тревожно, пусто, но — её. Она налила себе бокал вина, села за стол и впервые за вечер улыбнулась.
Тишина после изгнания родни держалась ровно неделю. Алена даже успела подумать, что, может, всё закончилось. Она мыла чашку, слушала радио и радовалась простым вещам: никто не открывает её холодильник без спроса, никто не швыряет детские ботинки в прихожей, никто не кричит «а где соль?» на весь дом.
Но счастье, как всегда, оказалось недолгим.
Позвонил Дмитрий. Голос у него был холодный, деловой:
— Лена, нам надо поговорить.
— О, наконец-то! — саркастически протянула она. — Ты определился, где твой дом? Или опять хочешь обсудить «семейные ценности» в моей кухне?
— Это серьёзно, — отрезал он. — Мама переписала часть своей квартиры на меня.
Алена прыснула со смеху:
— Ну поздравляю, теперь у тебя есть своя жилплощадь. Совет: держи холодильник на замке, а то сестрица всё сметёт.
— Ты не понимаешь, — раздражённо сказал он. — Там завещание. И, возможно, ты тоже имеешь к этому отношение.
Алена опешила:
— Секундочку. Каким боком я к вашим семейным делёжкам?
— Мама считает, что ты на неё давила. Что ты выгнала её из нашей квартиры, чтобы ускорить оформление наследства.
Алена так громко рассмеялась, что наверняка соседи услышали.
— Давила? На твою маму? Да её даже поезд не задавит, она железобетонная!
Через пару дней в квартиру постучали. На пороге стояла нотариус — строгая женщина в очках. Рядом — Дмитрий, мрачный, как туча.
— Мы пришли ознакомиться с бумагами, — сообщила нотариус.
— С какими ещё бумагами? — Алена скрестила руки.
— С завещанием, — сказал Дмитрий. — Мама внесла изменения.
Они прошли на кухню. Алена чувствовала себя хозяйкой на допросе.
Нотариус разложила документы:
— Согласно последнему завещанию, квартира Галины Ивановны делится между её сыном Дмитрием и… вами, Алена Сергеевна.
Алена моргнула:
— Простите, что?
— Вот подписи, вот свидетели.
Алена повернулась к мужу:
— Ну? Чья это блестящая идея?
Дмитрий сжал челюсть:
— Я знал, что ты умеешь обхаживать людей, но не думал, что до такого дойдёт.
— Ты серьёзно? — в голосе Алены звенела сталь. — То есть твоя мама, которая меня ненавидит, вдруг оставляет мне половину своей квартиры? Может, ей психиатра вызвать, а не нотариуса?
Нотариус подняла глаза от бумаг:
— Прошу без оскорблений. Завещание составлено по всем правилам.
Алена откинулась на спинку стула и усмехнулась:
— Знаете, если бы я хотела чужую квартиру, я бы хотя бы ради приличия не выгоняла вашу «семью» из своей. Но, видимо, мне приписывают способности гипнотизёра.
Через неделю в квартиру снова вломились гости — на этот раз с претензиями.
— Ах ты ж хитрая лиса! — с порога закричала Светлана. — Под себя мамину квартиру подмяла!
— Светлана, — спокойно сказала Алена, — ты хоть раз бумагу до конца читаешь? Там написано: поровну. Половина твоему брату.
— А мне?! — взвизгнула та. — А детям?!
— Детям — игрушки, — холодно ответила Алена. — У каждого свои заботы.
Тетка Ольга захлопала ладонями по столу:
— Так и знала! Ты всё заранее спланировала! Сначала выгонила нас из своей квартиры, а теперь и мамину захапать решила!
Алена усмехнулась:
— Ольга Семёновна, если бы я всё так умело планировала, я бы сейчас жила где-нибудь в Сочи, а не спорила с вами о селёдке.
— Не ерничай! — взревел Дмитрий. — Скажи честно, ты уговаривала маму?
Алена резко встала:
— Дмитрий, ты совсем с ума сошёл? Какая я тебе аферистка? У меня есть своя квартира, свои нервы и своя жизнь. А твоя мама — взрослая женщина, и если она решила сделать пакость и оставить мне наследство, то это, извини, её личные игры.
Галина Ивановна появилась позже. Она вошла медленно, величественно, как актриса на сцену.
— Ну что, довольна? — произнесла она ядовито. — Разрушила семью, а теперь ещё и в наследники записалась.
— Вы сами меня туда вписали, — спокойно ответила Алена. — Я вам, между прочим, не родственница.
— Да ты просто ждёшь, когда я умру! — взвилась свекровь.
Алена рассмеялась так громко, что у соседей, наверное, посуда задребезжала.
— Галина Ивановна, если бы я на кого-то и ждала, так это на мужа, который хоть раз встанет на мою сторону. Но, как видите, это фантастика.
Дмитрий покраснел:
— Ты переходишь все границы!
— Нет, — холодно ответила она. — Это вы все их давно перешли. А я просто ставлю точку.
Вечером Алена сидела одна. Её телефон разрывался от сообщений: «Ты разрушила семью», «Ты воровка», «Мы тебя разоблачим». Она молча стирала их одно за другим.
И вдруг ей в голову закралась мысль: А что, если это подстава? Что, если завещание нарочно составили так, чтобы свалить на неё все грехи?
Она вспомнила взгляд нотариуса — слишком холодный, отстранённый. И странное молчание Дмитрия, когда зачитывали документ.
Пахнет заговором, решила она. Или хотя бы дешевым спектаклем, где меня назначили ведьмой.
Но Алена уже твёрдо знала: из своей квартиры она не уйдёт. Пусть хоть тысячу завещаний составят — это её дом. И если игра началась, то играть она будет по своим правилам.
Вечер тянулся тяжёлым, вязким. Алена сидела на кухне и смотрела на телефон — тишина. Ни мужа, ни его родни, только редкие уведомления о скидках в аптеке. Казалось бы, благодать, но сердце стучало тревожно. Она знала: буря только собирается.
И не ошиблась. Ровно в девять вечера дверь распахнулась без стука — Дмитрий ввалился вместе с матерью, сестрой и тёткой. На лицах у всех — воинственная решимость.
— Ну что, хозяйка, — начала Галина Ивановна с торжествующим видом, — мы пришли ставить точки над «i».
Алена спокойно отставила чашку.
— Как удачно. Я как раз собиралась поговорить о вашем спектакле с завещанием.
— Каком ещё спектакле? — нахмурился Дмитрий.
— О том, где меня выставили мошенницей, хотя это ваша семейная постановка. Документы нарисовали, нотариуса купили, а виноватой сделали меня.
— Ты в своём уме? — злобно прошипела Светлана. — Мама сама написала завещание!
— Да? — Алена подняла брови. — Тогда почему подпись в последней версии отличается от её обычной? У меня, между прочим, сохранилась копия старой доверенности.
Галина Ивановна побледнела.
— Ты врёшь!
— А давайте проверим, — спокойно сказала Алена. — У меня друг работает в экспертизе. Думаю, он с радостью посмотрит.
В комнате повисла гробовая тишина. Дмитрий переминался с ноги на ногу.
— Мама… ты ведь сама всё оформила, правда?
Галина Ивановна не смотрела на сына. Только процедила сквозь зубы:
— Всё для твоего блага, Димочка. А эта… эта хитрая…
— Довольно, — перебила Алена. — Вы хотели меня выставить воровкой, чтобы потом через суд выкинуть из моей квартиры? Прекрасный план. Только не учли, что я не из тех, кто сидит тихо в углу.
Светлана сорвалась первой.
— Мы тебя всё равно отсюда выкурим! У нас дети, а ты эгоистка!
Алена шагнула к ней вплотную, глядя прямо в глаза:
— Эгоистка — это ты, Света. Приходить в чужой дом, жрать чужую еду и ещё требовать уважения. А теперь — марш отсюда.
— Ты меня не выгонишь! — выкрикнула золовка.
Алена распахнула дверь настежь.
— Выход там. Или мне полицию вызвать и заявить о подделке документов?
Дмитрий впервые не нашёлся, что ответить. Он метался глазами между матерью и женой, будто ребёнок, пойманный на воровстве.
— Дима, — тихо сказала Алена, — у тебя был шанс стать мужем, а не сыном мамы. Но ты выбрал второе.
Он опустил голову. Алена вдруг почувствовала не злость, а пустоту. Всё стало ясно.
— Убирайтесь все. Сейчас же.
Галина Ивановна попробовала было возмутиться, но Дмитрий неожиданно схватил её за руку и потянул к двери.
— Пошли, мама.
— Что ты делаешь?! — завизжала она.
— Она права, — глухо сказал он. — Это её квартира.
Дверь хлопнула. Тишина.
Алена осталась одна. Села за стол и почувствовала, как плечи становятся легче. Впервые за много лет она победила — не истерикой, не слезами, а твёрдостью.
Она открыла бутылку вина, налила бокал и подняла его:
— Ну что, Алена Сергеевна, поздравляю. Ты выстояла.
И впервые за всё время её улыбка была настоящей.
