Галина любила своё утро в тишине. В квартире пахло свежим кофе — не из модной кофемашины, а из старенькой турки, которую ей ещё отец когда-то притащил из Болгарии. Она включила радио на кухне — привычный голос диктора вещал про пробки на МКАДе и падение рубля, но Галине было всё равно: на работу она давно не бегала, а её «рабочий кабинет» представлял собой старый письменный стол в гостиной, где она изредка переводила тексты на подработку. Квартира была её крепостью. Родительская, оставшаяся ей после смерти матери. Светлая, просторная, с высоким потолком и огромным балконом, где вечно дуло, зато вид открывался шикарный — тихий двор, акации и детская площадка.
В такие минуты ей казалось: вот он, смысл жизни — собственный угол, тишина, и никто не дёргает. Но идиллия, как водится, не могла длиться долго.
— Галочка, мы к вам заскочим! — звенящий голос Екатерины Ивановны, свекрови, прозвучал в трубке бодро и безапелляционно. — У нас тут с Андрюшенькой дела в центре, решили потом к вам на чай.
Галина уже знала, что «чай» в переводе с языка свекрови означает минимум три часа обсуждений всего подряд — от политики до того, как Галина «неправильно солит огурцы». Но отказываться? Бессмысленно. Екатерина Ивановна не воспринимала слово «нет».
Она повесила трубку и вздохнула. На автомате достала из холодильника пару пирожков с картошкой — вчера соседка из первого этажа угощала. Хоть какой-то перекус к чаю будет.
Когда компания в составе Екатерины Ивановны и Андрея явилась, Галина сразу почувствовала — это не просто визит.
Андрей, младший брат её мужа, ввалился в прихожую в куртке нараспашку, с пакетом из «Пятёрочки». На ногах — старые кроссовки, из которых торчали носки. Екатерина Ивановна, как всегда, нарядная, в ярком шарфе и с тщательно уложенной причёской.
— Ой, Галочка, у вас всё так уютно! — протянула свекровь, проходя в гостиную и оглядываясь, как будто приехала с проверкой. — Ах, как светло! Какие потолки!
Галина села на край дивана и сдержанно улыбнулась. Она знала этот тон — комплименты у Екатерины Ивановны всегда имели второй смысл.
— Ну а что, — вставил Андрей, — шикарная квартира. Нам бы такую! — И хмыкнул, шлёпаясь в кресло так, что оно жалобно заскрипело.
Галина промолчала.
Екатерина Ивановна не упустила момента:
— Ты посмотри, Андрюша, как у них просторно! А у тебя с ребёнком и Светланкой — однушка в Бирюлёве… Теснота жуткая!
— Мам, хватит, — буркнул Андрей, но в голосе слышалась не обида, а скорее приглашение продолжить тему.
Галина почувствовала, как внутри у неё что-то сжалось.
— Екатерина Ивановна, — спокойно сказала она, — у нас квартира родительская. Мне по наследству досталась.
— Да мы знаем, знаем, — перебила та. — Но всё равно… Родня должна помогать друг другу. Несправедливо ведь, что у кого-то пустые комнаты стоят, а у кого-то люди с ребёнком ютились!
— У нас не пустые, — холодно заметила Галина. — У меня кабинет, спальня, гостиная. Всё используется.
Андрей рассмеялся:
— Кабинет! Да что там у тебя за дела такие? Ты ж не министр.
Галина стиснула зубы. Ей захотелось сказать, что её работа кормит её, а не его, но она промолчала.
Вечер продолжался в том же духе. Свекровь и Андрей словно невзначай возвращались к теме квартиры. «А если перегородку поставить…»; «А ведь можно было бы разделить на две части…»; «А что вам мешает одну комнату сдавать?».
Михаил, муж Галины, всё это время сидел за столом и молча ел пирожки. Иногда кивал, иногда неопределённо хмыкал. Но не вмешивался. И именно это выводило Галину сильнее всего.
— Ты чего молчишь-то, Миш? — наконец не выдержала она. — Они тут мои стены делить пришли, а ты рот воды набрал.
Михаил поднял глаза, пожал плечами:
— Да никто ничего не делит. Просто разговор.
— Разговор? — голос Галины дрогнул. — А по-моему, это уже допрос с пристрастием.
Екатерина Ивановна тут же всплеснула руками:
— Галочка, ну зачем так резко! Мы же о хорошем думаем. О будущем. О справедливости!
— О чьей справедливости? — Галина посмотрела прямо на свекровь. — Вашей? Или Андрея?
Тишина повисла на несколько секунд. Андрей, не моргнув, сказал:
— Да общей. Семейной.
Галина встала из-за стола, резко, так что стул скрипнул.
— Вот что, — её голос сорвался на крик. — Моя квартира — это не семейное достояние. Это не колхоз! Поняли?
— Галя… — начал Михаил.
— Нет, ты молчи! — она указала на него пальцем. — Молчишь, когда надо говорить. Удобно, да? Пусть жена одна отбивается.
Андрей ухмыльнулся:
— Нервная ты, Галка. Никто у тебя ничего не отбирает. Пока.
Эта последняя фраза стала как пощёчина. В груди у Галины вспыхнул огонь — злость, унижение, бессилие. Она почувствовала, что ещё немного — и она действительно ударит Андрея этой самой туркой, что стояла на плите.
— Всё, хватит! — крикнула она. — Вон из моего дома! Все!
Екатерина Ивановна вскочила, как от пощёчины.
— Галочка, да что ты себе позволяешь? Мы же семья!
— Семья? — горько усмехнулась Галина. — Семья так не делает. Семья в гости с рулеткой не приходит.
Андрей поднялся лениво, с той самой ухмылкой.
— Ладно, мы пошли. Но разговор не закончен.
Дверь захлопнулась, и только тогда Галина села на диван и заплакала. Михаил подошёл, попытался положить руку ей на плечо, но она оттолкнула.
— Убирайся. — Голос её был тихим, но твёрдым. — Иди к мамочке. Там обсуждайте, как делить чужие квартиры.
Михаил ничего не ответил. Просто ушёл в спальню, захлопнув за собой дверь.
Следующие дни прошли в гробовой тишине. Михаил будто растворился: с работы приходил поздно, ужинал молча, телевизор включал громче обычного. Галина не спрашивала. Ей казалось, что любое слово — это как спичка к канистре бензина.
Но на третий день раздался звонок в дверь. Галина взглянула в глазок — и сразу поняла: шторм. На пороге стояла Екатерина Ивановна. В руках — сумка, в глазах — решимость, во взгляде — холодная математическая логика.
— Галя, — протянула она сладким голосом. — Надо поговорить.
— У меня нет времени, — отрезала Галина, но дверь всё равно приоткрыла.
— Ну что ты, — свекровь вошла, будто была хозяйкой квартиры. — У нас вопрос серьёзный. Ты должна понять: твоя позиция эгоистична.
Галина прищурилась:
— Эгоистична? Интересно. Значит, я должна отдать то, что мне досталось от родителей, потому что вашему Андрюше тесно?
Екатерина Ивановна не моргнула:
— Ты же сама понимаешь. У вас детей нет. А значит, будущее этой квартиры… ну, как бы подвешено в воздухе.
Галина почувствовала, как внутри всё оборвалось.
— И что, по-вашему, я должна? Завещать Андрею?
— Почему бы и нет? — пожала плечами свекровь. — Всё же в семье останется.
— А я, значит, не семья? — голос Галины дрогнул, но она не позволила себе заплакать.
— Ты слишком драматизируешь, — вздохнула Екатерина Ивановна. — Справедливость требует, чтобы у Андрея и его ребёнка были нормальные условия. А у тебя — излишки.
— Излишки?! — Галина рассмеялась зло. — Это не излишки. Это мой дом.
Вечером, когда Михаил вернулся, он застал жену на кухне с красными глазами.
— Миш, — сказала Галина, — ты в курсе, что твоя мама приходила и предлагала мне завещать квартиру твоему братцу?
Он смялся:
— Ну, она иногда перегибает. Не бери близко.
— Не бери близко? — голос Галины стал резким. — Она фактически объявила меня временной жилкой в моём доме!
Михаил потер виски:
— Ну, пойми, у Андрея ребёнок, проблемы… А у нас…
— У нас что?! — Галина ударила ладонью по столу. — У нас, значит, ничего не считается, потому что у нас детей нет? Это аргумент?
Он пожал плечами.
— Мама права в одном: справедливости мало.
— Справедливости?! — Галина вскочила. — Справедливость — это когда не лезут в чужое имущество!
На следующий день всё стало ещё хуже. Андрей сам позвонил. Его голос был наглый, уверенный, будто он разговаривает с должником.
— Галка, слушай. Мы с мамой решили: тебе надо выделить нам хотя бы одну комнату. По-человечески.
— Вы что, с ума сошли? — Галина едва не уронила телефон.
— Да ладно, чего ты? Мы в уголке поживём, а? Ты ж всё равно одна целыми днями сидишь. Михаил вечером приходит. Никому мешать не будем.
— Ты что, вообще офонарел? Это моя квартира!
— Тише, тише, не ори. Мы же культурно предлагаем. Не хочешь — будем решать через суд.
— Через какой суд?! — Галина захохотала. — Ты хоть законы почитай, юрист семейный! Наследство не делится!
— Посмотрим, — протянул он и отключился.
В тот же вечер грянул скандал. Михаил, вернувшись, застал Галину собирающую его вещи в чемодан.
— Ты что делаешь? — глаза у него полезли на лоб.
— То, что надо было сделать давно, — ответила Галина. — Если ты не способен сказать своей мамаше и братцу «нет», то катись к ним.
Он попытался вырвать у неё рубашку из рук. Она дернула, он толкнул её — не сильно, но всё равно неприятно.
— Ты совсем рехнулась?! — заорал Михаил. — Это моя семья!
— А я кто тебе?! — Галина смотрела ему прямо в лицо. — Или я здесь просто временная квартирантка, пока мамочка рулит твоей жизнью?
— Ты перегибаешь! — он схватил чемодан и захлопнул. — Я останусь.
— Нет, милый. — Галина обошла его и открыла дверь. — Иди к мамочке. Там и решайте, как делить мои стены.
Михаил замер, потом вышел, громко хлопнув дверью.
Галина закрыла замок, опустилась на пол в прихожей и впервые за долгие годы почувствовала, что дышит свободно.
Да, она понимала: теперь всё всерьёз. Родня объявила ей войну. Муж предал. Но и отступать она больше не собиралась.
После того скандала квартира погрузилась в мёртвую тишину. Михаил не появлялся неделю. Галина сначала ждала звонка, потом перестала. Внутри у неё уже всё отгорело: не хотелось больше оправданий, жалобных «ну ты же понимаешь, мама давит», не хотелось даже банального «прости».
Она жила одна — и вдруг заметила, насколько легче стало дышать. Никто не топает по коридору, не включает телевизор на полную громкость, не оставляет кружки в раковине. Она будто вернулась в свою жизнь до брака, только старше и жёстче.
Но тишина продлилась недолго. В субботу в дверь позвонили. На этот раз не одна Екатерина Ивановна, а целым десантом: сама свекровь, Андрей с сумкой наперевес и Михаил, понурый, как школьник на родительском собрании.
— Мы решили, — начала Екатерина Ивановна, едва переступив порог, — хватит этих детских игр. Нужно всё расставить по местам.
— Замечательно, — Галина облокотилась на косяк и скрестила руки. — Давайте расставим.
Андрей, не снимая куртки, поставил сумку на пол.
— Так. Мы въезжаем. Одна комната наша. Мы платим за коммуналку, живём дружно. И точка.
— Ты сейчас серьёзно? — Галина даже засмеялась. — Ты понимаешь, что ты предлагаешь незаконный захват чужой собственности?
Екатерина Ивановна всплеснула руками:
— Галя, ну не начинай! Всё должно решаться по-семейному, а не через эти ваши законы.
— Да? — Галина шагнула вперёд, в глаза её свекрови. — А я вот как раз люблю законы. И знаете, что закон говорит? Что вы, милые родственнички, можете катиться к чёрту.
Михаил попытался вставить слово:
— Гал… ну может, хотя бы временно…
Галина резко повернулась к нему:
— Временно? Ты стоишь здесь и предлагаешь мне поселить твоего брата в мою квартиру? Вместе с тобой? С мамочкой?
Он замялся, глаза забегали.
И тут Галина поняла: всё. Это конец.
Она подошла к шкафу, достала документы и положила их на стол.
— Вот свидетельство о собственности. Квартира моя. Целиком. Досталась до брака. По закону — это моё личное имущество. Вы здесь никто.
— Как ты можешь! — закричала Екатерина Ивановна, лицо её налилось багровым. — Мы же семья!
— Семья? — Галина усмехнулась. — Семья не приходит с чемоданами и ультиматумами.
Андрей шагнул к ней, глаза сверкали.
— Думаешь, ты самая умная? Думаешь, мы отступим?
Галина посмотрела на него так, что он сам отступил.
— Вы уже проиграли. Знаете почему? Потому что у меня хватило смелости сказать «нет».
Она открыла дверь и холодно кивнула:
— Вон. Все. И ты, Миша, тоже.
Михаил застыл.
— Галь… я же твой муж.
— Уже нет, — твёрдо сказала она. — Завтра подаю на развод. Тут делить нечего. Ни детей, ни совместного имущества. Всё просто.
Он сжал губы, хотел что-то сказать, но слова не вышли. Андрей поднял сумку, Екатерина Ивановна драматично всхлипнула, и вся процессия вышла.
Галина закрыла дверь, повернула ключ в замке и вдруг почувствовала, что стены её квартиры — действительно крепость. Её. Навсегда.
Через месяц развод был оформлен. Михаил пару раз звонил, пытался встретиться, но Галина даже не брала трубку. Доверие не склеивается.
А весной в её жизни появился Дмитрий — сосед из соседнего подъезда, мужчина спокойный, интеллигентный. Он пришёл помогать с интернетом, и разговор сам собой затянулся на пару часов. Он ни разу не спросил: «А сколько у тебя комнат?» или «А что будет с квартирой потом?». Просто сказал:
— У тебя тут хорошо. Уютно.
Галина улыбнулась.
— Да. Потому что это мой дом.
И впервые за долгое время почувствовала: впереди — жизнь. Своя. Настоящая.
