Анна всегда начинала утро одинаково: поправляла покрывало на диване в комнате, где когда-то жил её отец. Ткань чуть потерялась от времени, но в этом и была её сила — она хранила запах табака, старых книг и то странное ощущение защищённости, которое дают только стены, где тебя любили.
Она гладила рукой складки и шептала:
— Пап, я держусь. Ты бы мной гордился.
С кухонного стола донёсся звон кружки — Кирилл, её муж, как всегда ставил чашку с таким грохотом, будто хотел объявить о своём присутствии всему подъезду.
— Ты опять разговариваешь сама с собой? — лениво протянул он, жуя бутерброд.
Анна обернулась.
— Я разговариваю с памятью. А это не одно и то же, Кирилл.
— Главное, чтобы ты потом в психдиспансер не загремела. — он усмехнулся и сунул в рот ещё кусок.
Боже, и это тот самый Кирилл, в которого я когда-то влюбилась? — мелькнуло у неё в голове. В университете он читал стихи у костра, а теперь еле справляется с тостером.
Она подошла к столу.
— Кстати, твоя мама звонила?
— Ага, сказала, вечером заглянет.
Анна нахмурилась.
— Кирилл, мы договаривались. Раз в неделю — и не дольше часа.
Муж поднял глаза.
— Ну что тебе стоит? Она же не враг.
— Она враг, Кирилл, только ты этого не видишь.
Он вздохнул, отставил кружку.
— Ты преувеличиваешь. Мама просто хочет нам помочь.
— Конечно. Помочь нам развестись. — Анна усмехнулась, но в её голосе звенела сталь.
Вечером Валентина Сергеевна вошла без стука.
— Кирюша! Сыночек мой золотой! — завизжала она, бросаясь обнимать сына, словно тот только что вернулся с фронта, а не из офиса через дорогу.
Анна стояла в дверях кухни, скрестив руки.
— Добрый вечер.
— И тебе не хворать, Анечка. — голос свекрови звучал как сахар, подмешанный в уксус. — Я тут пирожков напекла.
Анна закатила глаза.
— Валентина Сергеевна, я ведь сказала — у нас нет места для вашего кулинарного склада.
— Ох, не говори ерунды. Мужчине надо питаться хорошо. Кирюшенька, возьми тарелочку.
Кирилл послушно кивнул, и Анна почувствовала, как её внутри сжимает.
— Валентина Сергеевна, — тихо, но твёрдо сказала она, — в этой квартире достаточно еды. И достаточно хозяйки.
Свекровь повернулась к ней, улыбаясь одними губами.
— Ань, я ж не спорю. Просто если бы ты меньше работала и больше думала о муже, я бы не таскалась сюда с тестом и кастрюлями.
— Если бы вы меньше вмешивались, — с холодной вежливостью ответила Анна, — у нас и поводов для ссор было бы меньше.
Кирилл поднял руки, будто судья на ринге.
— Так, женщины, давайте без драмы.
Анна резко обернулась.
— Драмы? Это мой дом, Кирилл. Тот самый, что достался мне от отца. Я его берегу, а вы превращаете его в филиал санатория для гиперопекающих мамочек!
— Анна! — взвизгнула Валентина Сергеевна. — Как ты смеешь?! Я ради вас ночами не сплю, а она…
— Может, попробуете поспать дома? — язвительно предложила Анна.
Кирилл нервно засмеялся.
— Ну вы даёте. Как в сериале.
Анна резко стукнула ладонью по столу.
— Кирилл, проснись! Это не сериал. Это моя жизнь!
Он замолчал. В воздухе повисло напряжение.
Позже, когда свекровь всё-таки удалилась, оставив после себя запах духов и следы помады на чашке, Анна подошла к мужу.
— Кирилл, я не позволю ей здесь хозяйничать.
— А что ты собираешься делать? — он говорил устало, будто спорить с матерью и женой сразу для него — марафон.
Анна посмотрела ему прямо в глаза.
— Я собираюсь защищать этот дом. Даже если придётся защищаться от тебя.
Он отшатнулся, словно от пощёчины.
— Ты… ты перегибаешь.
— Нет, Кирилл. — её голос был ровным. — Я только начинаю.
Она ушла в комнату отца и закрыла за собой дверь. Сердце колотилось так, будто она только что пробежала десять этажей без лифта. Но внутри появилось то, чего не было давно: решимость.
Утро началось с того, что в прихожей кто-то возился с замком. Анна вздрогнула: Кирилл уже ушёл, а ключи были только у них двоих. Она рванулась к двери — и увидела Валентину Сергеевну. Та втащила в квартиру огромный чемодан.
— Доброе утро, Анечка, — бодро сказала свекровь, разуваясь. — Решила перебраться к вам на время.
Анна замерла.
— На какое «время»?
— Ну пока ремонт у меня в квартире не сделают. Там же плесень, трубы текут, жить невозможно.
Анна стиснула зубы.
— И когда, по-вашему, всё это закончится?
— Месяц, может два… — небрежно бросила Валентина Сергеевна и потащила чемодан в комнату.
Анна преградила путь.
— Стоп. Это квартира моего отца. Вы сюда не въедете.
— Ой, не начинай. — свекровь отмахнулась. — Ты ж понимаешь, Кирюше нужно, чтобы рядом была мама. Ты работаешь до вечера, а кто ему ужин приготовит?
— Может, пусть сам? — Анна скрестила руки.
— Сам? — Валентина Сергеевна округлила глаза. — Ты хочешь убить его гастрит?
В этот момент в дверь снова вошёл Кирилл.
— Мам, ты уже тут? Отлично! Я как раз думал, что тебе будет лучше у нас.
Анна посмотрела на мужа так, что в комнате стало прохладнее.
— Ты знал?
Он почесал затылок.
— Ну… я не хотел тебя нервировать.
— Ах, не хотел! — Анна рассмеялась, но смех её звенел, как стекло. — Ты решил, что я должна проснуться и обнаружить постороннего человека с чемоданом в моём доме?
— Постороннего? — вмешалась свекровь. — Аня, я тебе не соседка с пятого этажа, я мать твоего мужа!
— Именно. Мать. Не жена. — голос Анны сорвался. — И не хозяйка в этом доме.
Кирилл поднял ладони, словно отмахиваясь от пчёл.
— Ну хватит вам! Что вам стоит ужиться?
Анна подошла ближе.
— Кирилл, скажи прямо: ты хочешь, чтобы она жила здесь?
Он замялся, посмотрел на мать, потом на жену.
— Это же ненадолго…
— Значит, да. — Анна стиснула зубы. — Спасибо за честность.
Вечер прошёл в состоянии тихой войны. Валентина Сергеевна устроилась на диване в гостиной, включила сериал на полную громкость и громко комментировала.
— Ох, вот дура! Видно же, что он ей изменяет! Кирюша, ты бы так не поступил, правда?
— Конечно, нет, мама, — послушно отвечал сын.
Анна хлопнула дверцей холодильника.
— Кирилл, не мог бы ты отвечать своей жене хотя бы так же уверенно?
— Ань, давай без сцен, — буркнул он.
— Это не сцена. Это реальность, в которой я живу. — она подошла ближе, наклонилась к нему. — В квартире, где больше не осталось моего места.
Свекровь громко кашлянула.
— Ой, не начинай. Ты такая нервная, Аня. Может, тебе витамины попить? Или валерьянку?
Анна резко повернулась к ней.
— Может, вам вернуться в свою квартиру?
— Ну знаешь ли! — свекровь возмущённо встала. — Я здесь для того, чтобы спасти вашу семью.
— Вы её разрушаете! — выкрикнула Анна.
Кирилл вскочил.
— Всё, хватит! — его голос сорвался. — Ты перегибаешь, Анна. Без меня ты никто!
Тишина упала мгновенно. Анна почувствовала, будто ей дали пощёчину. Внутри всё сжалось.
Она медленно повернулась к мужу.
— Повтори.
Кирилл побледнел.
— Я… я не то имел в виду.
— Нет, ты сказал именно то, что хотел. — её голос был ледяным. — Без тебя я никто? Кирилл, эта квартира была моей до тебя. И будет после.
Свекровь довольно улыбнулась.
— Ну вот, я же говорила, она неблагодарная.
Анна подошла к двери комнаты отца.
— Это единственное место, куда вы не войдёте. Ни вы, Валентина Сергеевна, ни ты, Кирилл. Поняли?
Она закрыла за собой дверь и впервые за долгое время расплакалась. Но это были не слёзы слабости. Это были слёзы злости.
На следующий день Анна пошла к юристу. Она знала: разговоры не помогут. Нужно действовать по закону.
Юрист внимательно выслушал её историю и сказал:
— Раз квартира принадлежит вам по наследству, никто не имеет права там прописываться без вашего согласия. Даже муж.
— Даже муж? — Анна удивилась.
— Даже муж. Совместной собственности тут нет.
Она вышла из офиса с папкой документов и впервые за долгое время почувствовала опору под ногами.
Они думают, что я сломаюсь. А я только начинаю играть.
Вечером, вернувшись домой, она застала Валентину Сергеевну на её диване.
— Ну как у тебя дела, Анечка? — сладко спросила та. — Юристов там всяких не навидалась?
Анна положила папку на стол.
— Навидалась. И знаете что? У меня теперь есть бумага, которая делает меня главной здесь не только по совести, но и по закону.
Свекровь напряглась.
— Ой, перестань пугать бумажками. Семья — это важнее любых документов.
— Да? — Анна усмехнулась. — Тогда, может, семья начнёт уважать моё право на личное пространство?
Кирилл в это время молчал. И именно его молчание оказалось для Анны самым громким предательством.
Она посмотрела на него.
— Кирилл, определяйся. Либо твоя мама уходит отсюда сама, либо я сделаю так, что её выгонит судебный пристав.
Он только развёл руками.
— Аня, ты всё усложняешь.
— Нет, Кирилл. — её голос дрожал, но в нём была сила. — Это вы всё упростили. До уровня «сынок и мамочка».
Она встала, прошла к комнате отца и тихо добавила:
— Но здесь хозяйка я. И точка.
Она закрыла за собой дверь, оставив мужа и свекровь в растерянной тишине.
Анна проснулась от шума голосов в кухне. Ещё не открыв глаза, она поняла — сегодня решающий день.
— Кирюша, сыночек, — голос Валентины Сергеевны звучал громко и нарочито ласково. — Мы должны выгнать её. Я не могу жить под одним потолком с этой хамкой.
— Мам… — Кирилл пытался шептать, но получилось сдавленно. — Ты же знаешь, это её квартира.
— Какая разница, чья квартира! — взвизгнула свекровь. — Ты мой сын, и я не позволю, чтобы тебя держала в заложниках какая-то… студентка недоделанная!
Анна вошла в кухню.
— Доброе утро. А «какая-то студентка» сейчас сделает вам утренний сюрприз.
Она положила на стол папку. Документы.
— Здесь бумаги о том, что квартира принадлежит мне. Полностью.
Свекровь побледнела, но быстро собралась.
— Ну и что? Закон — это бумажки. А семья — это святое.
Анна прищурилась.
— Святое? Семья — это когда любят и уважают. А у вас семья — это клетка, где вы держите Кирилла, как собаку на цепи.
— Аня, перестань, — Кирилл поднял руки. — Мы можем всё решить без криков.
Анна сделала шаг к нему.
— Без криков? Ты сказал, что без тебя я никто. Ты понимаешь, что после этих слов уже нет «мы»?
Он отвёл взгляд.
— Я был зол…
— Нет, Кирилл. Ты был честен.
Свекровь встала, уставившись на Анну.
— Ты думаешь, выгнав меня, ты победишь?
Анна улыбнулась уголком губ.
— Я уже победила. Потому что у меня хватило смелости сказать «нет».
И в этот момент произошло то, чего Кирилл боялся больше всего. Анна подошла к нему и холодно произнесла:
— Вы оба можете собирать вещи. Сейчас.
— Что?! — вскрикнула свекровь. — Да ты с ума сошла!
— Нет. — голос Анны дрожал, но был твёрд. — Это мой дом. И я больше не позволю вам топтать память моего отца.
Кирилл бросился к ней.
— Аня, ну пожалуйста! Мы всё исправим!
Она посмотрела на него долгим взглядом — тем самым, в котором не осталось ни любви, ни ненависти. Только пустота.
— Поздно, Кирилл. Исправить можно то, что сломалось случайно. А вы ломали всё сознательно.
Свекровь захлопнула чемодан.
— Ты ещё пожалеешь. Без моего сына ты никто!
Анна рассмеялась — громко, звонко, как будто сбросила с себя огромный груз.
— Вот именно, Валентина Сергеевна. Без вашего сына я наконец-то кто-то. Я — я.
И она сама открыла дверь.
— Вон.
Они вышли — сначала свекровь, потом Кирилл, опустив плечи.
Анна закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. В квартире стало тихо. Настолько тихо, что она впервые за годы услышала собственное дыхание.
Она прошла в комнату отца, поправила покрывало на диване и шепнула:
— Пап, я сделала это.
Впервые за долгое время ей стало легко. Да, она потеряла мужа. Но сохранила себя. И дом.
А ведь именно это и было её настоящей победой.
