Анна сидела на кухне и смотрела, как чайник кипит так яростно, будто собирается устроить собственный пожар. Её руки дрожали, но не от кофеина — просто внутри всё сжималось от тревоги. Дверь в прихожей хлопнула, и в квартиру, словно хозяйка театра, вошла Галина Михайловна, свекровь. На ней было чёрное пальто, которое пахло дымом. Сзади, понурив плечи, тащился Владимир Петрович с двумя огромными сумками.
— Ключи на стол! — бодро произнесла свекровь, кидая взгляд на Анну. — Мы теперь будем тут жить, а ты привыкай.
Анна чуть не уронила чашку.
— Простите… как это «жить»? — сдержанно спросила она, хотя внутри хотелось закричать.
— Как-как! — отрезала Галина Михайловна, раздеваясь и бросая пальто прямо на стул, где обычно сидел Игорь. — У нас дом сгорел, и это главное. Главное, что люди живы. А остальное — мелочи.
— Мелочи, говорите? — иронично улыбнулась Анна. — Ну да, ипотека в сорок две тысячи — это же так, карманные расходы, а тут ещё и вы с вещами.
— Не ерничай, девочка, — нахмурилась свекровь. — Ты хорошая девочка, но пока молодая, не понимаешь. Настоящая семья — это мы, родители. Игорь наш сын, значит, наш дом теперь тут.
Анна почувствовала, как сердце ухнуло в пятки. Наш дом? Мой дом? Я же тут даже носки по парам раскладываю, а теперь мне говорят, что всё это общее?
Игорь, словно почувствовав напряжение, выглянул из комнаты, где возился с ноутбуком.
— Мам, давай без резких заявлений, ладно? — сказал он устало. — Просто отдохни, всё обсудим спокойно.
— Спокойно? — Анна резко поднялась со стула. — Ты вообще понимаешь, что сейчас происходит? Нас тут трое жило, а теперь будет пятеро. И никто даже не спросил моего согласия.
— Перестань, — Игорь поморщился. — Это временно. Я всё решу.
Анна прыснула нервным смехом.
— Ты? Решишь? Тебе двадцать лет понадобилось, чтобы маме сказать, что я не люблю её селёдку под шубой. До сих пор ешь и мучаешься.
— Я думал, ты любишь, — буркнул Игорь, краснея.
— О, Господи, — Анна закатила глаза. — Ты и сейчас думаешь, что это временно. А я вот чувствую — они тут засядут, как мебель, которую никто не двигает, потому что жалко спину.
Галина Михайловна, будто подслушав, усмехнулась и хлопнула ладонью по столу.
— Кстати о мебели. Вот этот диван явно не на своём месте. Мы с Владимиром Петровичем завтра его переставим.
— Простите, мы? — Анна сжала кулаки.
— Конечно, мы. Тут ведь теперь общее жильё.
Владимир Петрович, до сих пор молча тащивший сумки, вдруг осторожно вставил слово:
— Галя, может, не стоит сразу… —
— Молчи, — отрезала она. — Мужчины вообще редко понимают, как должно быть удобно.
Анна взорвалась:
— Удобно? Мне удобно, когда я могу спокойно ходить по своей квартире в пижаме и не спотыкаться о чужие тапки!
— Ой, ну ты прямо королева, — саркастично заметила свекровь. — У нас беда, а она про тапки.
Игорь развёл руками:
— Ань, ну потерпи. Я всё решу.
— Да заткнись ты со своим «решу»! — крикнула Анна, чувствуя, как голос срывается. — Ты вечно обещаешь, но ничего не делаешь!
Повисла тишина, в которой было слышно только, как чайник перестал кипеть.
Боже, я же не истеричка. Но почему всегда именно я должна быть виновата? — думала Анна.
Галина Михайловна не упустила момент:
— Видишь, сынок, с ней невозможно говорить. У неё одни эмоции. Настоящая семья — это мы с тобой, родители. А жены приходят и уходят.
Анна посмотрела на Игоря. Тот стоял, как школьник у доски, и молчал.
— Игорь, — сказала она тихо, но каждое слово было как удар. — Сейчас момент истины. Если ты не со мной, то дальше смысла нет.
Игорь сглотнул, шагнул к жене, но тут же отступил под взглядом матери.
— Давайте без ультиматумов, — пробормотал он. — Всё решим.
Анна горько рассмеялась:
— «Всё решим»… Это твой девиз, да? Ты даже чайник выключить не можешь, пока он сам не взорвётся.
Галина Михайловна резко поставила на стол связку ключей.
— Сделай нам дубликаты. Завтра. И точка.
Анна посмотрела на ключи и почувствовала, что терпение кончилось. Это мой дом. Мой! Я не позволю превратить его в общежитие.
Она взяла связку, подошла к окну и распахнула его.
— Вот вам дубликаты, — сказала Анна, и с размаху выкинула ключи во двор.
Окно захлопнулось. Тишина стала густой, как кисель.
— Ты что творишь?! — закричала свекровь. — С ума сошла?!
— Нет, — Анна смотрела прямо в глаза. — Просто устала быть мебелью в собственной квартире.
Игорь молча сел на стул и закрыл лицо руками. Владимир Петрович впервые за вечер улыбнулся уголком губ.
— Вот это характер… — пробормотал он.
Галина Михайловна вскочила, лицо её покраснело.
— Значит, война?!
Анна выпрямилась.
— Нет. Просто мои правила.
И в этот момент она впервые за долгое время почувствовала себя хозяйкой своего дома.
Утро началось с грохота. Казалось, будто во дворе кто-то кувалдой лупит по металлу. Но нет — это в их спальне Галина Михайловна тащила шкаф.
Анна, ещё не проснувшись, вывалилась из кровати, как солдат по тревоге.
— Что тут происходит?! — заорала она, поправляя футболку.
— Тс-с, не мешай, — отмахнулась свекровь. — Мы с Владимиром Петровичем решили переставить мебель. Вот шкаф возле окна будет лучше.
— Мы? — Анна почувствовала, что кровь закипает. — Это наша спальня!
— Девочка, не кричи. — Галина Михайловна закатила глаза. — Тебе полезно учиться порядку. Я старше, я лучше знаю.
— Знаете, что я думаю? — Анна упёрла руки в бока. — Если ещё хоть одна моя вещь сдвинется с места, я подам в суд.
— В суд? — прыснула свекровь. — Ты что, комедию устроила? На кого ты подашь, на собственных родителей?
— Вы не мои родители, — холодно сказала Анна. — Вы мои… соседи по несчастью.
Игорь, зевая, вошёл в комнату.
— Мам, Ань, ну вы чего? Утро же только. Давайте спокойно…
— Спокойно?! — взорвалась Анна. — Твоя мама шкаф из моей спальни тащит, а ты предлагаешь спокойно?
— Нашей спальни, — поправил Игорь.
Анна рванула на него взглядом:
— О, спасибо за уточнение. Так приятно, что хоть ты себя тут хозяином ощущаешь.
Владимир Петрович в это время пытался притулить шкаф к стене. Шкаф грохотал, словно протестуя.
— Галочка, может, оставим? — неуверенно сказал он.
— Молчи, — отрезала жена. — Здесь бардак. Сынок привык жить кое-как, а мы наведём порядок.
Анна засмеялась — нервно, громко, почти истерично.
— Знаете что? Я в этой квартире три года живу. Каждый угол знаю, каждую полку. И ни разу не слышала, чтобы шкаф жаловался на «бардак».
— Ань, — Игорь вздохнул. — Это мелочи.
— Мелочи?! — Анна схватилась за голову. — Ты слышал? Они лезут в нашу спальню, а он — мелочи. Может, ещё в кровати с нами лягут, а ты скажешь: «Ну ничего, это временно»?
— Слушай, ты перегибаешь, — нахмурился Игорь.
— Перегибаю? — Анна шагнула к нему. — Перегибает твоя мама, когда в мой шкаф суёт своё бельё.
— Ну извините, — взвилась свекровь. — У нас дом сгорел! У меня и белья почти не осталось!
— А у меня остались нервы, но ненадолго, — огрызнулась Анна.
— Девочка, — голос Галины Михайловны стал мягким, почти ласковым. — Ты просто не понимаешь, что такое настоящая семья. Настоящая семья — это мы. Ты — это так… жена. Сегодня есть, завтра нет.
Анна почувствовала, как её трясёт.
— Так, значит, я никто? Просто случайная женщина?
— Не обижайся, — фальшиво улыбнулась свекровь. — Мы тебя любим. Но сын всегда с матерью.
Игорь закрыл глаза.
— Мам, ну хватит…
— Ань, — сказала Галина Михайловна, — освободи половину шкафа.
— Нет, — отчеканила Анна. — Шкаф или я.
Тишина. Даже Владимир Петрович перестал дышать.
Игорь замер, будто выбирал между кислородом и газировкой.
— Ну… может, выделим одну полку? — выдавил он наконец.
— Одну полку?! — Анна отшатнулась. — Ты серьёзно?
Она подошла к шкафу, распахнула дверцу и начала вытаскивать вещи свекрови.
— Вот. Ваши кофты, халаты, вот этот жуткий жилет. Забирайте.
— Эй! — взвыла Галина Михайловна. — Ты что творишь?!
— А я вам объясню! — Анна швырнула жилет на кровать. — Это мой шкаф. Мой дом. Я за него плачу, я тут хозяйка!
— Ты наглая! — закричала свекровь. — Мы потеряли всё, а ты жадничаешь!
— Я не жадничаю! — голос Анны сорвался. — Я защищаю то немногое, что у меня есть!
— Девочки… — попытался вставить Игорь.
— Молчи! — хором выкрикнули обе.
Владимир Петрович сел на табуретку, тяжело вздохнул и пробормотал:
— Вот она, жизнь семейная…
Анна вдруг замерла, посмотрела на свекровь и сказала тихо:
— Галина Михайловна, давайте честно. Вы сюда пришли не из-за пожара. Вы пришли, потому что хотите всё контролировать.
Свекровь покраснела.
— Чушь!
— Правда. — Анна подняла подбородок. — Вы потеряли дом, и теперь хотите построить новый… из нас.
Секунду все молчали.
Игорь растерянно посмотрел то на мать, то на жену.
— Мам… может, всё-таки уехать к тёте Лене? У неё ведь трёхкомнатная…
— Что?! — Галина Михайловна вскочила. — Значит, эта девчонка уже меня выживает?
— Я никого не выживаю, — спокойно сказала Анна. — Просто вы сами выбрали войну.
Свекровь шагнула к ней, почти вплотную.
— Думаешь, победишь?
Анна выдержала её взгляд.
— Я уже победила.
Галина Михайловна резко развернулась и выскочила из комнаты. Дверь хлопнула так, что люстра дрогнула.
Владимир Петрович покачал головой.
— Ну всё… теперь нам точно конец.
Анна опустилась на кровать, прижала ладони к лицу. Неужели это моя жизнь? Я мечтала о семье, а получила поле боя. Но я не сдамся. Никогда.
Игорь сел рядом, неловко положил руку ей на плечо.
— Ань, я… я всё решу.
Анна посмотрела на него, усмехнулась сквозь слёзы:
— Ты хотя бы шкаф реши. Остальное я сама.
Вечер тянулся, как резина, натянутая до хруста. Телевизор бубнил новости, но никто их не слушал. В воздухе висела тяжесть, словно над квартирой собралась гроза, и молнии уже ждали своего часа.
Анна сидела в кресле и молча смотрела на дверь спальни, за которой свекровь с тестем готовились ко сну. Рядом Игорь клацал телефоном, делая вид, что читает новости. На самом деле он просто прятался.
Сколько можно молчать? — думала Анна. Эта тишина хуже любого крика. Я не позволю им здесь поселиться навсегда. Сегодня решим всё.
Она встала и громко сказала:
— Игорь. Зови маму. Разговор будет сейчас.
Он вздрогнул:
— Может, завтра?..
— Сейчас! — голос Анны был железным.
Через минуту в комнате появилась Галина Михайловна, в своём длинном халате, словно в мантии судьи. За ней — Владимир Петрович, тихий, уставший, но уже привычный к роли свидетеля.
— Что за спектакль? — холодно спросила свекровь. — Я устала.
Анна посмотрела прямо в глаза:
— Вы переехали сюда без спроса. Вы переставляете мебель, прячете мои вещи, требуете ключи. Сегодня я скажу последнее: либо вы уезжаете, либо я ухожу.
— Что-о?! — голос Галины Михайловны задрожал от ярости. — Ты посмела ставить условия мне?!
— Да, — кивнула Анна. — Потому что это мой дом.
— Наш! — вмешался Игорь. — Мы вместе платим ипотеку, значит, и родители имеют право…
Анна резко обернулась к нему:
— Право на что? На то, чтобы я чувствовала себя лишней в собственной спальне? На то, чтобы твоя мама называла меня «просто женой»?
Галина Михайловна вспыхнула:
— Потому что так и есть! Сегодня одна, завтра другая. А мы с сыном — всегда семья!
— О нет, — тихо сказала Анна, и в голосе её зазвенел металл. — Семья — это те, кто рядом, когда трудно. А вы пришли сюда и сделали мне труднее в десять раз.
Владимир Петрович осторожно кашлянул:
— Может, не будем ссориться? Мы и правда могли бы к Лене на время…
— Ты что несёшь?! — свекровь повернулась к мужу. — Какая Лена?! Тут наш сын, тут наш дом!
Анна почувствовала, что момент настал. Она шагнула вперёд и поставила руки на стол.
— Нет. Тут мой дом. Я хозяйка. И решать буду я.
Галина Михайловна ударила ладонью по столу так, что стаканы дрогнули:
— Я отсюда не уйду!
— Тогда уйду я, — спокойно ответила Анна.
Игорь вскочил:
— Ань, подожди! — он побледнел. — Куда ты уйдёшь? У тебя нет даже запасных ключей от квартиры родителей!
Анна усмехнулась:
— А мне и не нужны. Я могу снять квартиру. Я работаю, зарабатываю. Я сильнее, чем вы думаете.
Тишина ударила в уши. Галина Михайловна побледнела.
— Ты… угрожаешь разрушить семью?
— Семья давно разрушена, если в ней нет уважения, — твёрдо сказала Анна.
Игорь посмотрел на жену и вдруг понял: если он промолчит — потеряет её навсегда. Он встал между ними и неожиданно громко сказал:
— Хватит!
Свекровь вздрогнула:
— Сынок?..
— Мам, — голос Игоря дрожал, но он не отступал. — Я люблю тебя, но я живу с Анной. Это наш дом. И если ты не готова уважать её — тебе лучше уехать.
— Значит, жена победила? — в глазах свекрови мелькнула злость.
— Нет, — покачал головой Игорь. — Победила справедливость.
Анна почувствовала, как у неё отлегло от сердца. Она впервые за долгое время увидела в глазах мужа мужчину, а не мальчика, который прячется за мамину спину.
Владимир Петрович тихо вздохнул:
— Ну что, Галка… может, и правда к Лене?
— Молчи! — свекровь вскрикнула, но голос её уже не звучал так уверенно. Она посмотрела на сына, на Анну, и поняла: они не сдадутся.
Сцена тянулась, как в замедленной съёмке. А потом Галина Михайловна бросила:
— Ладно. Но учти, Игорь… я этого не забуду.
Она резко повернулась и ушла собирать вещи.
Анна стояла молча, ощущая, как дрожат ноги. Игорь подошёл, обнял её и прошептал:
— Прости, что так долго молчал.
Она посмотрела на него сквозь слёзы и улыбнулась.
— Теперь главное, чтобы молчала твоя мама.
Оба рассмеялись — тяжело, нервно, но это был смех победителей.
Владимир Петрович, выходя вслед за женой, тихо пробормотал:
— Вот это характер у тебя, невестка. Может, у сына всё же шанс есть…
Дверь за ними закрылась. И впервые за долгие дни в квартире воцарилась тишина — спокойная, настоящая, своя.
Анна вдохнула полной грудью.
— Мой дом, мои правила, — сказала она вслух. — И так будет всегда.
