Кухня в квартире Екатерины всегда была её маленьким островом стабильности. Даже когда жизнь летела кувырком, когда деньги в доме кончались быстрее, чем начинался новый месяц, когда муж приносил домой обещания вместо зарплаты — кухня оставалась её крепостью. Здесь у неё стоял старенький чайник, тот самый, что ещё бабушка покупала. И казалось, что он единственный мужчина, который никогда её не предаст.
Сегодня чайник шумел особенно громко. Екатерина сидела напротив мужа, закусив губу. Дмитрий делал вид, что он по-прежнему хозяин жизни. Хотя правда была совсем другой: его бизнес уже месяцами катился под откос, а долги сыпались, как письма от налоговой.
— Ну что, Катя, — произнёс он голосом начальника цеха, хотя давно уже не начальник, — у нас есть решение.
— У кого это «у нас»? — сухо спросила Екатерина, не отрываясь от чашки. — У тебя или у нас?
Она всегда знала: если Дмитрий говорит «у нас», значит, проблема его, а платить будет она.
— Не начинай, — Дмитрий поднял руку, будто останавливал поток машин на перекрёстке. — Надо заложить квартиру.
— Что? — Екатерина подняла глаза. — Ты серьёзно?
— А что? Это единственный выход. Получим кредит, я подниму бизнес, всё вернётся втройне.
— То есть ты предлагаешь заложить мой дом, оставшийся от бабушки, чтобы спасти твою фирму, которая уже третий раз «поднимается» и каждый раз падает носом в асфальт?
Она говорила спокойно, но внутри у неё что-то дрожало.
— Не утрируй, — Дмитрий усмехнулся. — Бизнес — это всегда риск. Ты же понимаешь.
— Риск? Дмитрий, у тебя «риск» каждые два года. Только рискуешь почему-то не ты, а я.
— Да ладно тебе, — он откинулся на спинку стула. — Ты вечно драматизируешь. Я же не прошу тебя kidney продать, всего лишь квартира.
Екатерина поставила чашку так резко, что чай выплеснулся на скатерть.
— Ах, «всего лишь квартира»? Для тебя это «всего лишь», а для меня — это жизнь! Это стены, в которых я выросла, где я знаю каждый скрип пола! Ты хочешь, чтобы я оказалась на улице ради твоих амбиций?
— Ради нас, — поправил Дмитрий, поднимая палец, будто учитель.
— Нет, Дима. Ради себя. У тебя всегда «нас» только тогда, когда ты вляпался. А когда всё хорошо — у тебя исключительно «я».
Он поморщился. Видимо, впервые за долгое время Екатерина ударила точно в цель.
— Ты даже не представляешь, что значит потерять бизнес, — прохрипел он. — Это как смерть.
— Правда? — Екатерина усмехнулась. — А ты представляешь, что значит потерять дом? Я представляю. И нет, умирать вместе с твоим бизнесом я не собираюсь.
— Да ты неблагодарная! — взорвался Дмитрий. — Сколько лет я был твоей опорой!
— Опорой? — Екатерина рассмеялась так, что в её голосе было больше горечи, чем юмора. — Ты хоть раз заплатил за коммуналку? Хоть раз купил продукты без моего кошелька? Твоя опора — это твои слова, которыми ты прикрывал свою беспомощность.
Он вскочил, стул с грохотом отлетел в сторону.
— Не смей так со мной разговаривать! — его лицо покраснело. — Я твой муж!
— А я твоя банкоматная карта, да? — Екатерина тоже поднялась, встречая его взгляд. — Так вот, карта заблокирована.
Они стояли друг напротив друга. В воздухе висело напряжение, будто сейчас один из них ударит. Дмитрий сжал кулаки, но потом выдохнул и попытался сменить тон.
— Катя, — сказал он мягче, почти умоляюще. — Ты же знаешь, без этого мы не выживем. Я обещаю… это в последний раз.
— Дима, — перебила она. — Каждый раз у тебя «в последний раз». Только вот мне надоело.
Он замолчал. И впервые за много лет Екатерина почувствовала, что именно она держит ситуацию под контролем.
— Собирай вещи, — спокойно произнесла она.
— Что? — Дмитрий моргнул, словно его ударили по лицу.
— Ты меня слышал. Собирай вещи. Эта квартира не будет залогом твоих провалов.
— Ты выгонишь меня? — в его голосе звучала смесь ярости и растерянности.
— Я оставлю тебя там, где ты сам себя загнал. И знаешь что? — Екатерина склонила голову. — Страшнее всего даже не то, что ты хотел заложить квартиру. А то, что ты без малейших колебаний готов был выгнать меня на улицу ради своих амбиций.
Он шагнул к ней, но Екатерина не дрогнула.
— Я никуда не уйду, — попытался он продавить её голосом. — Это мой дом тоже.
— Нет, Дима. Это мой дом. У тебя здесь не осталось ни права, ни места.
И она впервые в жизни повернулась к нему спиной.
Дмитрий тяжело дышал, хлопнул кулаком по столу, но, видимо, понял — бесполезно. Его время закончилось.
А Екатерина, глядя на старый чайник, вдруг почувствовала странное облегчение. Как будто внутри оборвалась верёвка, которая годами душила. Она наливала себе новый чай и думала: «Вот оно. Впервые за много лет я сказала правду. И небо не рухнуло».
Дмитрий ушёл не сразу. Он то заходил на кухню, то выходил в коридор, то снова возвращался, словно искал хоть один аргумент, который заставит Екатерину передумать. Но в его руках не оказалось ничего, кроме пустых обещаний.
Екатерина сидела за столом, медленно перелистывая газету. Чтение было для отвода глаз — буквы прыгали перед глазами, мысли упирались в одну точку: «Неужели я это сказала? Неужели выгнала?»
— Катя, — голос мужа звучал сдержанно, но срывался на жалобные нотки. — Подумай, что ты делаешь. Ты останешься одна.
— И что? — спокойно подняла она голову. — Ты думаешь, хуже одной, чем с тобой?
— Ну конечно! — он резко засмеялся, но смех был злой, надломленный. — С тобой жить невозможно. Постоянные упрёки, недовольство…
— Угу, — она кивнула. — А ты ангел небесный. Только вот крылья твои обвешаны кредитами.
— Да ты вообще неблагодарная! — сорвался он. — Я ради семьи ночами работал!
— Правда? — Екатерина иронично подняла брови. — Интересно, где же ты их проводил — в офисе или в бане с «партнёрами»?
Дмитрий застыл. Секунду он смотрел на неё исподлобья, потом резко схватил чашку со стола и швырнул её в раковину. Чашка разлетелась на куски.
— Ты сумасшедшая! — рявкнул он.
— Нет, Дима, — Екатерина встала и посмотрела ему прямо в глаза. — Просто я больше не жертва.
В этот момент зазвонил телефон. На экране — «Ольга Сергеевна», свекровь. Екатерина скривилась: вот уж кто умел подлить масла в огонь.
— Возьми, — сказал Дмитрий, — расскажи маме, как ты меня выгоняешь. Пусть послушает, какая ты.
Екатерина ответила.
— Да, Ольга Сергеевна, здравствуйте.
— Катюша, что у вас там происходит? Дима мне только что звонил. Говорит, ты его из дома выгоняешь! — голос свекрови был полон возмущения.
— А что, по-вашему, я должна была сделать? Он требует заложить квартиру.
— И что? Муж — это опора, его надо поддерживать! — сварливо выпалила она. — Женщина должна помогать, а не вставлять палки в колёса.
— Помогать? — Екатерина усмехнулась. — Так я всю жизнь и делаю. Только от моей помощи у нас всё время дыры, а от его «опоры» — пустой холодильник.
— Не смей так о моём сыне! — завизжала свекровь. — Ты неблагодарная! Он у тебя золотой!
— Да, золотой. Только вот потускнел и, кажется, сдал в ломбард вместе с совестью.
Дмитрий рванул телефон из её рук, но Екатерина крепко держала.
— Ольга Сергеевна, — сказала она уже холодным тоном. — Передайте вашему сыну: если он не соберёт вещи сам, я их соберу за него. И выброшу прямо к вам под дверь.
— Ах ты!.. — начала свекровь, но Екатерина оборвала звонок.
Дмитрий вырвал телефон и со злостью швырнул его на диван.
— Ты поссорила меня с матерью!
— Серьёзно? — Екатерина усмехнулась. — А я думала, что ты это сделал сам, когда начал врать ей о том, какой ты «успешный».
Он снова замолчал. И это молчание было тяжелее крика.
Внутри Екатерины поднималась смесь страха и освобождения. «Боже, я действительно больше не боюсь его. Даже его крик не действует. Я впервые сама решаю».
Дмитрий подошёл ближе. В его движениях было что-то угрожающее. Он схватил её за руку.
— Ты не понимаешь, Катя, — прошипел он. — Без этой квартиры всё рухнет. И я рухну.
— А с этой квартирой рухну я, — ответила она спокойно, хотя сердце колотилось. — Так вот выбирай: твои амбиции или моя жизнь.
Он резко оттолкнул её. Екатерина ударилась плечом о шкаф, но не вскрикнула. Смотрела на него так, что ему самому стало не по себе.
— Знаешь, Дима, — сказала она, выпрямляясь, — когда мужчина готов оставить жену без крыши над головой, это уже не муж. Это — прохожий. Так что… дверь там.
Дмитрий шагнул назад, потом ещё один. Он метался глазами по кухне, будто искал союзника среди кастрюль. Но даже чайник свистел против него.
— Ты ещё пожалеешь, — прохрипел он.
— Может быть, — ответила Екатерина. — Но уж точно меньше, чем если бы я тебе поверила снова.
И она впервые в жизни открыла дверь сама, не для того, чтобы впустить, а чтобы выгнать.
Дмитрий стоял на пороге. Его губы дрожали, но слов не находилось. Он резко схватил куртку с вешалки, натянул её и выскочил в подъезд.
Дверь хлопнула так, что в прихожей затрещали стёкла в старом шкафчике.
Екатерина прислонилась к косяку и закрыла глаза. Тишина показалась ей роскошью.
«Вот и всё. Больше его нет. Я сама выгнала его. И знаешь что? Мир на месте. Я стою. Я дышу».
Она вернулась на кухню, подняла осколки чашки и вдруг рассмеялась.
— Ну что, бабушка, — сказала она вслух, глядя в потолок, — я сохранила твой дом. И себя тоже.
А в голове уже зарождалась тревожная мысль: Дмитрий так просто не сдастся. И вряд ли это его последнее появление на пороге.
Три дня квартира стояла в тишине. Екатерина впервые за много лет просыпалась без криков, без топота мужских ног, без запаха дешёвого одеколона, которым Дмитрий любил заливать свои провалы. Она даже заметила, как стены словно выдохнули.
Но на четвёртый день — звонок в дверь. Долгий, настойчивый, будто кто-то собирался снести замок.
Екатерина открыла. На пороге стоял Дмитрий. Весь помятый, с красными глазами и запахом спиртного. За его плечом маячила фигура свекрови. Та держала сумку и выглядела так, будто приехала на войну.
— Вот, мам, смотри, — громко сказал Дмитрий, — она меня выгнала! Из моего же дома!
— Катюша, — заговорила свекровь, сразу начиная с нотаций, — ну как тебе не стыдно? Мужа на улицу! Родного человека! Ты же женщина, твоя обязанность — хранить семью!
— Семью? — Екатерина усмехнулась. — Интересно, где вы её видите. Я вижу — алкаша, который готов заложить мою квартиру, и маму, которая помогает ему меня давить.
— Ах ты хамка! — взвизгнула свекровь. — Мы сейчас вызовем полицию, и посмотрим, кто тут жить останется!
Екатерина рассмеялась. Смех получился звонким и страшным.
— Полицию? Отличная идея. Пусть они послушают, как ваш сын хотел выгнать меня на улицу и присвоить моё наследство. И пусть посмотрят, кто из нас здесь законный хозяин.
Дмитрий нахмурился. Он явно не ожидал, что Екатерина настолько уверена.
— Ты специально всё переворачиваешь, — процедил он. — Ты хочешь выставить меня монстром.
— А кто же ты есть, Дима? — Екатерина шагнула к нему вплотную. — Мужчина, который ни дня не платил за дом, но считает его своим? Мужчина, который кричит, ломает мебель и пытается продавить жену, как дешёвый кредитный договор?
Она говорила всё громче. Свекровь отступила на шаг, а Дмитрий побледнел.
— Уходи, — сказала Екатерина уже тише, но так твёрдо, что у него не осталось сомнений. — Оба. Это мой дом. И в нём будет только тот, кто уважает меня.
— Ты пожалеешь! — крикнул Дмитрий, но голос дрогнул.
— Нет, Дима, — Екатерина смотрела прямо в глаза. — Это ты будешь жалеть. Потому что впервые в жизни тебе никто не поверил.
Она распахнула дверь настежь.
— Вон отсюда.
Свекровь что-то пробормотала, но, увидев взгляд Екатерины, замолкла. Дмитрий хотел что-то сказать, но ком в горле не дал. И они ушли.
Дверь захлопнулась.
Екатерина медленно подошла к окну. За стеклом светило солнце. Она наливала себе чай и думала: «Я осталась одна. Но я осталась в своём доме. И это — моя победа».
Она впервые за много лет почувствовала вкус свободы.
