Марина в тот вечер возвращалась домой, как обычно: сумка на плече, пакет из «Пятёрочки» в одной руке, телефон в другой. Осень стояла густая, липкая: асфальт мокрый, листья под ногами липнут к каблукам, в подъезде тянет кошачьим кормом и влажной тряпкой. Дома — тишина, лампа в прихожей горит жёлтым светом, на кухне пахнет свежим кофе — Игорь с утра заварил и ушёл на работу. Обычный день, спокойный, предсказуемый.
Она даже улыбнулась: наконец-то можно включить любимый сериал, заварить себе мятный чай и просто посидеть в тишине.
Но улыбка сползла, когда она увидела у входа два чемодана. Не её. Не Игоря. Огромные, потертые, со следами наклеек от каких-то электричек.
Марина зависла секунд на пять. Потом услышала из гостиной характерный голос — с нажимом, на полтона выше обычного, будто всё время что-то доказывает:
— Виктор, поставь пока в угол! Потом разберём! Тут шкаф неплохой, может, переложим бельё!
У Марины перед глазами даже потемнело. В её гостиной стояла Людмила Петровна собственной персоной. В пальто, с сумкой через плечо, уже оглядывала квартиру, как инспектор из ЖЭКа. За ней маячил Виктор Николаевич — хмурый, молчаливый, с тем же чемоданом в руках.
— Здравствуйте, — выдавила Марина, ставя пакет прямо на пол. — Это что у нас тут?
Людмила Петровна обернулась, расплылась в улыбке, будто встретила соседку в магазине:
— Ой, Маришенька! Ну ты не сердись, мы тут пока перекантуемся. У нас с квартирой временные сложности, а Игорёк сказал: «Мама, папа, приезжайте, поживёте у нас, не переживайте!» Вот мы и приехали.
Марина моргнула. Потом ещё раз.
— В смысле — поживёте у нас? — голос у неё зазвенел, как тонкая проволока. — В этой квартире?
— Ну а где ещё? — Людмила Петровна развела руками, как будто это само собой разумеется. — Мы же семья. Чего нам по углам скитаться? Тут просторненько, места хватит.
Марина уставилась на неё так, что та на секунду даже отвела взгляд.
— Эта квартира моя. Добрачная собственность.
— Господи, да кто спорит! — быстро откликнулась свекровь, но улыбка стала жёсткой. — Твоя, конечно. Но ведь и Игорь тут живёт. А мы его родители. Мы что, чужие, что ли?
Виктор Николаевич кашлянул и поставил чемодан у стены, явно не желая влезать.
Марина глубоко вдохнула. В груди поднялась волна — смесь злости, унижения и того самого «земля ушла из-под ног».
— А Игорь где? — холодно спросила она.
— На работе, милочка, — ответила свекровь, поправляя воротник. — Но он всё знает, мы с ним ещё вчера говорили. Он сам сказал: «Приезжайте!» Вот мы и…
— Ясно, — перебила Марина.
Она подняла пакет с продуктами, пошла на кухню. Руки дрожали так, что яблоки покатились по столу. Она поставила чайник, уставилась в окно. Там фонарь, капли дождя, троллейбус с редкими пассажирами. А у неё в квартире — вторжение.
Через пару минут Людмила Петровна зашла на кухню, уже без пальто, бодрая.
— Мариш, ты не переживай. Мы тихие. Своё всё привезли. На хозяйство не ляжем. Я сама готовить буду, чтоб ты не уставала после работы. Виктор мусор выносить будет. Всё будет по-семейному!
Марина повернулась к ней и в упор посмотрела.
— Людмила Петровна. Никто вас сюда не приглашал.
— Ну как же! — свекровь вскинула брови. — Игорь пригласил. А вы же супруги, у вас всё общее.
— Кроме этой квартиры, — отчеканила Марина.
Повисла пауза. За стенкой шуршал Виктор, видимо, раскладывал чемоданы.
— Ты нервничаешь зря, — наконец сказала Людмила Петровна мягко, почти по-матерински. — Мы ненадолго. Пока с квартирой нашей вопрос решится.
— И что у вас там за вопрос? — Марина скрестила руки на груди.
Свекровь махнула рукой:
— Да хозяйка аренду подняла, обнаглела совсем. Мы сказали: «Не будем кормить!» Ну и что нам теперь, по съёмным углам бегать? Когда у сына своя квартира? Удобно же всем.
Марина почувствовала, как в ней закипает.
— Всем удобно — это кому? Вам?
Людмила Петровна прищурилась:
— Марина, ты как-то странно разговариваешь. Мы же не чужие люди. Семья! Надо помогать.
— Помогать — это когда спрашивают. А вы приехали с чемоданами и поставили меня перед фактом.
— Ну хватит, — отрезала свекровь, голос зазвенел. — Не устраивай сцен.
Марина открыла рот, чтобы что-то сказать, но зазвонил телефон. Игорь.
Она схватила трубку:
— Игорь, объясни мне, что это у нас дома творится?
На том конце пауза, потом тихий, виноватый голос:
— Марин, ну… родители пока у нас поживут. У них правда там проблемы, ну потерпи чуть-чуть.
— Потерпи? — Марина рассмеялась, но смех вышел резкий, с надрывом. — Ты хоть спросил меня? Это моя квартира, в конце концов!
— Ну ты же знаешь маму… — замялся он. — Я не смог отказать.
— А мне смог? — Марина почувствовала, как руки снова затряслись. — Замечательно.
Она отключила телефон. На кухне стало так тихо, что слышно, как чайник закипает.
Людмила Петровна стояла, облокотившись на дверной косяк, губы поджаты, глаза холодные.
— Ну что, — сказала она. — Сцены устраивать будем?
Марина резко повернулась:
— Будем. Если вы сейчас же не соберёте свои чемоданы.
В гостиной что-то грохнуло — то ли Виктор поставил сумку неловко, то ли специально.
И вот в этот момент конфликт взорвался. Голоса повысились, слова летели острые, как ножи. Марина стояла насмерть, свекровь наступала, Игорь не отвечал на звонки.
Финал вечера был простой: два чемодана всё-таки остались в коридоре.
А Марина впервые за долгие годы села в своей кухне и заплакала — не от жалости к себе, а от бешенства.
Её дом, её стены, её правила — и чужие чемоданы у двери.
На следующий день Марина проснулась от запаха жареной картошки. Не кофе, не тишина, а именно картошка с луком, густая, тяжёлая, как в столовке. И от этого запаха ей захотелось не есть, а выть.
Она открыла глаза и поняла: утро началось не с неё. На кухне хлопали дверцами, кто-то ругался на сковородку, что «пригорает», за стенкой сопел Виктор. А Игоря рядом не было — он с утра ушёл, тихо, как вор.
Марина натянула халат и пошла на кухню. Картина была как из дурного сна: Людмила Петровна в её фартуке (!), стояла у плиты и командовала:
— Виктор, подай мне ту тарелку! Нет, не эту, чистую возьми!
Марина опёрлась на дверной косяк, глядя на всё это.
— Доброе утро, — произнесла она ледяным тоном.
— О, Маришенька! — оживилась свекровь. — Я тебе завтрак приготовила. На работу сытая пойдёшь.
— Спасибо, не надо. Я привыкла сама.
— Ну что ты, — отмахнулась та, ставя тарелку с жирными ломтями на стол. — Ты у нас девочка нежная, работать устаёшь, а я помогу.
Марина глубоко вдохнула, потом развернулась и ушла в ванную. В зеркало смотрела женщина с тёмными кругами под глазами, сжатым ртом и явным желанием кого-то придушить.
Так. Нужно дождаться Игоря. Надо с ним говорить. Иначе они тут реально поселятся.
Вечером Игорь вернулся уставший, с пакетом из «Магнита». Сразу в коридоре его встретила мать:
— Сынок, я там бельё уже перестирала, продукты посмотрела — холодильник пустой, надо закупиться, ты же мужчина в доме.
Марина вышла из комнаты:
— Мужчина в доме живёт в моей квартире, напомню.
Игорь вздрогнул.
— Марин, давай без язв…
— Это не язвление, — перебила она. — Это факт. Давай поговорим.
Они закрылись в спальне.
— Игорь, — Марина села на край кровати и посмотрела ему прямо в глаза. — Ты понимаешь, что они не имеют права здесь жить?
Он замялся:
— Марин, ну что ты… они же временно.
— Временно — это когда на три дня. У них чемоданы разложены. Твоя мать уже хозяйничает на кухне. Это вторжение.
Игорь почесал затылок:
— Ну я же не мог их выгнать…
— А меня, значит, можно? — Марина подняла брови. — Ты спросил, удобно ли мне? Ты вообще головой думаешь?
Он тяжело вздохнул:
— Ты не понимаешь. У них реально ситуация…
— У них всегда «ситуация»! — сорвалась Марина. — И она всегда решается за мой счёт.
В этот момент дверь приоткрылась, и в комнату просунулась голова Людмилы Петровны:
— Что вы там шепчетесь? Мы ужинать собираемся.
Марина вскочила:
— Мы разговариваем!
Свекровь поджала губы и закрыла дверь.
— Видишь? — Марина махнула рукой. — Они считают это нормальным!
Игорь молчал.
Вечер закончился скандалом. Марина на кухне вскипела окончательно:
— Людмила Петровна, я прошу вас собрать вещи и освободить квартиру.
Та даже не моргнула:
— Девочка, ты устала. Перенервничала. Мы же семья. Не надо нас выгонять, это некрасиво.
— Некрасиво — это приехать без спроса! — Марина сжала кулаки. — Повторяю: собирайте вещи.
Виктор Николаевич поднял глаза от своей тарелки, хотел что-то сказать, но под взглядом жены промолчал.
И тут Игорь встал между ними:
— Хватит! — крикнул он. — Я не позволю так разговаривать с моей матерью!
Марина застыла.
— То есть, — тихо сказала она, — с твоей матерью — нельзя. А со мной — можно, да?
Тишина. Людмила Петровна победно сложила руки на груди.
И Марина впервые в жизни сделала то, чего от неё никто не ждал: она метнулась к чемодану, стоявшему у стены, и со всего размаху пнула его ногой. Чемодан грохнулся, раскрылся, из него вывалились рубашки Виктора.
— Всё! — закричала она. — Чемоданы — к двери! Или я вызываю полицию!
Свекровь ахнула:
— Ты с ума сошла?!
— Нет, — ответила Марина ледяным голосом. — Я просто вспомнила, что это моя квартира.
Она схватила второй чемодан и потащила к двери. Виктор вскочил, пытался помочь, но Людмила Петровна завизжала:
— Не трогай! Пусть она позорится!
Игорь стоял бледный, растерянный, как мальчишка.
Кончилось всё тем, что чемоданы опять остались в прихожей, но воздух был густой, как перед грозой. Никто не говорил, никто не смотрел друг на друга.
А ночью Марина лежала без сна и думала: Границы нужно защищать сразу. Или тебя просто сотрут.
Утро началось с тишины. Подозрительной, густой. На кухне никого, в коридоре чемоданы так и стояли — как два насмешливых символа вчерашней битвы. Марина сделала себе кофе и даже на секунду поверила: может, они уехали? Но нет.
Через полчаса дверь распахнулась, и влетела Людмила Петровна — в пальто, с сияющим лицом:
— Марина, мы тут всё решили! Мы останемся. У нас теперь общее хозяйство.
— Что значит «решили»? — Марина поставила чашку на стол, чувствуя, как в животе всё сжалось.
— Ну мы же семья. Аренду платить глупо, когда есть просторная квартира. Ты ж понимаешь!
— Я понимаю только одно, — сказала Марина, вставая. — Что решать тут буду я.
В гостиную зашёл Игорь, мялся, как школьник.
— Марин, ну ты же сама видишь… им деваться некуда.
Она уставилась на мужа.
— Игорь, ты на чьей стороне?
Он отвёл глаза.
— На стороне семьи.
— Отлично, — усмехнулась Марина. — Значит, не на моей.
Пауза была длинной, тянулась, как жвачка.
И вот тут в ней что-то щёлкнуло. Она подошла к шкафу, достала из ящика папку с документами и выложила на стол свидетельство о собственности.
— Вот. Видите? — Марина подняла глаза на свекровь. — Квартира принадлежит мне. Только мне. Вы тут никто.
— Ой, да брось! — фыркнула та. — Бумажками меня не напугаешь.
— Это не бумажки. Это закон, — голос Марины был твёрдый. — Я готова сейчас же вызвать полицию и заявить о самоуправстве.
Игорь побледнел.
— Марина… ну зачем так?
— Потому что мягко не понимают, — ответила она.
Свекровь шагнула вперёд, глаза горели злостью:
— Ты смеешь выгонять родителей мужа? Да я тебя…
— Дотроньтесь до меня — и будет заявление, — Марина вскинула руку, как стоп-сигнал. — Проверим, кто тут «смеет».
Виктор Николаевич наконец заговорил — тихо, устало:
— Люд, может, правда поищем другое жильё?
Людмила Петровна повернулась к нему, как к предателю:
— Ты что, с ума сошёл? Это твоя кровь! Твой сын!
— Это моя квартира, — спокойно повторила Марина. — И точка.
Молчание.
И вдруг Игорь — тот самый Игорь, который всегда сглаживал углы — сказал тихо, но отчётливо:
— Мама, папа. Уходите.
Людмила Петровна вылупилась на него, будто он только что её ударил.
— Что?
— Уходите, — он опустил глаза. — Это квартира Марины. Я должен уважать её решение.
Тишина была оглушительной. Свекровь открыла рот, закрыла, потом сорвалась на визг:
— Так вот как?! Родную мать ради какой-то…
— Всё, — оборвала её Марина. — Чемоданы — к двери. Сейчас.
И впервые чемоданы действительно поехали к двери. Виктор тащил молча, Людмила шипела сквозь зубы.
Когда за ними хлопнула дверь, Марина опустилась на стул и впервые за три дня выдохнула.
Игорь стоял, не зная, куда деть руки.
— Прости, — сказал он. — Я был идиотом.
— Больше так не делай, — устало ответила Марина. — Семья — это мы. Всё остальное — гости.
Она снова налила себе кофе. На этот раз — в полной тишине. И поняла: её дом снова принадлежит ей.
