Новоселье. Казалось бы, праздник. Всё как у людей: шампанское, закуски на столе, пластиковые тарелки из «Ашана» (чтобы не мыть до ночи), шары под потолком. Даже соседка с третьего этажа пришла — «посмотреть, как молодые устроились».
Арина ходила по кухне с подносом, разливала по бокалам — и думала: «Господи, неужели это моё? Наконец-то без съёмных комнат, без посторонних хозяек и их тараканов. Наш угол. Наш дом». Она вложила сюда все свои три миллиона — с продажи маленькой двушки от родителей. Влад добавил столько же, ипотеку не брали. По документам — общая собственность, всё честно.
На словах тоже было красиво: «Наша квартира. Наша жизнь. Наша крепость».
И вот в этой крепости первым делом ввалился Максим.
Младший брат Влада. Ему двадцать восемь, а выглядит на все сорок: вечно небритый, с красными глазами, джинсы на коленях протёрты, кроссовки — словно их собака грызла. Пришёл с пустыми руками, зато с гитарой — «чтоб веселей было».
— Ну, здравствуйте, хозяйка, — сказал он, оглядываясь по сторонам. — Вот это вы тут развернулись! А где у вас пепельница?
Арина чуть не поперхнулась.
— У нас не курят, — отрезала она.
— Та-а-ак, — протянул Максим, усмехнувшись. — Понял. Экологичный формат.
Влад, как всегда, замялся:
— Макс, ну ты… лучше на балкон выйди, если уж приспичит.
Арина в тот момент почувствовала, что праздник слегка накренился. Но списала на нервы: ну мало ли, брат у него такой. Перетерпим.
К полуночи гости разошлись. Максим остался. Причём не просто задержался, а прямо развалился на диване.
— Я тут у вас пока перекантуюсь, — сказал он, открывая банку пива. — У меня с хаты проблемы.
Арина замерла.
— С какой хаты?
— Да там… съехал я. Хозяйка дурная, орёт. Я вещи в машине держу. Ничего, недолго. Недели две, максимум.
Влад подхватил, как будто это самое естественное в мире:
— Да пусть поживёт, что ты. Родной же брат. Куда ему идти?
Арина почувствовала, как будто кто-то открыл дверь её квартиры без спроса и оставил её настежь.
— Влад, — тихо сказала она, — мы только заехали. Только обустроились. У нас даже шкафы не собраны. Я не хочу, чтобы здесь кто-то жил.
Влад почесал затылок:
— Ну ты ж понимаешь… это временно.
Вот оно, то самое слово. «Временно». Которое потом превращается в «навсегда».
Наутро Максим первым делом устроил себе «завтрак холостяка»: достал из холодильника колбасу, нарезал прямо ножом и жевал, оставляя жирные крошки на столе.
— Арина, а кофе у вас нормальный есть? — спросил он, гремя кружками. — А то этот растворимый — дрянь.
— Купи себе, какой нравится, — не выдержала она.
Он ухмыльнулся:
— Вот это характер! Сразу видно, хозяйка.
А Влад сделал вид, что не слышит.
Дни тянулись, как в тумане. Максим не искал жильё, не уходил по утрам, а лежал на диване с телефоном. Иногда тащил к ним друзей «на гитару». Арина поначалу молчала — всё надеялась, что Влад сам поймёт. Но Влад, наоборот, всё чаще повторял:
— Он же родной брат. Ты чего, эгоистка? Семья — это главное.
Арина всё это слушала и чувствовала, как её «крепость» превращается в проходной двор.
Вечером пятницы случился первый взрыв.
Арина пришла с работы уставшая. В сумке продукты — планировала приготовить ужин. Заходит — на кухне бардак, тарелки с засохшей лапшой, банки, хлебные крошки везде. Максим сидит за столом в её наушниках, слушает музыку и стучит пальцами по столешнице.
— Это что за свинарник? — сорвалось у неё.
— Да ладно тебе, — махнул он рукой. — Завтра уберу.
— Завтра?! Ты живёшь здесь неделю и палец о палец не ударил!
Максим криво усмехнулся:
— Тебе что, жалко? Мы же семья.
В этот момент вошёл Влад.
— Арина, хватит заводиться, — сказал он. — Устала — иди отдохни. Я потом разберусь.
— А ты разберёшься? — она резко повернулась к нему. — Или опять будешь делать вид, что ничего не происходит?
— Ну что ты раздуваешь? — раздражённо ответил Влад. — Всё будет хорошо, вот увидишь.
Арина посмотрела на обоих и вдруг поняла: вот он, союз против неё. Муж с братом — один фронт. А она — чужая в собственной квартире.
— Нет, — сказала она тихо, но твёрдо. — Так не будет.
Она бросила сумку с продуктами прямо на пол и вышла из кухни. Дверь хлопнула так, что дрогнули стены.
На следующий день Арина проснулась с тяжёлой головой. Не от вина — она почти не пила, — а от злости. Слышала, как на кухне снова гремят кастрюли и банки, и уже знала: Максим. Этот звук стал хуже будильника.
Она вышла — и не ошиблась. Максим в трусах и майке стоял у холодильника, ковырялся ложкой в кастрюле с супом. Её супом. Который она вчера готовила на ужин для себя и Влада.
— Ты вообще нормальный? — спросила она, не скрывая презрения. — Ложкой из кастрюли?
— А чё такого? — он даже не обернулся. — Мы же всё равно одной семьёй едим.
Арина сжала кулаки.
— Я тебе сто раз сказала: ты здесь временно. Это не твой дом.
Он повернулся, ухмыльнулся и громко зевнул:
— Слушай, ты реально вредная. Как Влад тебя терпит, не понимаю.
Влад как раз вышел в коридор, зевая, в футболке.
— Да что опять? — протянул он устало. — Утро только началось.
— Утро?! — Арина почувствовала, что голос срывается. — Твой брат жрёт из кастрюли, живёт у нас месяц, и ты всё ещё называешь это «утро»?
Максим хмыкнул:
— Она истеричка у тебя, брат. Я б такую давно…
— Заткнись! — Арина резко ударила ладонью по столу.
Тарелка подпрыгнула и треснула по краю. В кухне повисла тишина.
После этого разговора дома стало невыносимо. Арина уходила на работу рано, возвращалась поздно. Чтобы меньше видеть Максима и его вечный диван. Но однажды вечером застала картину, от которой у неё перехватило дыхание: Максим роется в её тумбочке в прихожей.
— Ты что здесь делаешь?! — закричала она.
Он дернулся, но даже не смутился:
— Да ищу зарядку. У тебя же тут валялась.
— В моих вещах?! — Арина подошла ближе. — Это мои личные вещи.
— Ой, не начинай. Зарядка — это не личное.
В этот момент она не выдержала — толкнула его в плечо. Он пошатнулся, ударился о шкаф и рявкнул:
— Ты чё, офигела?
На крик вышел Влад.
— Да вы достали обе! — закричал он. — Вы с Максом как дети малые!
— Я?! — Арина указала на брата. — Это твой паразит обшаривает мои вещи, а я виновата?!
Влад сжал губы, потом холодно произнёс:
— Арина, может, ты просто не хочешь принимать мою семью.
— Твою семью?! — она едва не рассмеялась. — А я кто тогда? Посторонняя тётка в вашей квартире?
Влад вздохнул и выдал то, что она до сих пор вспоминает, как удар ножом:
— Может, и правда тебе стоит подумать… либо продать свою долю, либо съехать. Чтобы нам всем спокойно было.
Она остолбенела.
— Ты серьёзно сейчас?
— Да. Мы же всё равно с Максом как-то решим. Родные должны помогать друг другу.
Максим, довольный, стоял сбоку и лыбился.
Этой же ночью Арина собрала сумку и уехала к родителям. Вещи кидала как попало, тряслись руки. Влад пытался что-то сказать: «Ну подожди, не горячись, всё будет нормально…» — но она уже не слышала.
Мать встретила её с порога.
— Доченька, что случилось?
Арина только махнула рукой и заплакала.
Отец, молчаливый, вынес из кладовки старый чемодан и поставил его рядом:
— Если решила уйти, значит правильно. Ты сильная, справишься.
Эти слова оказались для неё крепче любых объятий.
Через пару дней Влад приехал к родителям Арины «для разговора». Сел в кухне, сложил руки на столе, как ученик перед учителем.
— Арина, ты перегибаешь. Макс — временно. Ты же знаешь, что у него трудности. Зачем сразу уходить?
Она посмотрела прямо ему в глаза:
— Влад, это не временно. Он не собирается уходить. Он хочет прописку.
Влад отвёл взгляд.
— Ну… может, это и правда было бы правильно. Тогда он бы смог встать на учёт, работу нормальную найти.
— То есть ты предлагаешь мне прописать в квартире чужого мужика, который лазает в мои вещи и живёт за мой счёт?
— Он мой брат, — тихо сказал Влад. — Ты слишком жестокая.
— А ты слишком слабый, — ответила она.
После этого разговора Арина твёрдо решила: назад дороги нет. Она не будет возвращаться в ту квартиру. Она не будет продавать свою долю. И уж точно не станет «жить втроём».
Она пошла к юристу. Разложила все документы: договор купли-продажи, свидетельство о праве собственности. Юрист внимательно посмотрел и сказал:
— Доля у вас зарегистрирована официально, ровно ½. Принудить вас продать её невозможно. Если что, через суд добьёмся раздела или компенсации.
Арина впервые за долгое время улыбнулась. Не потому что стало легко. А потому что впервые за месяцы она почувствовала почву под ногами.
Вечером того же дня Влад снова позвонил. Голос у него был жёсткий:
— Ну и что ты решила?
— Подала на развод, — спокойно сказала Арина.
Он выругался так, что мать Арины, услышав из соседней комнаты, перекрестилась.
— Ты же понимаешь, что так семью не строят? — процедил он.
— Семью? — Арина усмехнулась. — Семья — это когда вместе против проблем. А у нас получилось вместе против меня.
И повесила трубку.
Прошёл месяц.
Арина всё ещё жила у родителей. Сначала казалось, что это временно, и что Влад опомнится. Но чем дальше, тем яснее становилось: Влад выбрал сторону. И эта сторона — не она.
Суды тянулись, бумаги, юристы, ксерокопии — весь этот бесконечный круг. Но Арина держалась. В голове стояло одно: «Я из своего дома не уйду. Никто не выгонит меня туда, где мне нет места».
Однажды утром позвонила свекровь. Голос сладкий, как варенье, но с металлической ноткой.
— Ариночка, здравствуй. Ты девочка умная, образованная. Ну что ты упёрлась в эту квартиру? Продай долю, купишь себе что-нибудь попроще. А мы с Владиком и Максимкой будем тут жить спокойно.
Арина сжала телефон так, что пальцы побелели.
— А вы в своём уме? Я туда вложила свои деньги. Половину стоимости. Это мой дом.
— Ах, какие мы гордые, — тут уже послышалось шипение. — Ты эгоистка. Не думаешь о семье.
— А я и не ваша семья, — ответила Арина. И нажала «отбой».
На следующем заседании Влад принёс ходатайство: он просил обязать Арину продать долю. Аргументировал всё теми же словами: «Она мешает семье».
Судья устало посмотрела поверх очков.
— Молодой человек, вы понимаете, что это невозможно без согласия?
Арина сидела рядом с юристом и впервые почувствовала вкус настоящей победы.
После заседания Влад поймал её у дверей суда. Лицо красное, руки дрожат.
— Ну ты и стерва. Ты разрушила семью.
Арина усмехнулась.
— Влад, семью разрушил ты. Когда притащил в наш дом своего братца.
Он попытался схватить её за руку, но она отдёрнула.
— Не смей ко мне прикасаться. Всё кончено.
И пошла прочь, оставив его стоять на холодных мраморных ступенях.
Через полгода квартира была выставлена на продажу. По закону, Влад мог выкупить её долю, но денег у него не было. Родители помогать не захотели — у самих кредиты и дача в ипотеке. Максим тем более ни копейки не заработал.
В итоге квартиру продали целиком. Арина получила свои три миллиона. Купила на окраине города маленькую, но свою двухкомнатную. Белые стены, новые двери, пахнет свежей штукатуркой. Чисто. Тихо. Никто не рыщет в её вещах.
В первый вечер она поставила на подоконник кружку чая, села на табурет и долго смотрела в окно. Сначала — слёзы. Потом — смех. Настоящий, облегчённый.
Она вспомнила лицо Влада, перекошенное от злости, и слова свекрови про «эгоистку». И вдруг поняла: да пусть хоть треснут. Это её жизнь. И теперь — только её.
Она никуда не ушла. Наоборот. Она выгнала их всех — из своей судьбы.
