Дверь хлопнула так, что посыпалась штукатурка с косяка. Наталья стояла в коридоре, босиком, с телефоном в руке, и пыталась сообразить, как объяснить мужу, что его сестра только что устроила сцену века.
На полу растекалось маслянистое пятно — её любимые духи, дорогие, из командировки в Париж. Флакон лежал разбитый, запах бил в нос — резкий, сладкий, удушающий. Наталья вдруг поняла: всё. Конец терпению.
— Ну и что? — Лена стояла в дверях комнаты, руки на бёдрах, футболка с выцветшей надписью, волосы собраны кое-как. — Подскользнулась. Уронила. Чего орёшь-то?
— Лена, ты вообще понимаешь, что это было моё? Мои духи, мои деньги, моя квартира!
— Господи, начинается… — золовка закатила глаза. — Какая разница? Купишь ещё. Ты ж у нас вся такая деловая, начальница.
Наталья выдохнула. Пальцы тряслись.
— Собирай вещи, — сказала она тихо, почти шёпотом. — Сегодня.
— Чего?! — Лена возопила, как будто ей объявили смертный приговор. — Да ты из ума выжила? Мне идти некуда!
— Мне всё равно. Это мой дом. Тебе здесь не место.
История с Лениным «временным проживанием» началась полгода назад. Константин, муж Натальи, привёл сестру с чемоданом и усталым лицом. «Развелась она, — сказал, — ну пока у нас поживёт. Недолго». Недолго затянулось.
Сначала Лена просто сидела на кухне, смотрела сериалы и ковыряла семечки. Потом стала занимать деньги «на сигареты» и «на проезд», хотя Наталья прекрасно видела, что деньги уходят в какие-то онлайн-магазины. А последней каплей стали эти духи.
— Слушай, Наташ, — Лена уже повысила голос, — а ты не перегибаешь? Мы же семья!
— Семья — это когда уважают. А когда воруют и хамят — это квартиранты, которых надо выставить за дверь.
Вечером пришёл Константин. Усталый, с пакетом продуктов. Наталья сидела на кухне, курила у окна — хотя бросила десять лет назад, но сейчас иначе никак.
— Ты чего с ней устроила? — Костя сразу, не разуваясь, вошёл в бой.
— А ты спроси, что она сделала. Духи мои раскокала, нахамила. Я сказала — пусть уходит.
— Наташ, ну ты серьёзно? Ну это же ерунда! Из мухи слона делаешь. Она же сестра!
— Она твоя сестра. А я твоя жена. И это моя квартира.
Константин шумно выдохнул, опустил пакет на стол.
— Ей идти некуда. У неё ни денег, ни жилья.
— Не мои проблемы. Пусть работает, снимает. Я ей не мать.
Он посмотрел на неё как на чужую. Медленно, с обидой.
— Знаешь, Наташ, я думал, ты человек с сердцем. А выходит…
— Выходит, что я человек с мозгами. — Наталья затушила сигарету. — И с границами.
Лена стояла в коридоре с чемоданом, но глаза у неё блестели не от слёз — от злости.
— Ты ещё пожалеешь, Наташа. С мужем своим пожалеешь.
— Давай-давай. Дверь не забудь закрыть с той стороны.
Дверь хлопнула. Наталья осталась среди запаха дешёвого табака, разбитого стекла и собственной злости.
На следующее утро Наталья проснулась от того, что в прихожей хлопнула дверь. В первый момент решила, что почудилось. Потом услышала знакомый голос. Лена.
Наталья вскочила, накинула халат, босая вышла в коридор.
— Доброе утро, сестрица, — Лена стояла с тем же самым чемоданом, только теперь рядом был Константин, виновато потупивший глаза. — Я вернулась.
— Это что ещё значит? — Наталья скрестила руки на груди.
— Успокойся, — Константин поднял ладони, как будто её останавливал. — Мы поговорили. Она будет жить здесь. У неё ситуация тяжёлая.
— Ты с ума сошёл? — голос у Натальи сорвался. — Я вчера её выгнала.
— Это твоя эмоция, — вмешалась Лена, разворачивая чемодан. — Ты вспылила. Я понимаю.
Наталья подошла ближе, так что их разделял только чемодан.
— Лена, я тебе сказала: здесь тебе места нет.
— А я сказала: мне некуда идти. У меня ни денег, ни жилья.
— У меня тоже нет лишнего жилья! Это моя квартира! — Наталья резко толкнула чемодан в сторону. — И я не намерена здесь жить с человеком, который считает, что можно хозяйничать, как дома.
Кухня того дня была похожа на арену. Лена устроилась за столом, развалилась на стуле, достала из пакета колбасу. Наталья мыла посуду, шумно, демонстративно. Константин сидел посередине, как мальчишка, пойманный между мамой и учительницей.
— Наташ, ну ты зря так, — начал он осторожно. — Это временно. Две недели максимум.
— Уже слышала «недолго». Полгода назад, помнишь? — Наталья бросила мокрую тарелку в сушилку. — Ты меня за дуру держишь?
— Не начинай…
— Это не я начинаю! Это вы начинаете!
Лена отрезала себе кусок колбасы, жевала демонстративно.
— Господи, да чего ты взвилась-то? Сестра мужа поживёт у вас — трагедия века.
— Ты здесь не «поживёшь». Ты здесь мешаешь. Ты ссоришь меня с мужем. Ты лезешь в мои вещи.
— Да ладно! — Лена фыркнула. — Духи какие-то! Купила бы новые — и всё.
— Это не про духи, Лена. Это про уважение. Которого у тебя нет.
Вечером Наталья вышла на балкон, закурила. Константин подошёл следом.
— Наташ, ну ты понимаешь, что мы не можем её на улицу выгнать? Она же родная.
— Она тебе родная. А мне — чужая. И я не обязана жить с чужим человеком, который превращает мою квартиру в проходной двор.
— Ты ж понимаешь… она после развода. Ей тяжело.
— А мне легко, да? Каждый день с ней бодаться? Слушать хамство? Смотреть, как она вытаскивает деньги из твоего кошелька?
Константин замялся.
— Я просто хочу, чтобы ты проявила понимание.
— Я проявила его полгода. Всё.
На третий день случился новый скандал. Наталья пришла с работы, открыла холодильник — пусто. Вчерашняя курица, которую она оставляла на ужин, исчезла.
— Лена! — крикнула она из кухни. — Где курица?
— А, та? Мы с Костей съели, — отозвалась Лена из комнаты. — Ты же всё равно поздно приходишь.
— Ты вообще головой думаешь? — Наталья влетела в комнату. — Это не «мы», это я купила! На свои деньги! Для ужина!
— Господи, ну истерика из-за курицы… — Лена зевнула. — Хозяйничает тут, как будто одна живёт.
Наталья сорвалась: схватила Ленин чемодан, который так и стоял в углу, и вытащила в коридор.
— Собирайся. Немедленно.
— Ты что творишь?! — Лена подскочила, вырывая чемодан.
— Я делаю то, что нужно было сделать давно!
— Константин! — заорала Лена. — Скажи ей!
Константин появился в коридоре, побледневший.
— Наташ, успокойся. Не делай сцену.
— Это я сцену делаю? Это вы превратили мою жизнь в театр абсурда!
Она резко толкнула чемодан к двери. Лена оттолкнула её в ответ. Наталья ударилась плечом о стену.
— Всё! — Наталья схватила телефон. — Либо она уходит сегодня, либо я завтра подаю на развод.
Ночь прошла в гробовом молчании. Лена заперлась в комнате. Константин спал на диване, отвернувшись. Наталья лежала в спальне, глядя в потолок, и впервые за долгие годы думала о том, что её брак — это, возможно, ошибка.
Утром она взяла паспорт, документы на квартиру и ушла к подруге. В голове был только один план: завтра же подать заявление.
Она больше не собиралась отвоёвывать своё пространство. Она собиралась просто забрать его обратно. Раз и навсегда.
Наталья пришла домой поздно вечером, держа в сумке свежее заявление о разводе. Бумага тяжело оттягивала застёжку, как груз, но и как свобода одновременно.
Квартира встретила её гулом телевизора и запахом дешёвых пельменей. В коридоре стояли два чемодана: Лены и… Константина.
— Это что? — голос Натальи прозвучал холодно.
— Мы уходим, — тихо сказал Константин, не поднимая глаз.
— Мы? — Наталья кинула взгляд на Лену, развалившуюся в кресле с чашкой кофе. — То есть ты выбрал её?
— Это моя сестра, Наташ. У неё никого нет. Я не могу бросить её.
— А меня можно, да? — Наталья криво усмехнулась. — Жена, дом, семья — всё можно выкинуть ради твоей иждивенки?
Лена скривила губы.
— Не напрягайся, Наталья. Мы сами уйдём. Нам будет лучше без твоего вечного нытья.
Наталья шагнула к двери, распахнула её настежь.
— Отлично. Уходите. Но учтите: возвращения не будет.
— Пожалеешь, — процедила Лена, таща чемодан.
— Я уже пожалела, что пустила тебя хоть раз.
Константин взял свою сумку, остановился в дверях.
— Наташ… Может, ты передумаешь?
— Нет, Костя. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Это моя квартира. Моя жизнь. И теперь в ней не будет ни тебя, ни твоей сестры.
Дверь захлопнулась. Тишина.
Наталья стояла среди пустой квартиры и впервые за долгие месяцы почувствовала, что дышит. Она достала телефон и вызвала клининговую службу.
— Здравствуйте. У меня небольшой бардак после жильцов. Нужно всё отмыть. До блеска.
В трубке что-то ответили, но Наталья уже не слушала. Она улыбалась.
Впереди был развод. Впереди была новая жизнь. И самое главное — её квартира теперь снова была её территорией. Безусловно. Навсегда.
