— Костя, всё пропало! Слышишь? Всё!
Голос матери в трубке дребезжал, срываясь на высокие, почти визгливые ноты. Константин поморщился, отодвигая телефон от уха. Он как раз пытался помочь сыну-первокласснику справиться с прописями, где крючки и палочки упорно не желали складываться в буквы.
— Мам, успокойся. Что пропало? Говори толком.
— Квартира! Наша квартира! Я… Костик, я кредит взяла под залог квартиры, гасить нечем! Меня на улицу выкинут, сынок!
Воздух в маленькой кухне, пахнущей жареной картошкой и детством, вдруг стал густым и тяжелым. Костя бросил взгляд на жену. Лена, вытиравшая тарелки, замерла и вопросительно подняла брови. Ее взгляд был ясным и настороженным.
— Какой кредит? — медленно переспросил он, чувствуя, как внутри зарождается холодная, неприятная волна. — Зачем тебе кредит?
— На жизнь, Костя, на жизнь! Пенсию задержали, лекарства нужны были, то да сё… Думала, быстро отдам. А там проценты эти… бешеные! Они звонят, угрожают! Говорят, опишут всё и выселят!
Рыдания в трубке стали совсем безудержными. Костя прикрыл глаза. Картина вырисовывалась знакомая до боли: паника, слезы, ощущение вселенской катастрофы. Тамара Павловна была мастером драматических эффектов.
— Так, мам. Без истерики. Какая сумма? Какой банк?
— Ой, я не помню… Бумаги где-то лежат… Сумма большая, Костик! Очень большая! Двести тысяч! А с процентами уже все триста пятьдесят! Где я их возьму? По миру пойду с протянутой рукой!
Лена беззвучно произнесла губами: «Двести?». Костя кивнул, и по ее лицу увидел, как в голове у жены уже щелкает калькулятор, вычитая эту сумму из их скромных накоплений, отложенных на расширение жилплощади. Они с сыном ютились в однокомнатной квартире, и мечта о «двушке» была их путеводной звездой.
— Я приеду, — твердо сказал Костя. — Сиди дома, ничего не трогай, никому не открывай. Вечером буду.
Он положил трубку и долго смотрел на темный экран смартфона.
— Опять, — тихо сказала Лена. Это был не вопрос, а констатация факта. — Опять что-то случилось, и опять нужна астрономическая сумма. Тебе не кажется это странным?
— Ей шестьдесят два, Лен. Она одна. Могла растеряться, попасть на мошенников.
— Могла, — не стала спорить жена. Она подошла и положила руку ему на плечо. — Но вспомни прошлый год. «Костя, я разбила витрину в магазине, нужно срочно сто тысяч!». А оказалось, Маринка взяла у нее деньги на «начало бизнеса» и профукала их за неделю на шмотки и рестораны. А позапрошлый? «Сынок, меня обокрали в автобусе, украли всю пенсию!». И снова деньги ушли Маринке на погашение ее долгов.
Марина. Младшая сестра. Вечный ребенок, фейерверк провальных идей и источник головной боли для всей семьи. Костя почувствовал, как напряглись желваки.
— Это другое. Тут квартира заложена. Это серьезно.
— Именно потому что это серьезно, нужно быть вдвойне осторожным, — наставительно произнесла Лена. Она была бухгалтером, и ее мозг не терпел хаоса и эмоциональных всплесков, предпочитая им цифры и факты. — Узнай всё досконально. Что за организация, какой договор. Не давай ни копейки, пока не увидишь все документы своими глазами.
Костя молча кивнул. Он и сам это понимал, но где-то в глубине души уже смирился с тем, что семейные сбережения тают на глазах. Мать есть мать. Как ей не помочь?
Вечером он вошел в знакомую до последнего скрипа половиц квартиру, где прошло его детство. Пахло валокордином и пылью. Тамара Павловна сидела в старом кресле, укутанная в пуховый платок, и вид у нее был, как у королевы Лир в изгнании. На столе перед ней лежала стопка каких-то бумаг.
— Вот, Костенька, — трагическим шепотом произнесла она, протягивая ему тонкую папку. — Моя смертная грамота.
Костя взял документы. Это был договор с микрофинансовой организацией с названием, от которого веяло дешевым криминальным романом: «Быстрый капитал». Он пробежал глазами по тексту. Сумма, проценты, пени за просрочку… всё было на месте. Мелкий шрифт, кабальные условия. Под залог действительно шла двухкомнатная квартира матери.
— Мам, зачем? Ну зачем ты полезла в эту петлю? Почему мне не позвонила? Мы бы нашли деньги на лекарства.
— Стыдно было, сынок, — всхлипнула Тамара Павловна, прижимая платок к глазам. — Ты и так пашешь, как вол, семью тянешь. А я тут со своими болячками… Думала, по-быстрому перехвачу, с пенсии отдам. А оно вон как обернулось… Они звонят, Костя, такие голоса страшные… Говорят, приедут с приставами…
Она говорила долго, путано, перескакивая с одного на другое. Про прохудившийся кран, про взлетевшие цены на гречку, про то, что сапоги нужно было новые купить. Ни одна из этих причин не тянула на двести тысяч. Костя слушал, а сам внимательно осматривал квартиру. Вроде бы всё как всегда. Та же выцветшая обивка на диване, та же трещинка на плафоне люстры. Но что-то резало глаз. В прихожей, на тумбочке, стояла почти пустая бутылка дорогого коньяка. Мать не пила крепкие напитки. И рядом — чек из магазина электроники, небрежно скомканный. Костя незаметно развернул его, пока мать отвернулась заваривать чай. «Смартфон Galaxy S-серии. 89 990 руб.».
Холодок снова пробежал по спине.
— Мам, а что за телефон новый? — как можно более безразличным тоном спросил он.
Тамара Павловна вздрогнула и чуть не пролила кипяток.
— Какой телефон? Ах, этот… Это… это мне Марина подарила. На день рождения. Авансом.
День рождения у нее был полгода назад.
— А коньяк? Тоже Марина?
— Да, — слишком быстро ответила мать. — Заходила ненадолго. Угостить принесла. У нее жених появился. Солидный такой мужчина, Костя. Бизнесмен. Говорит, скоро поженятся. Может, хоть дочка устроится в жизни по-человечески.
Костя молчал. Пазл начинал складываться, и картина ему категорически не нравилась. Солидный бизнесмен, дорогой телефон, коньяк… и кредит на двести тысяч под залог квартиры.
— Где Марина сейчас? — спросил он.
— Ой, не знаю. Уехала куда-то с этим… с женихом своим. Дела у них.
Он достал свой телефон и набрал номер сестры. Длинные гудки. Потом автоответчик. Как всегда.
— Ладно, — сказал Костя, поднимаясь. — Я попробую разобраться с этим «Быстрым капиталом». У меня есть знакомый юрист. Но ты мне обещай, что больше ни одной бумажки нигде не подпишешь без меня.
— Обещаю, сыночек, клянусь! — запричитала Тамара Павловна, пытаясь поймать его руку и поцеловать. Костя брезгливо отстранился.
Всю дорогу домой он прокручивал в голове разговор. Ложь была слишком очевидной, слишком неуклюжей. Мать врала, глядя ему прямо в глаза. И причина этого вранья носила имя Марина.
Дома его ждала Лена с тревожным взглядом.
— Ну что?
— Всё плохо, — Костя устало опустился на стул. — Похоже, это очередная афера нашей Мариночки.
Он рассказал ей про телефон, коньяк и мифического жениха-бизнесмена. Лена слушала, поджав губы.
— Я так и знала, — отрезала она. — Костя, мы не можем отдать им эти деньги. Это черная дыра. Ты закроешь этот долг, а через полгода появится новый. Твоя мать потакает всем ее прихотям, а ты должен за это расплачиваться. Расплачиваться будущим нашего сына!
— Лен, там квартира. Если я не заплачу, ее выкинут на улицу.
— Значит, надо разбираться с Маринкой! Трясти ее! Где она взяла этого жениха? Пусть он и платит!
Но как ее найти, если телефон выключен, а мать делает вид, что ничего не знает?
На следующий день Костя позвонил своему институтскому приятелю, работавшему в юридической конторе. Описал ситуацию. Юрист, выслушав, хмыкнул.
— «Быстрый капитал»? Знаем таких. Редкие отморозки. Работают на грани фола. Но договор у них, скорее всего, составлен грамотно, не подкопаешься. Единственный шанс — доказать, что твоя мать была введена в заблуждение или находилась в невменяемом состоянии. Но это почти нереально. А сумма большая для пенсионерки. Странно, что они так легко ее выдали под залог. Обычно они перестраховываются. Можешь скинуть мне скан договора? Посмотрю, что там можно сделать.
Вечером Костя снова поехал к матери за договором. Пока она суетилась на кухне, он решил поговорить с соседкой по лестничной клетке, бабой Зиной, неиссякаемым источником всех районных новостей.
— Зиноида Марковна, здравствуйте. Мать не сильно вас беспокоит? А то она что-то приболела.
— Здравствуй, Костенька, — заулыбалась старушка. — Да нет, Тамара твоя тихая. Вот только Маринка зачастила в последнее время. И всё не одна. С кавалером. Такой… лощеный. На машине блестящей, черной. Важный, как индюк.
— Да, мать говорила, — осторожно подтвердил Костя. — Жених вроде.
— Жених-то жених, да только странный он какой-то, — понизила голос баба Зина. — Он не один приезжал. С ним еще мужик был, похожий на борца. Шея шире головы. Они какие-то бумаги Тамаре твоей привозили, сидели, шептались. А потом Маринка выскочила, чуть не плачет. А кавалер ее под руку взял, в машину затолкал и уехал. А через день Тамара побежала куда-то с папкой. Вернулась сама не своя.
Сердце у Кости заколотилось. Значит, был еще кто-то. И Марина плакала. Картина становилась всё более зловещей.
Вернувшись в квартиру, он застал мать за протиранием старой фотографии в рамке. На ней были они втроем — отец, еще живой и здоровый, смеющаяся Тамара Павловна и двое детей: серьезный подросток Костя и беззубая хохотушка Маринка.
— Мам. Рассказывай правду, — тихо, но твердо сказал он. — Я говорил с бабой Зиной. Она видела Марину с двумя мужчинами. И видела, что она плакала. Что происходит на самом деле? Деньги нужны были не тебе. Они нужны были Марине.
Тамара Павловна вздрогнула, фотография выпала из ее рук. Стекло треснуло.
— Я… я не могу, — прошептала она.
— Можешь. Иначе я ничем не смогу помочь. И ты действительно окажешься на улице. Только не из-за этого кредита. А потому что я заберу тебя к себе, продав эту квартиру, чтобы рассчитаться с бандитами. Ты этого хочешь?
Угроза подействовала. Мать села на диван и, уронив голову на руки, затряслась в рыданиях. На этот раз это были не театральные всхлипы, а настоящее, горькое отчаяние.
— Это всё он… Игорь этот… — с трудом выговорила она. — Жених ее. Он ее запутал, заморочил голову. Сказал, у него бизнес горит, срочно нужны деньги. Всего на месяц. Обещал вернуть в тройном размере. Говорил, что любит ее, что они уедут жить в Испанию…
История была банальной и уродливой. Альфонс, встретивший инфантильную, падкую на красивые слова и легкие деньги Марину. Он быстро обработал ее, а потом и будущую тещу.
— Он сказал, что банки ему не дают, плохая история, — продолжала мать. — Попросил меня взять. А я… я так хотела, чтобы у дочки всё было хорошо… Чтобы она не мыкалась по съемным углам, чтобы муж был состоятельный… Я поверила. Они приехали, привезли бумаги. Я подписала…
— Ты понимала, что подписываешь залог на квартиру?
— Понимала, — еле слышно ответила она. — Но Игорь клялся, что через две недели всё вернет.
Костя выдохнул. Итак, всё подтвердилось. Классическая схема. Теперь нужно было давить на сестру.
Он потратил два дня, чтобы ее найти. Через ее подруг, через соцсети. Наконец, одна из них дала ему адрес. Марина снимала крошечную студию на окраине города.
Дверь она открыла не сразу. Выглядела ужасно: опухшее лицо, несвежий халат, потухший взгляд. Никакого намека на недавнюю эйфорию от «богатой жизни».
— Что тебе? — хрипло спросила она, не пуская его в квартиру.
— Мне нужна правда, Марина. Про твоего Игоря и мамину квартиру.
Марина рассмеялась. Смех был истеричным и злым.
— Нет больше никакого Игоря! И денег нет! Он всё забрал и испарился! Доволен?
— Где он? Как его найти?
— Я не знаю! Он сменил номер, удалил все аккаунты! Он меня просто использовал! И маму тоже!
— Он использовал, а расплачиваться мне? — взорвался Костя. — Ты хоть понимаешь, что натворила? Мать может остаться без дома!
— А что я могла сделать?! — закричала она. — Я его любила! Я верила ему! А ты… тебе всегда было на меня плевать! Только и знаешь, что читать нотации! Весь такой правильный!
Дверь захлопнулась перед его носом. Костя несколько секунд постоял, глядя на обшарпанный дерматин, а потом спустился вниз, чувствуя себя опустошенным.
В тот же вечер пришел ответ от юриста. Костя переслал ему скан договора.
«Костя, привет. Посмотрел я твой документ. У меня плохие новости. Очень плохие. Это не договор займа».
Костя перечитал сообщение еще раз.
«Внимательно посмотри на название документа. Это договор купли-продажи с правом обратного выкупа. Твоя мать не заложила квартиру. Она ее продала. Этим уродам. С правом выкупить ее в течение месяца, но уже по цене в два раза выше. Если она этого не делает, квартира переходит в их полную собственность. И это абсолютно законно. Сделку они наверняка уже зарегистрировали. Боюсь, твою мать просто развели, подсунув одно вместо другого. Вытащить ее из этого практически невозможно».
Мир рухнул. Костя сидел на кухне и тупо смотрел в стену. Лена молча налила ему воды. Он показал ей сообщение.
— Я убью их, — глухо сказал он. — И ее, и эту тварь Марину.
— Успокойся, — Лена положила ладонь на его сжатый кулак. — Сейчас нужно действовать.
На следующий день он снова был у матери. Он не кричал. Он говорил тихо, и от этого его слова звучали еще страшнее. Он положил перед ней распечатку ответа от юриста.
— Читай.
Тамара Павловна надела очки, пробежала глазами по тексту. Ее лицо становилось всё белее и белее. Бумажка выпала из ее ослабевших пальцев.
— Это… это неправда, — пролепетала она. — Он говорил, это залог… Я… я не читала…
— Ты не читала, — повторил Костя без всякого выражения. — Ты подписала смертный приговор своей квартире, своему дому, где ты прожила сорок лет, где я вырос, где умер отец. Ты променяла всё это на мифического «жениха-бизнесмена» для своей непутевой дочери. Ты врала мне в глаза несколько дней подряд. Ты готова была вытащить из моей семьи последние деньги, лишь бы прикрыть задницу Марине.
Он впервые видел мать такой. Не драматизирующей, не играющей на публику. Она была сломлена. Маленькая, съежившаяся старушка, осознавшая весь ужас содеянного.
— Костенька… прости… — прошептала она.
— Нет, — отрезал он. — Я не могу тебя простить.
Он встал.
— Завтра мы подаем заявление в полицию о мошенничестве. Шансов мало, но мы должны это сделать. А потом ты начнешь собирать вещи. Я сниму тебе комнату. Жить здесь ты больше не будешь. Через две недели сюда въедут новые хозяева.
Он ушел, не оглядываясь. Он не видел, как она сползла с кресла на пол и завыла — глухо, по-звериному, как воют от невыносимой боли, которую уже не исправить.
Полиция приняла заявление, но следователь сразу сказал, что перспективы туманны. Схема известная, доказать мошеннический умысел сложно, подпись на договоре настоящая. Марина на допросе плакала и говорила, что сама стала жертвой обмана.
Костя нашел матери небольшую квартиру на окраине города и оплатил аренду на несколько месяцев вперед. Он привез ей ее вещи, помог расставить мебель. Они почти не разговаривали. Между ними выросла стеклянная стена. Он выполнял свой сыновний долг, но тепла, любви, доверия больше не было. Всё это сгорело в огне ее лжи и предательства.
С Мариной он больше не общался. Когда она позвонила через месяц, снова в слезах, жалуясь, что ей нечем платить за студию, он молча нажал отбой и занес ее номер в черный список.
Однажды вечером, уложив сына спать, он сидел с Леной на их маленькой кухне. За окном шел холодный осенний дождь.
— Может, ты слишком суров с ней? — тихо спросила Лена. — Она все-таки твоя мать. Она тоже жертва.
— Она не жертва, Лен. Она соучастница, — глухо ответил Костя. — Она сделала свой выбор. Она выбрала Марину и ее иллюзии, а не реальность. Она была готова пожертвовать мной, тобой, нашим сыном. Я не могу этого забыть.
Он взял со старой антресоли фотоальбом. Открыл на той самой странице. Отец, мать, он и Марина. Счастливая семья. Он долго смотрел на глянцевую поверхность, а потом решительно закрыл альбом и убрал его обратно в темноту антресолей. Прошлого больше не было. Оно было продано, растоптано и выброшено. Впереди была только долгая, холодная зима и жизнь с осознанием того, что самые близкие люди могут оказаться самыми чужими. Примирения не будет. Некоторые трещины уже никогда не срастаются.
