Когда Глеб в очередной раз заговорил о матери, я сразу насторожилась. Мы с ним прожили в браке одиннадцать лет, и я уже научилась распознавать этот особенный тон — виноватый, но упрямый одновременно.
— Верка, мне тут мама звонила, — начал он, не поднимая глаз от тарелки. — У нее проблема с пропиской.
Я отложила вилку и посмотрела на мужа внимательно.
— Какая проблема? Она же живет в своей квартире с Инной.
Инна — это золовка, младшая сестра Глеба. Они с матерью жили вдвоем в двушке после смерти свекра. Всегда держались особняком, в наши дела не лезли, и мы к ним тоже.
— Там сложно, — Глеб замялся. — Инна решила переоформить квартиру на себя, а мать выписать. Для налогов, знаешь, льготы всякие. А маме временно нужна прописка, пока бумаги оформляются. Можем у нас зарегистрировать? Ну, на полгода-год максимум.
Я молчала, прикидывая. Квартира моя, досталась от родителей. Глеб въехал сюда после свадьбы, но собственником была я всегда. И вот теперь он просит прописать сюда свою мать.
— А зачем ей временная прописка, если она там живет? — спросила я.
— Ну, там поликлиника, пенсия, документы всякие. Без прописки не получится же. Мама обещала, что как только Инна квартиру переоформит, она вернет свою долю. И знаешь что? — Глеб оживился. — Она пообещала оставить дачу Ксюше. Вот, даже бумагу написала.
Он достал из кармана сложенный листок и положил передо мной. Я развернула — обычная расписка, написанная от руки: «Я, Клавдия Сергеевна М., обязуюсь после получения постоянной регистрации в квартире по адресу г. А. ул. Ленина 67, кв. 77 передать дачный участок в наследство внучке Ксении Глебовне М.». Подпись, дата. Без печатей, без свидетелей.
— Это же просто бумажка, — сказала я. — Юридической силы никакой.
— Верка, ты чего? Мама же дала слово! Ксюша внучка, единственная. Дача хорошая, ухоженная, там шесть соток и домик. Это же для нашей дочки!
Я посмотрела на мужа. Он искренне верил в эту историю или притворялся? Что-то здесь было не так, я чувствовала нутром. Но Глеб смотрел на меня с такой надеждой, что я не выдержала.
— Хорошо. Но только временно. И чтобы она сюда не въезжала, это просто формальность с пропиской.
— Конечно-конечно! — обрадовался Глеб. — Спасибо, Верунь!
Через неделю мы с ним съездили в МФЦ, оформили временную регистрацию на Клавдию Сергеевну. Глеб был весел, даже цветы мне купил по дороге домой. А я никак не могла отделаться от тревожного чувства.
Месяц прошел спокойно. Свекровь не появлялась, по телефону общалась редко. Я почти забыла об этой истории, пока в субботу Ксюша не вернулась от бабушки.
Дочке было двенадцать, она обожала ездить к Клавдии Сергеевне в гости — та пекла потрясающие пирожки с капустой и разрешала смотреть мультики до позднего вечера. В тот день Ксюша вернулась взбудораженная.
— Мам, а бабушка к нам переезжать будет, правда? — спросила она, стаскивая куртку.
Я замерла над кастрюлей с супом.
— Что? Откуда ты это взяла?
— Ну, она же сама говорила. Там Димка был, это сын тети Светы. Мы с ним в комнате играли, а бабушка с подругой по телефону разговаривала. Громко так, мы все слышали.
— И что она говорила? — Я старалась, чтобы голос звучал спокойно.
— Ну, она рассказывала тете Вале, как хорошо ей будет у нас жить. Что рядом торговый центр большой, поликлиника хорошая, автобус прямо от подъезда ходит. И что теперь тебе деваться некуда, потому что она у нас уже прописана официально. И еще сказала, что скоро начнет вещи собирать. Рассуждала что взять, а что оставить.
Сердце ухнуло вниз.
— Ксюш, ты точно все правильно расслышала?
— Мам, ну конечно! Мы с Димкой даже переглянулись, думали, что это шутка. А бабушка еще смеялась и говорила: «Наконец-то буду жить по-человечески, а не на краю света цивилизации». А потом тетя Валя что-то спросила, и бабушка сказала: «Инка меня выживает, говорит, что за коммуналку платить не хочет, раз квартира теперь на ней. Вот я и решила к Глебу перебраться, он не откажет матери».
Я опустилась на стул. Значит, вот оно что. Квартира уже переоформлена на Инну, та отказывается держать мать, и теперь Клавдия Сергеевна решила переехать к нам. А Глеб… Глеб знал об этом с самого начала.
— Ксюша, иди делать уроки, — сказала я дочери. — И ни слова папе, хорошо?
— Хорошо, мам.
Весь вечер я ходила как в тумане. Глеб пришел поздно, усталый, пытался обнять меня на кухне, но я отстранилась. Он удивился, но ничего не сказал, ушел в ванную.
Ночью я не спала, лежала и смотрела в потолок. Значит, муж меня обманул. Подсунул липовую бумажку про наследство, выдумал историю про временную прописку, а сам согласовал с матерью ее переезд. И теперь свекровь будет жить здесь, в моей квартире, которую я получила от родителей.
Утром, когда Глеб проснулся, я сидела на кухне с чашкой остывшего кофе.
— Зачем ты врал мне насчет прописки? — спросила я без предисловий.
Он замер в дверях, лицо сразу стало виноватым.
— О чем ты?
— О том, что твоя мать собирается переезжать к нам жить. Постоянно жить. И ты об этом знал.
— Верка, я…
— Не ври больше. Ксюша все рассказала. Она слышала, как твоя мать по телефону хвасталась подруге, что уже прописана у нас и скоро переедет. Что нам деваться некуда, раз прописка уже есть.
Глеб тяжело вздохнул и сел напротив.
— Хорошо. Да, мама хочет к нам переехать. Инка ее выгнала, точнее, сказала, что раз квартира на ней, то она не будет платить за мать. Мама старая, ей шестьдесят восемь, куда ей идти?
— Ко мне, значит? В мою квартиру? Без спроса?
— Верунь, ну какая разница, чья квартира? Мы же семья!
— Если мы семья, то почему ты не спросил меня сначала, прежде чем все это затевать?
Он молчал, глядя в стол.
— И эта бумажка про дачу, — я достала из ящика ту самую расписку. — Это что, липа?
— Нет, мама действительно хочет оставить дачу Ксюше…
— Покажи мне документы на дачу.
— Какие документы?
— Свидетельство о собственности. Хочу убедиться, что дача вообще на твою мать оформлена.
Глеб замялся.
— Верка, ну зачем тебе это?
— Покажи. Или признайся, что дача давно продана. Или на Инну переписана, как и квартира.
Он встал, прошелся по кухне, потом резко развернулся.
— Хорошо! Дача на Инну. Еще три года назад мама ее переоформила, Инка деньги дала на ремонт крыши. Но это не важно! Важно, что мать одна, ей нужна помощь!
— То есть ты подсунул мне липовую бумажку, обещал дочери наследство, которого не будет, обманул насчет временной прописки, и теперь хочешь, чтобы я еще и радовалась, что твоя мать вот-вот переедет сюда жить?
— Верка, это же мама…
— А я кто? Клуша, которую можно обмануть ради удобства твоей матери?
Он сник, опустил плечи.
— Что ты хочешь?
— Чтобы ты сегодня же поехал в МФЦ и подал заявление о снятии твоей матери с регистрации. Я единственный собственник квартиры, мое согласие на прописку было получено обманом, так что проблем не будет.
— Верка, она моя мать! Куда она пойдет?!
— У Инны пусть остается. Не верю я, что она просто так выгоняет мать. Или пусть снимет что-нибудь. Или ты сам ей помогай, если хочешь. Но в моей квартире она жить не будет.
— Я не поеду снимать ее с регистрации!
Я встала, взяла сумку.
— Тогда поеду я. Сама.
В МФЦ мне объяснили, что как собственник я имею право снять с регистрации любого человека, прописанного без моего добровольного согласия. Написала заявление, приложила копию свидетельства о собственности. Через неделю пришло уведомление, что Клавдия Сергеевна М. снята с регистрационного учета.
Свекровь позвонила мне на следующий день. Голос был полон праведного гнева.
— Вера, это что за безобразие?! Ты меня выписала?!
— Выписала. Вы же и так собирались сюда переезжать, правда? Вот только я об этом не знала.
— Я собиралась к сыну, а не к тебе! Это его дом!
— Клавдия Сергеевна, это мой дом. Я собственник. И решаю я, кто здесь будет прописан, а кто нет.
— Глеб об этом знает?!
— Конечно. Он был не против, правда, Глеб? — Я повернулась к мужу, который стоял в дверях с мрачным лицом.
Он молчал.
— Как ты посмела! — кричала свекровь. — Инка меня выгнала, квартиру забрала, а теперь и ты! Куда мне идти?!
— Клавдия Сергеевна, давайте честно. Квартиру вы сами переоформили на Инну. Дачу тоже ей отдали. Это ваш выбор. Но это не значит, что я обязана решать ваши проблемы. Особенно после того, как вы с сыном меня обманули.
— Какая ты неблагодарная! Наглая, злая баба!
Свекровь замолчала от неожиданности, потом бросила трубку.
Вечером мы сидели на кухне — я, Глеб и чай, который никто не пил.
— Я думал, ты не смиришься, — наконец сказал он. — Мама так просила. Почти умоляла. Говорила, что с Инкой не может жить, та ее достала. А я… я не мог отказать.
— Ты мог. Просто не захотел. И решил меня обмануть вместо того, чтобы честно поговорить.
— А ты бы согласилась?
— Нет. Но я бы хотя бы знала правду, а не жила с ощущением, что меня водят за нос.
Он кивнул.
— Что теперь будет?
— Не знаю, — честно ответила я. — Хочу подумать. А пока — спи на диване. Будеи тебе уроком.
Через два дня Глеб нашел матери съемную квартиру, небольшую однушку недалеко от Инны. Оплатил три месяца вперед из своих денег. Клавдия Сергеевна переехала туда, но со мной не разговаривала. Впрочем, и раньше мы не были близки.
А я сидела вечером на кухне и думала. Глеб пытался вернуть мое доверие — помогал по дому, забирал Ксюшу из школы, не возражал, когда я отказывалась отдавать ему часть зарплаты на нужды матери. Но что-то внутри меня сломалось. Он выбрал мать, а я осталась та, кого можно обмануть ради удобства.
Может, когда-нибудь я прощу. Но не сейчас. Пока я просто живу и жду, когда пройдет этот тяжелый камень в груди. И надеюсь, что Ксюша никогда не узнает, как ее отец пытался обмануть мать ради бабушки, которая так и не получила ни дачу, ни квартиру, ни благодарность.
Единственное, что она получила — это съемную однушку и сына, который теперь понял, что ложь всегда раскрывается.
