— Убирайся, воровка! — заорал муж, и его лицо перекосилось от ярости. — Чтобы духу твоего в моём доме не было!
Я смотрела на него, не веря своим ушам. На человека, с которым мы четыре года мечтали о ребёнке. На мужа, который ещё утром целовал меня и гладил мой едва округлившийся живот. А теперь он выталкивал меня, беременную, на лестничную клетку в одних домашних тапках.
— Андрей, это ошибка! Я ничего не брала! — лепетала я, но он меня не слушал.
За его спиной маячила довольная фигура свекрови. Это она всё подстроила, она украла наш миллион, а виноватой выставила меня. Но в тот момент я ещё не знала, насколько коварен её план. Я знала только одно: меня предали самые близкие люди. И я не догадывалась, что через месяц тот, кто вышвырнул меня на мороз, приползёт на коленях. Но будет уже слишком поздно.
***
Я смотрела на две полоски на тесте, и слёзы счастья текли по щекам. Наконец-то! Четыре года мы с Андреем ждали этого чуда. Четыре года врачей, анализов, надежд и разочарований. И вот теперь, когда я уже почти отчаялась, крошечная жизнь зародилась внутри меня. Я прижала ладони к животу, который едва заметно округлился. Четвёртый месяц. Самое время рассказать Андрею. Я приготовила его любимую лазанью, купила бутылку безалкогольного шампанского и маленькие пинетки. Я представляла, как он войдёт, как я вручу ему коробочку с пинетками и тестом, как его лицо озарится счастьем. Мы так мечтали об этом. Мечтали, как будем гулять с коляской в парке, как будем выбирать обои в детскую. Мы даже имя придумали — если мальчик, то Егор, в честь его деда.
Дверь хлопнула. Я выпорхнула в прихожую, сияя от предвкушения. Но улыбка застыла на моих губах. Андрей был не просто уставшим после работы. Он был чёрным от ярости. Лицо перекошено, глаза мечут молнии. Он швырнул на пол папку с документами, и листы разлетелись по всей прихожей.
— Андрей? Что случилось? — пролепетала я, инстинктивно отступая на шаг.
Он не ответил. Вместо этого схватил меня за руку и грубо втолкнул в комнату. Его пальцы сжимали моё предплечье так, что, казалось, оставят синяки.
— Где деньги, Марина? — прошипел он мне в лицо.
— Какие деньги? Андрей, ты о чём? — я ничего не понимала. Его взгляд был чужим, ледяным.
— Не прикидывайся идиоткой! Деньги! Миллион, который мы копили на квартиру! Его нет на счёте! Куда ты их дела?
Я опешила. Миллион. Наша общая мечта, наш первоначальный взнос. Мы откладывали каждую копейку, отказывая себе во всём. Я — со своей скромной зарплаты библиотекаря, он — со своих заработков в автосервисе. Это были огромные деньги для нас.
— Как нет? — мой голос дрогнул. — Я… я не знаю. Я не снимала никаких денег. Я вообще в банк не ходила.
— Хватит врать! — он толкнул меня на диван. — Перевод был сделан три дня назад! На счёт какого-то мужика! Что, любовнику своему решила красивую жизнь устроить? Думала, я не замечу?
В этот момент в дверях появилась его мать, Светлана Игоревна. Она всегда недолюбливала меня, считая, что я, сирота из провинции, недостойна её драгоценного сына. Но сейчас на её лице было написано такое искреннее сочувствие… как я тогда могла быть такой слепой?
— Андрюша, сынок, не кипятись, — вкрадчиво произнесла она, проходя в комнату. — Может, Марина всё объяснит.
Она подошла к комоду, где лежали мои вещи, и «совершенно случайно» её взгляд упал на какую-то бумажку, торчащую из моей сумки. Она вытащила её.
— Ой, а это что? — Светлана Игоревна протянула Андрею распечатку с банковскими реквизитами. — И имя тут… не твоё, Андрюша. Сергей Петрович какой-то.
Андрей выхватил у неё листок. Его глаза сузились. Я смотрела на эту бумагу и не могла понять, откуда она взялась. Я никогда её не видела.
— А вот это, наверное, тоже случайность? — свекровь продолжала свой спектакль. Она достала из моей же сумки несколько сложенных листков. Это была якобы моя переписка из социальной сети, где я обсуждала с этим самым Сергеем Петровичем наш скорый переезд и то, что «финансовый вопрос я почти решила».
Я смотрела на всё это как в тумане. Этого не могло быть. Это была какая-то дикая, абсурдная ошибка.
— Андрей, это неправда! — я вскочила, пытаясь дотронуться до него. — Я не знаю, что это! Я не делала этого!
Но он отшатнулся от меня, как от прокажённой.
— Я всегда знал, что ты хищница, — прошипела Светлана Игоревна. — Говорила же тебе, сынок, она за твоими деньгами охотится!
И тут я вспомнила. Неделю назад свекровь приходила в гости. Жаловалась, что не может разобраться с оплатой коммуналки через интернет. Я, добрая душа, решила помочь. Показала ей, как входить в онлайн-банк, как делать переводы. Она стояла за спиной и внимательно смотрела. Пароли… Она видела мои пароли. Но я и подумать не могла…
— Вон, — тихо сказал Андрей.
— Что? — я не расслышала.
— Вон из моего дома! — заорал он так, что задрожали стёкла. — Чтобы духу твоего здесь не было! Воровка! Предательница!
Он схватил мой пуховик, сумку и швырнул их в меня. Я попятилась к двери.
— Андрей, подожди… я… я беременна, — прошептала я, надеясь, что это его остановит. Это был мой последний козырь.
Он на мгновение замер. В его глазах мелькнуло что-то похожее на сомнение. Но тут же вмешалась Светлана Игоревна.
— Беременна? Ещё и ребёнка чужого хочешь на моего сына повесить? Ай да Марина! Ну и актриса!
Андрей посмотрел на мой ещё плоский живот, потом на мать, потом снова на меня. И его лицо окаменело.
— Убирайся, — отчеканил он. — И чтобы я тебя больше никогда не видел. Ни тебя, ни твоего… ребёнка.
Он открыл дверь и буквально вытолкнул меня на лестничную клетку. Дверь захлопнулась. Замок щёлкнул один раз, потом второй. Я осталась стоять в коридоре, в домашних тапках, с сумкой в руках. В квартире, где ещё пять минут назад я была так счастлива, готовился мой маленький праздник. А теперь я была на улице. Без денег, без дома, без мужа. И с крошечной жизнью внутри, которую уже успели предать.
***
Ночь окутала город холодным, липким одеялом. Я сидела на скамейке в нашем дворе, тупо глядя на светящиеся окна своей бывшей квартиры. Нашей. Теперь — его. Окна горели тёплым, уютным светом. Наверное, они сейчас пьют чай на кухне. Андрей, успокоенный матерью, и Светлана Игоревна, празднующая свою победу. А я здесь, на улице, в одних домашних штанах и стареньком пуховике, накинутом на футболку. Ноги в тонких тапках уже окоченели.
Слёзы давно высохли. Внутри была пустота. Не было ни злости, ни обиды. Только звенящая, высасывающая все соки пустота. Как он мог? Как он мог поверить не мне, а своей матери, чью нелюбовь ко мне он прекрасно видел все эти годы? Как он мог так легко отказаться от меня и от нашего ребёнка, о котором мы так мечтали? Каждое воспоминание о наших совместных планах, о его нежных словах, о том, как он гладил мой живот, хотя там ещё ничего не было видно, теперь отзывалось острой болью. Всё это было ложью? Или он так легко позволил себя обмануть?
Я достала телефон. Батарея была почти на нуле. Кому звонить? Родители… Они жили в маленьком городке за тысячу километров. Мама с больным сердцем, отец — после инсульта. Они сами жили на крошечную пенсию. Рассказать им, что их беременную дочь выгнали на улицу? Нет, я не могла их так добить. Подруги? Ближайшая подруга, Катя, с которой мы делили всё, уехала с мужем в другую страну полгода назад. Остальные — просто приятельницы, с которыми мы пересекались на редких встречах. Неудобно навязываться с такими проблемами.
Я набрала номер Ольги, моей коллеги из библиотеки. Мы не были близкими подругами, но она всегда казалась мне добрым и отзывчивым человеком.
— Оль, привет. Прости, что поздно… У меня… у меня тут проблемы, — голос срывался. — Мне негде переночевать. Можно я к тебе приеду? Только на одну ночь.
На том конце провода повисла пауза.
— Марин, привет. Ой, а у меня родители из деревни приехали, все комнаты заняты, сама на кухне на раскладушке сплю, — быстро затараторила она. — Ты извини, никак не могу. Может, к Ленке попросишься?
Я пробормотала что-то вроде «ладно, извини» и отключилась. Позвонила Ленке. Та сказала, что у неё ребёнок температурит, боится меня заразить. Ещё одна коллега просто не взяла трубку.
Я поняла, что никому не нужна. У меня нет никого. В этом огромном, холодном городе я была одна. Абсолютно одна. Холод пробирал до костей. Я встала и побрела куда глаза глядят. Ноги сами принесли меня к парку, где мы с Андреем любили гулять. Вот скамейка, на которой он впервые сказал, что любит меня. Вот аллея, где мы кормили уток. Каждое место кричало о прошлом, о счастье, которое оказалось таким хрупким.
Внезапно я почувствовала резкую боль внизу живота. Я испуганно прижала руки к нему. Только не это. Господи, только не это. Я не могу потерять и его. Этот малыш был всем, что у меня осталось. Я села на корточки, пытаясь отдышаться. Боль отступила, но остался липкий страх. Мне нужно было в тепло. Мне нужно было куда-то.
Я вспомнила про Алевтину Сергеевну, нашу старенькую соседку по даче. Одинокая пенсионерка, которая всегда угощала нас яблоками из своего сада и называла меня «дочкой». Мы обменялись телефонами и адресами на всякий случай. Её квартира была на другом конце города. Это был мой последний шанс.
Я наскребла в карманах мелочь на автобус. Ехать пришлось с пересадкой. Я стояла на остановке, дрожа от холода и страха, и смотрела на проезжающие мимо машины. В каждой второй сидели счастливые пары. Они смеялись, держались за руки. И каждая такая картина была как удар под дых.
Когда я наконец добралась до её дома, было уже за полночь. Я долго не решалась позвонить в домофон. Что я ей скажу? Но выбора не было.
— Кто? — раздался в динамике сонный, старческий голос.
— Алевтина Сергеевна, это Марина… Жена Андрея, с дачи… Простите, пожалуйста…
Дверь пискнула и открылась. Я поднялась на третий этаж. Дверь квартиры была приоткрыта. В проёме стояла маленькая сухонькая старушка в старом халате и платке.
— Мариночка? Деточка, что случилось? На тебе лица нет!
И тут меня прорвало. Я рухнула на колени прямо в коридоре и зарыдала. Безудержно, навзрыд, выпуская всю боль, страх и отчаяние, которые накопились за эти страшные часы. Алевтина Сергеевна молча гладила меня по голове, что-то приговаривая. Потом помогла мне встать, завела на кухню, усадила на табуретку, укутала в тёплую шаль и налила горячего чая с травами.
— Пей, деточка, пей. А потом всё расскажешь.
Я сидела на её крошечной, но уютной кухне, пила обжигающий, ароматный чай и медленно приходила в себя. Тепло разливалось по телу, прогоняя ледяной холод. И впервые за эту ночь я почувствовала, что я не одна. Рядом был человек, которому я была небезразлична. И это давало крошечную, слабую надежду.
***
Я прожила у Алевтины Сергеевны три дня. Три дня тумана, слёз и горячего чая. Она не задавала лишних вопросов, просто была рядом. Кормила меня куриным бульоном, укрывала тёплым одеялом и рассказывала истории из своей долгой жизни. Её спокойное присутствие действовало на меня как бальзам. Постепенно шок начал проходить, уступая место холодной, звенящей ярости. Ярости на Андрея, который так легко меня предал. И ярости на Светлану Игоревну, которая так мастерски всё это провернула.
Нет. Я не буду просто плакать и жалеть себя. Я докажу свою невиновность. Не ради Андрея — после случившегося я не хотела его видеть. Ради себя. Ради своего ребёнка. Я не позволю, чтобы мой малыш родился с клеймом сына воровки и обманщицы.
На четвёртое утро я проснулась с чётким планом действий.
— Алевтина Сергеевна, — сказала я за завтраком, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. — Спасибо вам за всё. Но мне пора действовать. Мне нужно в банк.
Старушка посмотрела на меня своими выцветшими, но удивительно мудрыми глазами.
— Правильно, деточка. Нельзя позволять злу побеждать. Поезжай. Деньги на дорогу у тебя есть?
Я покачала головой. У меня не было ни копейки. Она вздохнула, пошла в комнату и вернулась с небольшой потёртой шкатулкой. Открыла её и достала несколько мятых купюр.
— Вот, возьми. Это всё, что у меня есть до пенсии. Но тебе нужнее.
— Что вы, я не могу! — запротестовала я.
— Можешь. И возьмёшь, — отрезала она. — Считай, что в долг. Вернёшь, когда сможешь. А теперь ешь и поезжай. Правда сама себя не защитит.
Дорога до центрального отделения банка показалась мне вечностью. В животе поселился холодный комок страха. А что, если ничего не получится? Что, если мне откажутся предоставлять информацию? Я вошла в огромное, гулкое здание банка, взяла талончик и села в очередь. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
Наконец, на табло загорелся мой номер. Я подошла к окошку, за которым сидела молодая девушка с безучастным лицом.
— Здравствуйте. Я хотела бы получить информацию по переводу с моего счёта, — я протянула ей паспорт.
Девушка взяла документ, что-то долго печатала на клавиатуре.
— Да, вижу. Три дня назад была списана сумма девятьсот пятьдесят тысяч рублей. Всё верно?
— Верно. Но я не делала этот перевод. Я считаю, что это мошенничество. Я хочу узнать, куда ушли деньги.
Девушка подняла на меня скучающий взгляд.
— Информацию о получателе мы предоставляем только по официальному запросу правоохранительных органов. Пишите заявление в полицию, они сделают запрос, и мы ответим.
— Но это займёт недели! — в отчаянии воскликнула я. — Мне нужно знать сейчас! Пожалуйста, войдите в положение! У меня украли все деньги!
Девушка оставалась непреклонной.
— Таков регламент. Ничем не могу помочь. Следующий!
Я была готова разрыдаться прямо там. Всё рушилось. Я отошла от окошка, чувствуя полное бессилие. Я села на стул у стены и закрыла лицо руками. Неужели это конец?
Вдруг кто-то тронул меня за плечо. Я подняла голову. Передо мной стояла женщина лет сорока пяти, в строгом деловом костюме.
— Я случайно услышала ваш разговор, — сказала она тихим, сочувствующим голосом. — Я начальник этого отделения. Пойдёмте ко мне в кабинет.
Её кабинет был небольшим, но уютным. Она представилась Анной Викторовной, усадила меня в кресло и налила воды.
— Рассказывайте, что у вас случилось.
И я рассказала. Всё. Про мужа, про свекровь, про беременность, про то, как меня выгнали на улицу. Я говорила сбивчиво, захлёбываясь слезами, но она не перебивала. Она просто слушала. Когда я закончила, она некоторое время молчала, глядя на меня с нескрываемым сочувствием.
— Какая история… — покачала она головой. — Знаете, я не должна этого делать. Это серьёзное нарушение инструкций. Но чисто по-человечески я не могу вам не помочь. Я тоже женщина, и у меня тоже есть сын.
Она повернулась к своему компьютеру и начала быстро стучать по клавишам.
— Перевод был сделан через мобильное приложение. IP-адрес… ага, вот он. Это IP-адрес вашей квартиры. То есть, кто бы это ни сделал, он находился у вас дома.
Моё сердце замерло. Это было первое реальное доказательство.
— Теперь получатель, — продолжала она. — Счёт открыт на имя Сергея Петровича Власова. Открыт в нашем же банке, но в отделении города N. Это областной центр, в трёхстах километрах отсюда.
— Я не знаю такого человека, — прошептала я.
— Подождите, это ещё не всё. Деньги пролежали на его счёте всего несколько часов, а потом были переведены дальше. На другой счёт.
Она снова застучала по клавишам.
— Вот. Получатель второго перевода — Светлана Игоревна Кравцова. Ваша свекровь? Деньги поступили на её накопительный счёт.
Я смотрела на Анну Викторовну и не могла поверить своим ушам. Вот оно. Чёрным по белому. Вся её подлая схема. Она украла наши деньги, перевела их через подставное лицо и вернула себе. Идеальное преступление. Если бы не одно «но». Она не учла, что в мире ещё остались добрые люди.
— Распечатайте мне это, пожалуйста, — мой голос звучал твёрдо и холодно. — Всё. С IP-адресом, с именами, с номерами счетов.
Анна Викторовна посмотрела на меня.
— Вы понимаете, что это неофициальный документ? В суде он не будет иметь силы.
— Мне не нужен суд. Мне нужно вернуть своё имя.
Она кивнула и нажала кнопку «печать». Принтер зажужжал, выплёвывая листы, которые были моим единственным оружием. Моим шансом на справедливость. Я взяла эти бумаги. Руки у меня больше не дрожали. Я знала, что делать дальше.
***
С бумагами из банка, которые жгли мне руки, я вернулась к Алевтине Сергеевне. Я показала ей распечатки.
— Вот, — сказала я. — Вот доказательство.
Она надела очки, долго и внимательно изучала цифры и имена.
— Ай да лиса, — покачала она головой, имея в виду Светлану Игоревну. — Как хитро всё провернула. И ведь не побоялась сына родного обобрать, семью разрушить. Что же, деточка, теперь у тебя есть козырь. Что делать думаешь?
В моей голове уже созрел план. Просто прийти к Андрею и ткнуть ему в лицо этими бумагами? Нет. Это было бы слишком просто. Он бы, конечно, извинился. Может быть, даже на колени бы упал. Но смогла бы я после этого ему доверять? Человеку, который вышвырнул меня, беременную, на улицу, поверив лживой бумажке, подсунутой его матерью? Нет. Моя обида была слишком глубокой. Я хотела не просто оправдания. Я хотела справедливости. И, чего греха таить, я хотела возмездия. Я хотела, чтобы они оба — и Андрей, и его мать — почувствовали хотя бы часть той боли и унижения, которые испытала я.
— Мне нужно найти этого Сергея Петровича Власова, — сказала я. — Мне нужно, чтобы он подтвердил, что действовал по указке Светланы Игoревны.
— А как ты его найдёшь? Город N — большой, — резонно заметила Алевтина Сергеевна.
— У меня есть его ФИО и город. В XXI веке этого достаточно.
Весь вечер я провела в интернете. Я вбивала в поисковик «Сергей Петрович Власов, город N» и просматривала сотни ссылок. Социальные сети, списки сотрудников, какие-то старые объявления. Наконец, на одной из страниц «Одноклассников» я нашла его. Мужчина лет шестидесяти, с уставшим лицом и добрыми глазами. На фотографиях он был то с удочкой, то на даче, то с внуками. Он никак не походил на коварного мошенника. В списке его друзей я нашла знакомую фамилию — Кравцова. И не одна, а целых три. Покопавшись ещё немного, я выяснила, что Сергей Петрович — троюродный брат Светланы Игоревны. Пазл складывался.
Найти его номер телефона оказалось сложнее, но тоже возможно. Через несколько часов поисков по старым базам данных у меня был его домашний номер. Я сделала глубокий вдох и набрала цифры. Сердце колотилось. Что я ему скажу? Как заставить его говорить?
На том конце провода ответил мужской голос. Тот самый, с фотографий.
— Алло.
— Здравствуйте, Сергей Петрович? — я постаралась, чтобы голос звучал максимально спокойно и дружелюбно. — Меня зовут Марина. Я звоню по поводу Светланы Игоревны Кравцовой.
В трубке повисла пауза.
— А что такое? Со Светой что-то случилось? — в его голосе послышалась тревога.
— Нет-нет, с ней всё в порядке, — поспешила я успокоить его. — Дело в другом. Дело касается денежного перевода, который она делала через ваш счёт.
Снова пауза. Более долгая и напряжённая.
— Я не понимаю, о чём вы, девушка, — пробормотал он.
— Сергей Петрович, давайте не будем играть в игры, — я решила пойти ва-банк. — Я знаю, что три дня назад на ваш счёт поступило девятьсот пятьдесят тысяч рублей, которые почти сразу были переведены на счёт Светланы Игоревны. Я также знаю, что эти деньги были украдены с моего счёта. Я не хочу писать заявление в полицию и привлекать вас как соучастника в крупном мошенничестве. Я просто хочу услышать правду. Зачем она это сделала?
Я включила на телефоне Алевтины Сергеевны диктофон.
На том конце провода тяжело вздохнули.
— Вот ведь ведьма старая… Обещала же, что всё будет тихо… — пробормотал он скорее для себя, чем для меня. — Послушайте, Марина. Я человек маленький. Сестра попросила помочь, сказала, что это связано с продажей старой дачи, что нужно как-то налоги оптимизировать, я в этом ничего не понимаю. Сказала, что деньги на моём счету полежат пару часов, а она мне за беспокойство двадцать тысяч даст. У меня внук в первый класс идёт, сами понимаете, деньги нужны. Я и согласился. Клянусь вам, я не знал, что это краденые деньги! Я думал, это её личные. Если бы знал — ни за что бы не ввязался! Прошу вас, не вмешивайте полицию! Я пенсионер, инвалид второй группы…
Я слушала его сбивчивые оправдания, и во мне боролись два чувства: жалость к этому обманутому старику и торжество. У меня была запись. У меня было его признание.
— Я не буду писать заявление, Сергей Петрович, — сказала я, когда он закончил. — Но при одном условии. Если мне понадобится, вы подтвердите всё это моему… бывшему мужу.
— Да-да, конечно! Всё подтвержу! Только не в полицию!
— Договорились. До свидания.
Я положила трубку. Всё. Теперь у меня был полный набор доказательств. Банковские выписки, IP-адрес, признание сообщника. Я была готова к финальной битве. Осталось только выбрать подходящий момент. И я знала, когда он настанет. В эту субботу у отца Андрея был юбилей. Шестьдесят лет. Планировался большой семейный праздник. Вся родня соберётся. Лучшего момента для разоблачения и придумать нельзя. Я посмотрела на своё отражение в тёмном окне. Из него на меня смотрела другая женщина. Не та наивная, плачущая девочка, которую три дня назад вышвырнули на улицу. На меня смотрела женщина, которая была готова идти до конца.
***
Оставшиеся до субботы дни тянулись мучительно долго. Я чувствовала себя как сжатая пружина. Вся моя энергия, все мысли были сконцентрированы на предстоящем событии. Я снова и снова прокручивала в голове свой план, репетировала слова, которые скажу. Я должна была быть спокойной, холодной и неотразимой в своей правоте. Никаких слёз. Никаких истерик. Только факты.
Алевтина Сергеевна, видя моё состояние, старалась отвлечь меня. Мы вместе пекли пироги с яблоками, она учила меня вязать пинетки для малыша. Её тёплые, морщинистые руки ловко управлялись со спицами, и я, глядя на неё, на время забывала о своей боли.
— Знаешь, Мариночка, — сказала она однажды вечером, когда мы сидели на кухне, — в жизни всякое бывает. И плохое, и хорошее. Главное — не озлобиться. Не потерять себя. Ты сейчас борешься за правду, и это правильно. Но когда всё закончится, не дай этой борьбе отравить твою душу. У тебя скоро будет ребёнок. Ему нужна будет счастливая, а не мстительная мама.
Её слова запали мне в душу. Она была права. Месть — это блюдо, которое лучше подавать холодным, но после него остаётся горькое послевкусие. Моей главной целью было не уничтожить Андрея и его мать, а очистить своё имя и начать новую жизнь. Жизнь, в которой не будет места предательству и лжи.
В пятницу я сделала последний штрих в своём плане. Я позвонила Андрею. Он долго не брал трубку, но я была настойчива. Наконец, он ответил.
— Что тебе ещё нужно? — его голос был холодным и усталым.
— Андрей, я не буду оправдываться. Я просто хочу попрощаться с твоими родителями. Я завтра приеду на юбилей к твоему отцу. Буквально на пять минут. Поздравлю его и уеду. Я думаю, после всего, что было, я заслужила хотя бы это.
В трубке повисло молчание. Я слышала его тяжёлое дыхание.
— Зачем? — спросил он наконец.
— Я считаю, что это будет правильно. Не волнуйся, я не устрою сцен. Просто хочу уйти по-человечески.
— Хорошо, — после долгой паузы согласился он. — Приезжай. Но если хоть слово скажешь о деньгах…
— Не скажу, — спокойно ответила я и положила трубку.
Он поверил. Он решил, что я сломалась, смирилась и хочу лишь сохранить лицо. Это было именно то, что мне нужно. Эффект неожиданности будет моим главным союзником.
В субботу утром я начала готовиться. Алевтина Сергеевна достала из своего гардероба старенькое, но очень элегантное тёмно-синее платье. «Это я ещё в молодости носила, на танцы бегала», — сказала она с улыбкой. Платье село на меня идеально, деликатно скрывая едва наметившийся животик. Я сделала лёгкий макияж, уложила волосы. Я должна была выглядеть не жертвой, а победительницей.
Перед выходом Алевтина Сергеевна перекрестила меня.
— Иди с Богом, деточка. Помни, правда на твоей стороне.
Я поехала на такси. Деньги, которые дала мне старушка, почти закончились, но на эту последнюю поездку хватило. Подъезжая к своему бывшему дому, я почувствовала, как сердце снова забилось быстрее. Но это был уже не страх. Это был азарт охотника, загоняющего зверя.
Я вошла в подъезд, поднялась на наш этаж. Из-за двери доносились весёлые голоса, смех, музыка. Праздник был в самом разгаре. Я нажала на звонок. Секундная тишина, а потом дверь открыл Андрей.
Он увидел меня и замер. Я была не той заплаканной, растрёпанной женщиной в домашних тапках, которую он выгонял. Перед ним стояла красивая, уверенная в себе женщина в элегантном платье.
— Я на пять минут, как и обещала, — сказала я ровным голосом и, не дожидаясь приглашения, прошла в квартиру.
***
Гостиная была полна народу. Вся родня Кравцовых собралась за большим, богато накрытым столом. Во главе сидел именинник, отец Андрея, рядом — сияющая Светлана Игоревна, хозяйка праздника. Моё появление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Музыка стихла, разговоры оборвались. Все взгляды были устремлены на меня. На лицах читалось удивление, любопытство и лёгкое осуждение. Наверняка свекровь уже успела рассказать всем свою версию событий, выставив меня коварной воровкой.
— Марина? — отец Андрея, Николай Петрович, единственный из всей их семьи, кто всегда относился ко мне тепло, встал из-за стола. — Что ты здесь делаешь?
— Я пришла поздравить вас с юбилеем, Николай Петрович, — я улыбнулась ему самой искренней улыбкой, на которую была способна. — И принесла небольшой подарок.
Я подошла к столу и положила перед ним красивый подарочный пакет. В пакете лежала дорогая ручка «Паркер», которую я купила до всех этих событий, и папка. Та самая папка.
Светлана Игоревна смотрела на меня с нескрываемой ненавистью. Её лицо превратилось в ледяную маску. Андрей стоял у двери, бледный как полотно, не зная, что делать.
— Спасибо, дочка, — растерянно пробормотал Николай Петрович, заглядывая в пакет. — Но не стоило…
— Стоило, — прервала я его. — Особенно стоит посмотреть то, что лежит в папке. Я думаю, это будет интересно всем присутствующим. Это мой второй подарок. Подарок всей вашей семье.
Николай Петрович неуверенно достал папку и открыл её. Первыми лежали банковские выписки. Он надел очки и начал читать. По мере чтения его лицо менялось. Брови поползли вверх, на лбу пролегли глубокие морщины.
— Что это? — прошептал он, поднимая на меня недоумённый взгляд.
— Это история о том, как наши сбережения на квартиру, которые мы копили с вашим сыном, были украдены, — громко и чётко сказала я, чтобы слышали все. — А также история о том, кто именно их украл.
Светлана Игоревна вскочила со своего места.
— Что за цирк ты тут устроила, дрянь? Решила испортить нам праздник? Убирайся вон! Андрей, вышвырни её!
Но Андрей не двигался с места. Он смотрел то на меня, то на отца, то на мать, и в его глазах разгорался ужас понимания.
— Позвольте, я объясню, — мой голос звенел от напряжения, но не срывался. — 25 октября с нашего общего счёта была списана почти вся сумма — девятьсот пятьдесят тысяч рублей. Перевод был сделан с IP-адреса этой квартиры. Деньги ушли на счёт некоего Сергея Петровича Власова из города N. Вам знакомо это имя, Светлана Игоревна? Это ведь ваш троюродный брат, не так ли?
Свекровь побелела.
— Я… я не знаю никакого Власова! Ты всё врёшь!
— Не врёте ли вы? — я достала свой телефон. — У меня есть очень интересный разговор с Сергеем Петровичем. Он был так любезен, что рассказал мне в подробностях, как вы попросили его «помочь с одной сделкой», пообещали ему двадцать тысяч за беспокойство. Он был уверен, что помогает вам с продажей дачи, и понятия не имел, что участвует в воровстве. Хотите послушать?
Я включила запись. По комнате разнёсся испуганный голос пожилого мужчины, который клялся и божился, что не знал о преступлении и что во всём виновата «сестра Света».
Гости за столом замерли. Кто-то ахнул. Кто-то начал перешёптываться.
— Но и это ещё не всё, — продолжала я свой бенефис. — Самое интересное, куда деньги ушли со счёта Сергея Петровича. А ушли они, пролежав там всего пару часов, обратно. На накопительный счёт, открытый на имя… Светланы Игоревны Кравцовой! Вот выписка. Все номера счетов, все даты, все суммы. Чёрным по белому.
Я положила на стол последнюю распечатку. Николай Петрович взял её дрожащими руками. Он посмотрел на бумаги, потом на жену. В его глазах стояла такая боль и такое разочарование, что мне на мгновение стало его жаль.
— Света… это правда? — тихо спросил он.
Светлана Игоревна молчала. Она смотрела на меня волком, её губы беззвучно шевелились. Она была поймана. Загнана в угол, как крыса.
И тут её прорвало.
— Да! — взвизгнула она, срываясь на фальцет. — Да, это я! И что?! Я хотела спасти своего сына от этой хищницы! Она бы всё равно обобрала его до нитки!
— Ты украла деньги у собственного сына! — закричал Николай Петрович. — Ты разрушила его семью! Ты опозорила нас перед всеми!
— Я спасала его! — не унималась она.
В комнате стоял гвалт. Гости повскакивали со своих мест. Кто-то пытался успокоить Николая Петровича, у которого прихватило сердце. Кто-то осуждающе смотрел на Светлану Игоревну. А я стояла посреди этого хаоса и чувствовала… ничего. Пустоту. Моя миссия была выполнена. Правда восторжествовала. Но радости не было. Былo только горькое удовлетворение. Я повернулась к выходу. И тут передо мной вырос Андрей.
***
Он стоял передо мной, и я не узнавала его. Это был не тот самоуверенный, вспыльчивый мужчина, который выгонял меня. Это был сломленный, раздавленный человек. Лицо серое, глаза полны слёз.
— Марина… — прошептал он. — Марина, прости меня. Я… я был таким идиотом. Таким слепым, глухим идиотом. Я поверил ей, а не тебе. Прости…
Он опустился передо мной на колени, прямо посреди коридора, на глазах у ошеломлённых гостей, которые высыпали из комнаты. Он пытался поймать мою руку, но я отдёрнула её.
— Прости меня, умоляю, — он рыдал, не стесняясь своих слёз. — Это моя мать… но это я во всём виноват! Я, а не она! Я должен был тебе верить! Деньги… я заставлю её всё вернуть, до копейки. Только вернись. Я люблю тебя. Я не смогу без тебя.
Я смотрела на него сверху вниз. На его согнутую спину, на трясущиеся плечи. И не чувствовала ничего. Ни жалости, ни злорадства. Только холодную отстранённость. Любовь, которая жила во мне все эти годы, умерла в ту ночь, на холодной скамейке в парке. Она умерла, когда он поверил лживой бумажке, а не мне. Когда он отрёкся от нашего ещё не рождённого ребёнка.
— Встань, Андрей, — сказала я тихо, но твёрдо. — Не унижайся.
Он поднял на меня заплаканное лицо, полное надежды.
— Ты простишь меня? Мы начнём всё сначала?
Я покачала головой.
— Нет, Андрей. Ничего уже не будет как прежде. Дело не в деньгах. Ты можешь вернуть миллион, можешь вернуть десять миллионов. Но ты не вернёшь моего доверия. Ты не вернёшь те страшные часы, когда я, беременная, была на улице, не зная, куда идти. Ты не сотрёшь из моей памяти слова своей матери и то, как ты с лёгкостью им поверил.
Я посмотрела в комнату, где Николай Петрович пил валидол, а Светлана Игоревна, съёжившись в кресле, испепеляла меня взглядом.
— Ты слабый человек, Андрей. Ты всегда был под каблуком у своей матери. И ты всегда будешь выбирать её, а не меня. А я больше не хочу жить в страхе, что в следующий раз она придумает что-нибудь ещё, а ты снова ей поверишь. Я не хочу такой жизни для себя и для своего ребёнка.
Я повернулась к двери.
— Марина, постой! — он вскочил, хватая меня за руку. — А как же ребёнок? Он должен расти с отцом!
Я остановилась и посмотрела на его руку, сжимавшую мою.
— У него будет отец, — сказала я, глядя ему прямо в глаза. — Но им будешь не ты. Отцом будет тот, кто будет любить его маму, доверять ей и никогда не предаст. Ты на эту роль не подходишь.
Я высвободила свою руку из его хватки.
— Прощай, Андрей.
Я открыла дверь и вышла на лестничную клетку. Я не обернулась. Я слышала за спиной его отчаянный крик, но он уже не трогал меня. Я спускалась по лестнице, и с каждой ступенькой чувствовала, как с моих плеч спадает тяжёлый груз прошлого.
На улице шёл мелкий осенний дождь. Но мне он казался очищающим. Я сделала глубокий вдох. Воздух был свежим и холодным. Я достала телефон и набрала номер Алевтины Сергеевны.
— Алло, Алевтина Сергеевна? Это я. Всё закончилось. Я еду домой.
Да, именно так я и сказала — «домой». Потому что мой дом теперь был там, где меня ждали. Где в меня верили.
Я положила руку на живот. Мой малыш легонько толкнулся, словно одобряя моё решение. Я улыбнулась впервые за эту неделю. У нас с ним впереди была новая жизнь. Трудная, но наша. Свободная и честная. И я знала, что мы справимся.
